Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!
— Или ты узнаешь, что через два года, например, будешь жить в Ленинграде, — подсказывает Митя.
— Вы умеете соблазнять! — признаю я и в свою очередь спрашиваю, — А вы? Хотите узнать свое будущее? Витторио?
— Очень! Я уже сказал о некоторых перспективах, которые меня бы осчастливили, — тут же откликается Минотти.
— А ты, Митя?
— Знаешь, ничего нового я не узнаю, но интересно! — улыбается он.
— Саша, а ты хочешь узнать, что тебя ожидает?
— Нет, так неинтересно жить, — отмахивается он.
— А ты, Джек?
Джек пристально смотрит на меня и отвечает:
— А я единственный, кто не верит в Олимпийцев, мне они ничего не откроют. Я и так уже все узнал.
— Ну хорошо, вы с Сашей будете беспристрастными наблюдателями. Тогда пошли? Поскольку кровосмешение — единственный грех, не обременяющий нашу совесть, «Эдипа» мы посмотрим с удовольствием.
Мы уселись на каменных скамьях театра, еще нагретых полуденным солнцем, и наблюдали за древней историей, которую разыгрывали на такой же древней сцене. Спектакль шел на греческом, Митя нам немного переводил, но содержание знали все и жесты актеров были выразительны и понятны. Когда ослепленный Эдип отправляется в изгнание под напутствия хора, я задумчиво повторяю:
— В жизни счастья достиг ли кто?
Лишь подумает: «Счастлив я!» -
И лишается счастья.
Да, это мне знакомо. Что-то я от Дельфийского оракула не жду ничего хорошего. Кстати, не забыть бы о дарах. Чем там в древности платили богам? Маслом и вином? Давайте подкрепимся, запасемся всем необходимым и пойдем покоряться воле богов.
Ужин в ресторане проходит весело. Мы обсуждаем, кому какая судьба будет предсказана.
— Лиза, — спрашивает Витторио, — если будет знак, что мы должны с тобой снять фильм, ты согласишься?
— Я фаталистка и подчинюсь судьбе, — улыбаюсь я, — Как, кстати, все будет происходить? Голос с неба? Или попугай с предсказанием, переданным по факсу прямо с Олимпа?
— Нет, конечно, — поясняет Митя, — но мне сказали, что есть знаки, нужно все слушать, смотреть, запоминать и нам растолкуют.
— Кто, авгуры?
— Нет, служитель музея, он пойдет с нами. Я сегодня с ним познакомился, он занимается древними предсказаниями и знамениями. Очень интересный человек.
— Митя, ты всегда найдешь интересного человека. Хорошо, верю. Пошли?
Мы поднимаемся вверх по склону Парнаса к святилищу Аполлона Дельфийского. Митин знакомый оказывается живописным греком с истинно греческим твердым профилем и сединой в черных кудрях, прекрасно говорящим по-английски. Он рассказывает, что собрал все упоминания о гадании по яйцу, внутренностям животных и птиц, и особенно — по божественным знакам, посылаемым с небес — по погоде, полету птиц, звукам и другим приметам.
Когда мы пришли к святилищу, Никос попросил всех стать за пределами развалин храма и не шуметь.
— Кто первый?
Витторио оглянулся на меня и, видя, что я не спешу, выступил вперед. Никос взял его за руку и они пошли среди камней в ту точку, где было когда-то святилище. Окрестности хорошо освещались луной, и нам были видны их фигуры. Они остановились, и Никос стал выполнять ритуал, скорее всего поливая маслом и вином камень в центре выложенной плитками площадки, некогда бывшей полом святилища. Потом они замерли. Ничего особенного мы не заметили, хотя таращили глаза, ожидая чего-нибудь наподобие лунного затмения или грозового раската, но вокруг была тишина, только ночная птица или, может быть, летучая мышь пролетела, чуть шумя крыльями. Когда они вернулись, Никос сказал, подумав:
— Я не знаю, кто вы, но над вами пролетел Пегас, вас ожидает творческий порыв и он будет осенен Аполлоном, покровителем Муз.
— А любовь? — капризно вопросил Витторио, желавший иметь сразу все.
— Служенье Музам не должно иметь соперниц.
— Лиза, ты слышишь? Раз я должен принести в жертву свою любовь, ты тем более обязана помочь мне!
— Да я давно согласна, Витторио, — успокоила его я, — Как только закончу роман — сразу начну писать сценарий.
— И сыграешь Лидию!
Я подала руку Никосу, и мы пошли среди развалин храма в нужную точку. Я вдруг поверила, что сейчас узнаю свою судьбу, и сердце заколотилось в груди. Мы остановились в центре святилища и я поразилась ощущению величественных стен и священности момента. Никос плеснул на камень вина и масла и тихо попросил дать любую незначительную вещицу. Я сняла браслет венецианского стекла и подала его Никосу. Он положил его в центр жертвенного камня и мы замерли, прислушиваясь. Внезапно налетевший порыв ветра зашуршал в листьях олив, засвистел среди камней и одиноких колонн, разбуженная ветром горлинка заворковала в кустах тихим горловым стоном и опять все смолкло. Мы постояли еще и пошли к деревьям, под которыми нас ждали остальные.
— Вы — любимица Афродиты, — с легким поклоном провозгласил Никос, — но получите любовь после бури. Под бурей подразумевается что-то серьезное, какой-то катаклизм, потрясение основ. К сожалению, более конкретно я не могу сказать, но вас это не затронет, Афродита вас хранит.
Джек нашел в темноте мою руку и сжал ее, а Саша тихо сказал по-русски:
— Вот видишь, Бетси, все еще впереди, все образуется!
Митя уже шел с Никосом в начинающемся порыве ветра, который застонал в верхушках олив, напоминая шум прибоя. Когда они вернулись, Никос вздохнул и сообщил, что та же буря пройдет по Митиной судьбе.
— Вы как-то связаны?
— Да, — ответила я, — у нас общее прошлое и одна родина.
— Значит, буря пройдет там, где вы вместе.
— Нам не привыкать, да, Лиза? — усмехается Митя, — На нашей родине буря за бурей.
Мы, притихшие, идем обратно.
— Ну, что приуныли, любимцы Аполлона и Афродиты? Жалеете, что пришли сюда?
— О, — восклицает Витторио, — это превосходит мои мечты, хотя и лишает одной из них. И это обязательно нужно включить в сценарий, правда, Лиза? Это грандиозно!
Когда мы, посидев в баре и посмотрев, как танцуют сиртаки, входим в номер, Джек признается:
— Я жалею, что не испытал судьбу. Я почему-то думаю, что все будет так, как он сказал. Знаешь, теперь у меня появилась надежда, что ты полюбишь именно меня, хотя я знаю, что этого не будет никогда. Уж лучше бы я сразу все узнал.
— Джек, не мучай себя! Ты сегодня ночью будешь любить меня и я отвечу тебе всем сердцем.
— Ты умеешь сделать меня счастливым! Но только… — и Джек тяжело вздыхает.
На следующее утро мы уезжаем в Элевсину и, посмотрев храм Посейдона и Деметры, где совершались знаменитые Элевсинские мистерии, отправляемся к морю.
