Делиа Фиалло - Мариелена
— Как я завидую ей, — вздохнула Лола.
— Скорее бы сеньор Серрако вернулся в Мадрид, — перевел разговор на другое Луис Фелипе. — скорее бы подписать контракт — и домой…
На другой день состоялось подписание контракта. После приема в честь этого события Луис Фелипе и Рене, поручив Лоле заказать им билеты на самолет, отправились в магазины за подарками.
Луис Фелипе приобрел для Мариелены очень красивое ожерелье из гранатов, получив одобрение Рене. Внутри ожерелья был маленький изящный золотой крестик. Взглянув на него, Луис Фелипе всомнил, что мать Мариелены — верующая, стало быть, для нее тоже можно приобрести крестик или четки.
— Ты стал совсем другим, — заметил Рене, — когда раньше тебя волновали подарки? Подобными мелочами всегда занимался я. Подарки для Клаудии всегда выбирал я!
— Клаудиа! — стукнул себя по люу Луис Фелипе. — Совершенно о ней забыл!
— Вот как? — усмехнулся Рене.
— Рене, будь другом, выбери Клаудии что-то по своему вкусу, а я поишу подарок для сестры Мариелены…
— И тебе не совестно? — Рене сделал вид, что сердится.
— Нисколько. Ты изучил вкусы Клаудии. Ты знаешь лучше, что ей может понравиться… А как ты думаешь, кукла для Мече, сестры Мариелены, подойдет? Куколка в испанском наряде?
Вечером они вернулись в номер, нагруженные подарками. И тут же зазвонил телефон, Рене взял трубку.
— Это меня? — крикнул из ванной Луис Фелипе.
— Нет, не тебя… Нас обоих, Пурита…
Выслушав сообщение, Рене повесил трубку и отправился в ванную. Лис Фелипе уже заворачивался в полотенце.
— Похоже, нам и вправду надо поторопиться с возвращением… Пурита сказала мне, что Мариелена ушла из агентства. Она уволилась, Луис Фелипе…
Урбано Гонсалес и Клаудиа были уверены, что после того, как они выскажут Мариелене свои обвинения в том, что она стерла рекламный ролик и этим нанесла огромные убытки агентству, девушке не останентся ничего другого, как написать заявление об увольнении.
Но все произошло иначе.
Выслушав обвинение, девушка решительного его отвергла. Она заявила, что сама все провери с оператором, что, если фильм испорчен, это произошло вовсе не по ее вине. И что она и не подумает увольняться с работы, которая ей нравится. Она сама обрушилась на Гонсалеса с упреками, что с тех пор, как уехал в Испанию ее шеф, он только и знает, что придирается к ней и старается перегружать ее работой.
— Что ты о себе возомнила! — не выдержала Клаудиа. — Убирайся отсюда! Если ты здесь останешься, тебе и придется отвечать за испорченную пленку!
— Вам не удастся обвинить меня в том, чего я не делала, — хладнокровно отозвалась Мариелена. — И я не подам заявления об уходе.
Тогда Клаудиа позвонила ее матери и сказала, что хочет сообщить что-то очень важное.
Кармела встревожилась и немедленно отправилась в агентство.
Клаудиа встретила ее очень ласково. Она сказала, что у каждого бывают промахи, но тот, что совершила Мариелена, — очень серьезный. Девушка испортила рекламный ролик, и агентство по ее милости понесет большие убытки. Но она, Клаудиа, не хочет, чтобы часть этих убытков легла на плечи Мариелны. Девушке необходимо подать заявление об увольнении, и Клаудиа тотчас берется все уладить.
Кармела рассыпалась в благодарностях, и в этот момент в кабинет Урбано, где она принимала мать своей соперницы, вошла Мариелена.
Девушка оторопела, увидев мать. Первое, что пришло ей в голову, — Клаудиа, решившись идти до конца, сообщила матери о связи ее дочери со своим мужем. Но первые же слова матери развеяли ее опасения.
— Дочка, эта сеньора сообщила мне о том, что ты испортила рекламный фильм… Она так любезна, что не хочет затевать против тебя судебное дело. Тебе необходимо уйти из агентства…
— Я не уйду, мама, — решительно заявила Мариелена.
— Как? Ты хочешь, чтобы мы с твоей матерью продолжили этот разговор? Чтобы она узнала всю правду? — многозначительно сказала Клаудиа.
— Какую правду, дочка? — встревожилась Кармела.
— Ничего серьезного, мама, — опустив глаза, сказала Мариелена. — Просто я не хочу оставлять эту работу…
— Но тебе придется, — с нажимом произнесла Клаудиа.
В ее взгляде была готовность идти до конца и расказать матери Мариелены, которая, как она поняла, держала девушку в ежовых рукавицах, об истинной причине увольнения.
— Дочка, сделай то, что советует сеньора. — взмолилась Кармела. — Она так добра к тебе…
— Да, она исключительно добра ко мне, — усмехнулась Мариелена.
— Конечно, ведь я так ценю тебя, Мариелена, — понимая, что девушка сейчас сделает то, что она хочет, пропела Клаудиа. — Все тебя здесь ценят, особенно мой муж… Но я хочу помочь тебе и поэтому предлагаю наиболее выгодное для тебя решение проблемы.
— Хорошо, — сказала Мариелена, — я напишу заявление.
— Прямо сейчас, — вкрадчиво произнесла Клаудиа. — Вот ручка, бумага…
Мариелена, чувствуя на себе умоляющий взгляд матери, написала заявление и подписалась. Она не могла дать волю своему гневу в присутствии матери и поэтому сказала:
— За своими вещами я приду завтра!
— Нет-нет, Мариелена. — ласково настаивала Клаудиа. — зачем тебе лишний раз беспокоиться? Собери свои вещи сейчас… Сеньора Кармела, проследите за тем, чтобы Мариелена ничего не забыла… Помогите ей собрать вещи…
Не успела Кармела отбыть по вызову Клаудии в агентство, как в дверь ее дома позвонил Леон.
Мече оказалась в затруднительном положении.
С одной стороны, мать неодобрительно смотрела на визиты жениха дочери в свое отсутствие, И Мече хорошо это знала. С другой — они только что помирились с Леоном, и не пустить его — означало бы вызвать неудовольствие с его стороны.
Мече отворила дверь, предупредив Леона, что пустит его ненадолго, так как матери нет дома. Леона, судя по всему, это обстоятельство устраивало. Он пообещал хорошо вести себя, однако не успела Мече опомниться, как уже оказалась в его объятиях на диване. Леон набросился на девушку с бурными поцелуями.
— Все, Леон, все, — пытаясь разжать его руки, сказала Мече. — Отпусти меня.
— Но я так долго не видел тебя… И ты нужна мне, — не слушал ее Леон.
Задыхаясь от страсти, он стал покрывать ее лицо и шею поцелуями, пытаясь опрокинуть девушку.
Мече решительно воспротивилась:
— Нет, Леон, оставь меня!
— Но почему, Мече? Я хочу тебя сейчас же! Мы ведь все равно поженимся, так какая же разница, когда это произойдет…
— Разница есть, Леон, — сказала Мече, изо всех сил стараясь не потерять голову, — разве я смогу надеть белое подвенечное платье, зная, что я этого не заслуживаю?
