Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

Мы с Гэллоуэем напряглись. Мы были не одни, но расстояние было достаточным, чтобы вызвать то же электричество и дрожащее осознание, требующее действий.

Мы не сводили глаз с детей, даже когда наши руки вытянулись и пальцы сцепились без единого слова.

В ту секунду, когда мы соприкоснулись, я перестала дышать. Я стала не более чем нейронами и гормонами, отчаянно желая наконец-то заполучить его.

Пиппа пыталась протолкнуться мимо Коннора.

— Это черепаха? Я хочу потрогать черепаху.

Коннор поймал ее, когда она обошла его.

— Подожди, ты должна быть нежной, Пип.

Она высунула язык.

— Я и есть нежная, лапшеголовый.

— Лапшеголовый? — Гэллоуэй хмыкнул, поймав мой взгляд. — Это что-то новенькое.

В течение последних нескольких месяцев дети сыпали непристойностями, постепенно становясь все более и более изобретательными. Любое слово, произнесенное с правильным оттенком, могло стать злобным ругательством.

Я должна знать. Гэллоуэй был мастером бормотать простые фразы, но с яростью, которая окрашивала мои щеки.

— Пошли, нам нужно проследить. — Гэллоуэй потянул меня за руку, и вместе мы догнали Пип и Коннора, разделяя их волнение.

Из уважения к существам мы не разговаривали громко. Предпочитая наблюдать, как морские гиганты обменивают изящество плавания на ручной труд ласт на песке.

Гром постепенно прекратил свои угрожающие раскаты, удаляясь, пока черепахи не спеша выбирались на берег.

Мы терпеливо шагали рядом с ними. Я насчитала восемь, и еще больше появлялось позади нас.

Через несколько минут, когда появилось еще больше черепах, Гэллоуэй сказал:

— Их должно быть около шестнадцати или около того. Какова вероятность того, что местом их гнездования был наш крошечный остров?

Я не знала, что я чувствовала. Восхищение тем, что мы удостоились чести быть местом родов таких древних существ, или глубокую печаль от того, что он был достаточно далеко от людей и хищников, чтобы их вековой процесс не изменился.

Как долго этот остров оставался нетронутым, незамеченным? Как долго еще он будет оставаться таким?

Еще месяц?

Два?

Год?

Можно ли в наше время прожить всю жизнь и никогда не быть найденным?

Мое горло сжалось, когда мысли покатились по желобу депрессии.

Сжав руки в комок, я впилась острыми ногтями в ладони.

Прекрати это. Гэллоуэй сейчас сильнее. У нас есть дом.

Вскоре мы могли свободно рассматривать методы ухода по собственному усмотрению. Нам больше не нужно было ждать, пока природа исцелит нас. Мы могли бы найти свой собственный путь обратно в общество... каким-то образом.

— Что они собираются делать? — прошептал Коннор, когда ведущая черепаха остановилась в паре метров от линии деревьев. Мягкий песок блестел в темноте, когда большие ласты зачерпнули и высыпали на панцирь множество песчинок.

Я ждала, что Гэллоуэй упомянет о спаривании (был ли у детей разговор о сексе до аварии?), но он сделал паузу.

Почесав бороду, он нахмурился.

— Хм, как много вы, ребята, знаете о чуде жизни?

— Чудо жизни? — Коннор фыркнул. — Да ладно. Мне тринадцать. Я знаю, что такое трах...

— А, а, а! — Гэллоуэй захлопнул рот мальчика рукой. Он сузил глаза на Пиппу. — Я не думаю, что нам нужно говорить об этом в присутствии дам, не так ли?

Коннор отстранился, его улыбка говорила о том, что он знает то, чего не знает Пиппа.

Маленькая девочка растерянно моргала, не отрывая глаз от черепашек, копающих норы.

— Что они делают? Что это такое?

Коннор фыркнул.

— Отлично, — пробормотала я себе под нос, пока Коннор с самодовольной улыбкой тыкал в свою сестру. — Они делают детей, Пип.

— Детей? — Ее глаза загорелись. — Как? — Ее ангельское личико повернулось лицом к Гэллоуэю. — Скажи мне.

Гэллоуэй хихикнул.

— О, черт возьми, нет. — Указывая в мою сторону, он добавил: — Ты на высоте, Стел. Девушки держатся за девушек... помнишь?

Я закатила глаза.

— Ну, спасибо.

— Не за что.

Пиппа обняла своего котенка.

— Мама сказала мне, что папа каким-то образом положил меня в ее живот, но я не поняла, как. — Она показала на ближайшую черепаху. — Вот как это происходит? Выкапывая яму?

Я изо всех сил старалась не улыбнуться и не рассмеяться при мысли о том, чтобы рассказать ей, что именно делают мужчины и женщины. Если мы никогда не выберемся с этого острова, она никогда не испытает сердечной боли первой любви, боли и невероятного удовольствия от потери девственности.

Если только мы не превратимся в «Голубую лагуну», и она не увлечется своим братом.

Я содрогнулась от того, как это было бы отвратительно.

Я помнила свои подростковые годы с кристальной ясностью, потому что это было время безумных эпических взлетов и жестоких депрессивных падений. Мой бывший был плохим решением, но мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это.

Перекинув волосы через плечо, я сказала:

— Черепахи другие. Они откладывают яйца, как куры. В отличие от кур и яиц, которые мы едим, если самец курицы ласков с самкой, яйца превращаются в цыплят.

— Хорошо... — Она не отрывала взгляда от постоянно расширяющегося гнезда черепахи. Я вздохнула с облегчением; я была рада, что она не стала углубляться в то, что значит «быть ласковой».

Для этого было время. Пора придумать лучший урок секса, чем тот, который дала мне мама.

Она приводила меня в ужас, когда учила надевать скользкий презерватив на банан. Мои одиннадцатилетние пальцы не слушались, и в итоге я осталась без смазки, а презерватив полетел мне в глаз.

Отогнав воспоминания, я продолжила.

— Если мне не изменяет память, черепахи возвращаются на сушу раз в год, чтобы отложить яйца, а затем оставляют их на произвол судьбы.

— Значит... у них много детей?

— Технически, да.

Глаза Пиппы расширились.

— Ты хочешь сказать... что у нас будут черепашьи дети? — Ее зубы блестели во мраке. — Когда? Когда они родятся?

— Технически, они не родятся. Они вылупятся.

— Хорошо, вылупятся. Когда?

Я посмотрела на Гэллоуэя.

— Есть идеи?

Он поднял бровь.

— Нет.

У меня не было ни малейшего понятия. Я понятия не имела, какой период созревания у черепашьего яйца.

Пиппа отмахнулась от своего вопроса в пользу гораздо более важного.

— Могу ли я оставить себе одного, когда он вылупится? Я хочу себе такого питомца.

Я рассмеялась.

— Не думаю, что дикое животное будет радо тому, что его держат для твоего удовольствия.

Она надулась.

— Но я бы кормила его, купала и водила на прогулки.

Коннор взъерошил ее волосы.

— Черепахи не гуляют, Пип.

— Я тоже. — Она указала на брызги песка, когда существо в твердой оболочке продолжало уходить все глубже и глубже в пляж. — Она пришла сюда из моря, не так ли?

Коннор скрестил руки.

— Я бы не назвал это ходьбой.

— А я называю.

Он нахмурил лоб, готовясь дразнить.

— Хорошо... что они едят?

Пиппа сделала паузу, умоляя меня о помощи.

— Не смотри на меня. Морские водоросли?

Гэллоуэй прочистил горло.

— Я думаю, в зависимости от породы, кальмары и рыбы, анемоны, креветки... все, что они могут найти в рифе.

Плечи Пиппы опустились.

— Мы едва можем поймать их для себя. Думаю, для черепах ловить будет сложно.

Что-то сломалось внутри меня. Мне было неприятно видеть ее падение из такого счастливого места. Я прошептала ей на ухо:

— Возможно, мы не сможем приучить дикое животное быть домашним, но если мы создадим ему комфорт и защиту, оно, возможно, будет жить здесь по своей воле.

Она втянула воздух.

— Правда?

— Мы можем попробовать.

Она подпрыгнула на месте.

— О, да. Пожалуйста. Я хочу попробовать.

Я знала, что не должна, но я потакала своей прихоти. Я скучала по своей кошке. Мне не хватало чего-то, что можно обнять и погладить.

У тебя скоро будет Гэллоуэй.