Николас Спаркс - Последняя песня
Джона что-то яростно отрицал, отец его уговаривал. Ронни прислонилась к двери, жалея Джону и себя.
Что сделать такого, чтобы прогнать кошмары? Так хотелось стоять рядом с любимым парнем и счастливыми родственниками.
Ей представилось сияющее лицо Меган, когда та танцевала со своим отцом на свадьбе. Боль снова пронзила ее при мысли, что они с отцом никогда не разделят радости в этот трогательный момент.
Ронни закрыла глаза и заткнула уши, пытаясь заглушить плач Джоны. Такой беспомощный, такой пронзительный, как у маленького ребенка. Такой испуганный... Он никогда не поймет, что происходит. И никогда до конца не оправится от потери. Никогда не забудет этот ужасный день.
— Принести воды?
Она едва расслышала слова, но почему-то поняла, что они адресованы ей. Подняв полные слез глаза, она увидела стоящего перед ней пастора Харриса.
И не смогла ответить, едва сумела покачать головой. Лицо у него было доброе, но она видела беспомощно опущенные плечи, пальцы, судорожно стиснувшие набалдашник трости.
— Мне очень жаль, — устало пробормотал он. — Представить невозможно, как все это тяжело для тебя. Твой па — человек особенный.
Ронни кивнула.
— Как вы узнали, что па здесь? Он вам звонил?
— Не он. Одна из медсестер. Я бываю здесь два-три раза в неделю, и когда Стива привезли, посчитали, что я должен знать. Всем известно, что я считаю Стива своим сыном.
— Вы с ним поговорите?
Пастор Харрис взглянул на закрытую дверь.
— Только если он захочет меня видеть.
Судя по расстроенному лицу, он уже успел услышать крики Джоны.
— Но я уверен, что он захочет, особенно после разговора с вами. Ты понятия не имеешь, как он боялся этой минуты.
— Вы беседовали об этом?
— Много раз. Он любит вас больше жизни и не хочет ранить. И конечно, знал, что его дни сочтены, но вовсе не желал, чтобы вы обнаружили правду таким вот образом.
— Не важно. И это ничего не изменит.
— Но все изменилось, — возразил пастор.
— Потому что я знаю?
— Нет. Потому что вы все лето были вместе. До того как вы приехали, он так нервничал! Не из-за болезни, а потому что ему так не терпелось поскорее вас увидеть. И он молился, чтобы все прошло хорошо. Вряд ли ты сознаешь, как сильно он тосковал по тебе. Как любит тебя и Джону. Он буквально дни считал. При каждой встрече говорил мне: «Девятнадцать дней... двенадцать...» А накануне приезда? Он несколько часов драил дом и перестилал постели. Конечно, это всего лишь хижина, но видела бы ты, что там творилось до уборки! Он хотел, чтобы вы навсегда запомнили это лето. Хотел все время быть с вами. И как все родители, хотел, чтобы вы были счастливы. Хотел знать, что у вас все хорошо. Что вы умеете принимать верные решения. Именно в этом он нуждался, и именно это вы ему дали.
Ронни прищурилась.
— Но я не всегда принимаю верные решения.
Пастор улыбнулся.
— И это лишний раз доказывает, что ты всего лишь человек. Он не ожидает совершенства, но гордится той молодой женщиной, которой ты стала. Сам сказал это всего несколько дней назад, и видела бы ты его, когда он это говорил! В ту ночь я молился и благодарил Бога за Стива! Твоему па было очень тяжело, когда он сюда приехал. Я уже боялся, что он никогда больше не будет счастлив. И все же, несмотря ни на что, теперь вижу, что ошибся. Стив умирает счастливым человеком.
Этот проклятый ком в горле!
— Что мне делать теперь?
— Вряд ли ты что-то сможешь сделать.
— Но я боюсь. А па... — пробормотала Ронни.
— Знаю, — кивнул священник. — И хотя вы оба дали ему столько счастья, твой па тоже боится.
Вечером Ронни стояла на заднем крыльце, слушая ритмичный шум прибоя. Над головой подмигивали звезды, но весь остальной мир казался другим. В спальне Уилл о чем-то разговаривал с Джоной, так что в доме были люди, но почему-то казалось, что в комнатах совсем пусто.
Пастор Харрис по-прежнему был с отцом. Он сказал Ронни, что намерен остаться на ночь, так что она может отвести Джону домой. Но ей все равно было стыдно уходить. Назавтра отцу назначено обследование и еще одна встреча с доктором. Он, конечно, устанет и захочет отдохнуть, но Ронни хотела быть в больнице, рядом с отцом, даже если он будет спать. Потому что придет время, когда она не сможет...
Позади скрипнула дверь. Уилл осторожно ее прикрыл. Ронни не оглянулась, продолжая смотреть на песчаный берег.
— Джона наконец заснул, — сообщил Уилл. — Но по-моему, так и не понял, что происходит. Сказал, что уверен, что доктора поставят па на ноги, и все время спрашивает, когда он вернется.
Ронни вспомнила, как плакал Джона в палате, и с трудом смогла кивнуть. Уилл обнял ее.
— Как ты? — спросил он.
— А ты как думаешь? Я только что узнала, что отец умирает. И возможно, не доживет до Рождества.
— Знаю, — мягко ответил он. — И мне очень жаль. Понимаю, как тебе тяжело. Я сегодня переночую здесь. Если что-то случится и тебе придется ехать в больницу, я посижу с Джоной. И могу оставаться столько, сколько понадобится. Конечно, через несколько дней я должен ехать, но, пожалуй, позвоню декану и объясню, что происходит. Занятия начнутся только на следующей неделе.
— Ты все равно ничего не исправишь, — ответила Ронни немного резче, чем следовало бы. — Неужели не понятно?
— Я ничего не пытаюсь исправить...
— Пытаешься. Но не можешь.
Ей неожиданно показалось, что сердце вот-вот разорвется.
— И все равно не поймешь, что мне приходится выносить.
— Я тоже потерял брата, — напомнил он.
— Это не одно и то же!
Она сморщила нос, пытаясь остановить слезы.
— Я так подло вела себя с ним. Бросила музыку, во всем его винила и целых три года почти ни словом не перемолвилась. И этих лет не вернуть. Но может, не будь я такой злобной ведьмой, он бы не заболел. А вдруг во всем виноват стресс, вызванный моим поведением! Это все я, я...
Она вырвалась из объятий Уилла.
— Ты тут ни при чем.
Он снова попытался обнять ее, но она стала его отталкивать и, не добившись успеха, заколотила кулачками по его груди.
— Пусти меня. Я сама со всем справлюсь.
Но Уилл по-прежнему прижимал ее к себе, и, поняв, что он не отступит, Ронни устало обмякла и заплакала.
Она лежала в темной комнате, прислушиваясь к звуку дыхания Джоны. Уилл спал в гостиной на диване.
Ронни понимала, что нужно бы отдохнуть, но все время невольно прислушивалась, не звонит ли телефон. И воображала худшее: у отца снова начался приступ кашля, он потерял много крови, и ничем, совсем ничем помочь нельзя...
Рядом на тумбочке лежала отцовская Библия. Часом ранее Ронни просмотрела ее, сама не зная, чего ищет. Может, он подчеркивал абзацы или загибал страницы?
