Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
— Нет, он должен ответить за избиение моего ребенка, мы ему покажем.
— Тогда пишите встречное заявление, и пусть его наказывает суд. Разбирайтесь через суд, — Черных скорчила презрительную мину. — Сейчас важно проследить, чтобы Дима вечерами был дома. Нельзя, чтобы это повторилось. Вы же сами слышали, что начался месячник по профилактике правонарушений малолетними, каждый вечер рейды будут прочесывать дворы и даже подъезды, и если после десяти вечера ребенок будет один, без взрослых на улице или в компании таких же в подъезде, родителей оштрафуют. Если это случится во второй раз, поставят на учет в инспекции по делам несовершеннолетних.
— Вот так делают из детей преступников, план они что ли выполняют.
— Нет, это — профилактика. Весна, на улице потеплело, больше детей стало пропадать во дворах. Кстати, я так и не поняла, почему ты, Дима, убежал из дома?
Дима, внимательно слушавший их разговор, опустил голову, когда Таня посмотрела на него.
— Да с отцом он поругался, — ответила за сына мать.
— Он мне не отец! — выкрикнул Дима
— Да он тебе больше, чем отец. Твой папаня уже полгода алименты не платит. А Федор тебя кормит, одевает. Ты его должен слушаться как отца родного.
— Он все равно не имеет права! — закричал Дима и замолчал.
— Что не имеет права? — спросила Таня, но он молчал.
Тогда она перевела взгляд в сторону матери:
— Ну, ладно, нам домой пора, — услышала она вместо ответа.
Таня сразу же пошла к Зеновскому по адресу, который узнала в милиции, но дома никого не оказалось. В шесть часов она снова собралась наведаться в эту квартиру. Зашел Максим. Она уже была одета. Как же он всегда не вовремя! Она не хотела вдаваться в подробности куда идет. Максим предложил подвезти, он как раз был на машине. По дороге он выпытал у нее все.
— Хочешь, я схожу с тобой? — спросил он, остановив машину у подъезда.
— Не надо, я сама.
— Вдвоем мы быстро убедим его забрать заявление.
— Пока я просто хочу поговорить с ним, узнать, как все произошло. Ты поезжай, не жди меня, это может затянуться надолго.
— Нет, я буду здесь, вдруг тебе потребуется моя помощь. Я пока послушаю музыку. Ты в какую квартиру идешь?
— Шестьдесят девятую.
Вернулась она минут через тридцать. Максим не тронулся с места, пока не выслушал ее рассказ:
— Хорошо, что пришла его жена. Сначала он был очень агрессивно настроен, я думала, что ничего не добьюсь, он даже не хотел меня слушать.
— Я же говорил тебе, пойдем вместе, — напомнил Максим.
— Но потом пришла его жена с работы, она меня поддержала. Оказывается, она потеряла зонт еще прошлой осенью, а он про это забыл. А новый зонт у нее был с собой. Но даже после этого он долго твердил о наказании Димы. А если кражи зонта не будет в деле, то и наказать его вроде не за что. Уж очень он был зол на Диму, за то, что он залез в его машину.
— Я его прекрасно понимаю, — заметил Максим.
— Если бы не жена, его переубедить бы не удалось. У них тоже сын, он сейчас в армии. Я рассказала, им про Димкину семью, она пожалела мальчика, что бедняге негде было переночевать, и уговорила своего мужа забрать свое заявление. Завтра он зайдет в милицию.
— Тань, скажи честно, — спросил Максим, — ты действительно желаешь помочь пацану и веришь, что он не вор, или тебе нельзя подводить школу, и ты не хочешь, чтобы твой класс склоняли на всех педсоветах и упоминали в отчетах.
— Конечно же, второе. Это такое пятно на класс и всю школу! — гневно ответила Таня.
Максим завел машину и поехал.
— Ты не обижайся, но ты же сама знаешь, что твой Димка вор. Вспомни про червонец. И после этого ты его так яро защищаешь. Я вовсе не хочу, чтобы твой ученик попал на учет в милицию, просто мне интересно, что двигает тобой.
— Я не знаю, что у него творится в семье. Но он несчастен, иначе бы не сбежал из дома. А про те десять рублей он сегодня признался. Я ждала этого, верила, что он поймет, что поступил плохо.
— Да он просто испугался, что ты бросишь его одного в милиции. Кстати, о несчастных детях. Я в свое время с друзьями до утра сидел во дворе с гитарой и портвейном или гулял всю ночь по улицам, и как ты понимаешь, не потому, что меня и друзей обижали дома.
— Он был один. Ему некуда было приткнуться, и он залез в машину.
Зеновский, как и обещал, забрал заявление. Дима приходил в школу вовремя, Таня каждый день утром проверяла, пришел ли он, даже если не она вела первый урок в классе. Но ей было тревожно. Она стала заходить по вечерам к Черных, чтобы убедиться, что Дима дома. Первые дни мать Димы ворчала, что она их контролирует и не верит, как они хорошо относятся к ребенку, но потом просто звала сына:
— Дима, иди, покажись учительнице.
Иногда дверь открывал ее муж, он тоже звал Диму:
— Димка, иди сюда. Твоя учительница заснуть не может, пока тебя не увидит.
Несколько раз до их дома ее подвозил Максим, если был в это время у нее. Он подтрунивал над ней, но все равно шел провожать.
— Как только ты уходишь, он тут же одевается и бежит гулять, — смеялся он.
— Все может быть. Но если он уже гуляет, то должен к десяти быть дома, чтобы показаться мне, это все-таки дисциплинирует. А потом ему уже или не захочется снова одеваться, идти на холод, или родители не отпустят.
— Я терплю это, пока не закончится месячник, — брюзжал Максим, — как только он закончится — никакой общественной работы по ночам.
Однажды Лариса Николаевна пошла выгуливать собаку и проводила Таню почти до самого дома. Она рассказала о своем первом муже, о том, какой хороший теперешний ее муж, взял ее с двумя детьми, как хорошо зарабатывает. Он ничего не имеет против ее старшего сына, несмотря на то, что прописан у родного отца и бабушки. Отец его — ее первый муж, совсем спился, как бы не загнулся от белой горячки, бабку совсем измучил, она на ладан уже дышит, и Влад ночует у них очень редко. А новый муж и Диму любит, денег ей на него не жалеет, только Дима не имеет никакой благодарности.
— Не позволяйте своему мужу попрекать Диму тем, что он его содержит, — убежденно сказала Таня. — Дети и не должны быть благодарны родителям за то, что их кормят и одевают. Это священная обязанность родителей. А плата за это — не благодарность, а счастье детей.
— Красиво говоришь, научили вас в ваших университетах. А у самой-то дети есть?
— Нет.
— Вот, когда у самой будут дети, посмотрим, что ты запоешь, когда тебе их надо будет одеть, обуть, накормить, а в магазинах ничего нет.
