Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - "De Ojos Verdes"

Зачарованно слежу за тем, как медленно двигает губами. Красными.

Сука, приветствую тебя, фетиш.

Прикладываюсь к ним, едва проглатывает пищу.

Шарахает от прикосновения к ней. На волоске от убийственного краха.

— Две минуты, — заверяю клятвенно и, на ходу снимая обувь, несусь в ванную под её заливистый смех.

Внутренние протоколы не позволяют шарить по девчонке немытыми лапами и… всем прочим.

Через обозначенное время влетаю в кухню, где Шипучка возится с сервировкой. Уже в халате. На мне — полотенце, которое слетает, когда подрываюсь к ней, размахивая своим стояком.

Толкаю её к гарнитуру, там столешница выше. Удобнее. Брать буду здесь. Не отходя, блядь, от кассы. Меня вымело из адекватности. Схлопнуло остатки трезвого ума.

Сдираю лишнюю тряпку. За задницу — и вверх. Устраиваю массовичка-затейника. Похоть глушит к чертям. Провожу руками по стройным ножкам от колен до самой развилки.

Лус трясет. Меня трясет.

— Больно будет — остановишь, — инструктирую на всякий, понимая, что чердак свистит и контроль в осадке, и дожидаюсь кивка.

Нет терпения на прелюдии. Нет сил насладиться нарядом. Нет желания упускать даже миллисекунду. Всё потом.

Резко раздвигаю её бедра шире, отвожу кусок ткани в сторону и ребром ладони проверяю промежность. Умница. Тоже завелась, пока подначивали друг друга. Что за девочка… ну простой слэй.

Напоследок перекрещиваемся глазами…

И я натягиваю Шипучку на себя, сцепив челюсть от лютого напряжения. Тело таскает от кайфа с первым же толчком. Вбиваюсь в неё одичалым животным, упершись руками в верхние дверцы. Ловлю новый приход, когда она откидывает голову назад, вытягивая шею. Давит стоны, сопротивляется своей чувственности. И этим еще хлеще распаляет.

Нам хватает, блядь, трех минут бешеной случки. Это конкретный раскол в щепки. Делим финальную дрожь на двоих. Дышим друг другу в губы.

Я в ахере. Это что за вспышка сверхновой?

Никогда такого не было. Ни с кем. И рядом ничего не стояло по мощи посыла.

— Эй, ты норм? — прижимаюсь щекой к её виску. — Прости, я двинутый… сорвался…

— Барс… — льнет к груди, обнимает отчаянно. — Барс…

Ребра трещат от нежного шепота. Замес внутри грандиозный.

Пиздец как меня штырит от неё. Пиздец.

Я не врубаюсь, что происходит.

Неопознанная ломка…

— Всё хорошо? — повторяю разодранным голосом.

— Да… — наконец-то внятный ответ.

Разъединяемся как-то неловко. Копотливо поднимаю халат, вручаю ей, сам иду за полотенцем, валяющимся у порога. Обматываюсь и падаю на стул, глядя на то, как Лус запахивается.

Мне не нравится, что она так и остается с опущенным взглядом, избегая смотреть в мою сторону. И начинает суетиться. Ставит на стол еще одну тарелку с сетом. Пододвигает ко мне пиалу с соусом.

На автомате берусь за палочки и заталкиваю еду в рот. Силюсь прийти в себя, чтобы сказать хотя что-то дельное.

Дверной звонок раздается неожиданно.

— Я открою, — Шипучка пулей вылетает из кухни.

Секунд десять я еще сижу в астрале, а потом догоняю, что в квартире слишком тихо. Резво перемещаюсь в прихожую, где действительно никого нет. Дверь приоткрыта. Откидываю её и застаю на лестничной площадке пацанчика в курьерской форме со вздохом:

— Очередной ваш возврат, подпись поставьте…

Пялюсь на корзину цветов в его руках.

Лус нервничает, украдкой бросая в меня опасливый взгляд.

Быстро выпроваживает курьера, и мы вместе заходим внутрь.

Застываем напротив друг друга.

— Очередной, сука, возврат?..

— А надо было принять? — она разводит руками, мол, очевидно же.

— Ты издеваешься надо мной? — рыкаю, подходя ближе.

— Барс…

— Как давно малой шлет тебе презенты?

Девчонка сначала поджимает губы, но следом обреченно выдает:

— Несколько недель.

— Зашибись! Ты с ним еще и общаешься?!

— Боже, нет! О чем ты! Мы за это время всего один раз пересеклись у института, кода он привозил сестру подавать документы… — ништяковая информация, мать твою, святое семейство в полном сборе. — Но я попросила его больше меня не беспокоить.

Попросила, блядь, она! Попросила!

— Лусинэ… — вырывается из меня громче, чем рассчитывал, — какого хера я об этом слышу спустя полтора месяца?! — она отходит назад, я наступаю. — Просветишь?!

— А вот такого, — заявляет вдруг сердито и зыркает яростно своими глазищами, заводясь с полуоборота. — Тебе вообще не надо было об этом слышать! Ну, выпендривается он, Барс, и что? Я отсылаю курьеров обратно и забываю о нем моментально. Никак не реагирую, поводов сомневаться в своем решении не даю. Эта дурацкая провокация скоро прекратится, Марату надоест придуриваться.

Ушам не верю. Это… утешение мне?

— Типа… так хорошо его знаешь?

Чувствую, как внутри все гремит от потребности что-нибудь разломить. И на кого злюсь больше — не понимаю. На гондона, имеющего столько борзости, или на Шипучку, которая скрывает эти финты.

— Тебя я знаю лучше, — агрится, отражая мое состояние. — Предполагала такой исход, поэтому молчала! Не хотела доводить до ссоры. Не хотела, чтобы ты переживал, беспокоился из-за пустяков. Оно того не стоит, Барс!

— Пустяков, значит, — хмыкаю. — Не стоит того? Ну да, ну да. Ты же его уже «попросила». И видишь, как круто он твою просьбу исполняет?

Лус насупливается, хмурит брови и обдает меня укоризной.

— Слушай, — прет из меня ядовитый смешок, — может… тебе это нравится? — ухмыляюсь её внезапной растерянности. — Внимание его? Ты же хотела… внимания.

Осознаю, что перегнул, когда она вмиг бледнеет. Затравленно съеживается, будто уменьшаясь в размерах.

Бля, самому тошно становится до заворота кишок.

— Да пошел ты… — шелестит глухо, разворачивается и бросается к ванной.

Хватаю девчонку за руку на самом пороге, пока не успела шандарахнуть дверью прямо перед моим носом, и получаю ощутимый толчок в диафрагму с криком:

— Отвали!

Брыкается, пока пытаюсь успокоить. Боремся, я — чтобы прижать ее к себе, она — чтобы вырваться на свободу. И меня шманает, когда вижу срывающиеся с черных ресниц крупные капли.

— Отстань, говорю! Я иду смывать с себя твою сперму — это как раз подтверждает, как сильно я хочу его внимания! Ты, блин… ты скотина, Барс!

— Шипучка… — сердце натужно тарабанит по ребрам.

— По самому больному, — предъявляет обличительно и выдыхается, застывая. Взгляд стеклянный, пустой, — а, может, это тебе нравится ситуация? Нравится подпитывать свои комплексы?! — режет металлическим безжизненным тоном.

Поднимает на меня блестящие от слез глаза и душу мотает горящей в них раскидистой обидой.

— Не комплексуй, родной, — в упор смотрит и произносит ровно. — Я же не комплексую, что ты работаешь со своей бывшей, которая несравнимо краше меня… И скандалы по этому поводу тебе тоже не устраиваю. Стараюсь контролировать эмоции. Доверять, как мы и договорились. Доверять. Бери пример.

Так охуеваю, что очухиваюсь, только когда раздается грохот в ушах.

Она все-таки запирается.

Инертно опускаю взгляд вниз. Полотенце снова слетело. На автомате подбираю, держу курс в комнату, чтобы одеться.

Когда возвращаюсь, в ванной шумит вода. Как идиот прислушиваюсь. Потом чертыхаюсь и топаю к кухонному окну. Сигарета в зубы, щелк зажигалкой. Никотин царапает нёбо и сухое горло. Выдыхаю, облокотившись на подоконник.

Двор почти пустой, время близится к полночи. Август в этом году не самый жаркий, с наступлением темноты духота окончательно спадает, и дышится приятно.

Хапаю воздух и агитирую мысли к порядку.

Я, мать твою, выбит высказыванием Шипучки. Пока варился в своих блядских внутренних переворотах, упустил из зоны видимости ее тревожные вибрации. Мне и в голову не приходило, что девчонку могут мучить какие-то недосказанности. Я взял определенные ориентиры и гребу к ним, игноря помехи. Оказывается, зря.

У нас с ней хренова туча точек пересечения, которые могут привести к проблемам.