Александр Трапезников - Подари мне жизнь
— Как это? Почему? — тотчас же встрепенулась женщина и принялась дотошно расспрашивать клиента.
Косте пришлось признаться в том, что его жена беременна.
— Вот как? А на каком месяце?
— На девятом. Поэтому ее повезут сразу рожать в клинику, — сказал он, уже подозревая неладное.
— В таком случае я, к сожалению, не могу продать вам билеты, — заявила служащая.
— Но как же так? — возмутился Костя. — Почему? У нее такая же виза, как и у меня!
— Вот именно потому, что ваша супруга беременна на девятом месяце, — ответила женщина. — И очень хорошо, что вы сообщили об этом заранее. Иначе вас пришлось бы снять с рейса при посадке. Вы представляете, что может случиться, если роды начнутся на борту воздушного судна? Мы не можем гарантировать их благополучный исход. А иск пассажир потом предъявляет нашей компании.
— Да что это за порядки такие! Я пойду в другую фирму.
— Идите. Но вам там также не продадут билетов. Рожайте в Москве, а потом летите в Израиль.
— Оставьте ваши идиотские советы при себе! — вконец рассердился Константин. — Мы и отправляемся-то туда именно для того, чтобы рожать. Черт-те что творится! Хамство какое-то…
— Никакого хамства, — мягко ответила малиновая служащая. — Вы и нас поймите. Самолет — не роддом, необходимого для такого случая оборудования нет. Врача тоже. Вы лишь напрасно подвергаете жизнь своей жены и будущего ребенка опасности.
— Но ведь рожают же иногда в воздухе? — спросил Костя.
— И в воде тоже, — согласилась женщина. — Но это экстренные случаи, мы же стараемся заранее избегать их.
Костя задумался, сжав зубы. Потом сухо и деловито сообщил:
— Тогда продайте мне один билет. Я угоню ваш самолет, захвачу пассажиров в заложники и заставлю Кремль выполнить мои условия. В противном случае направлю лайнер в фасад вашего офиса.
Служащая пристально посмотрела в его побледневшее лицо и произнесла:
— Одну минуточку. Успокойтесь. Я сейчас поговорю с нашим управляющим. Может быть, он что-нибудь придумает.
Она поспешно выскользнула из-за столика и скрылась за внушительной дверью. Костя предположил, что она побежала звонить в охрану, но ему теперь было плевать на все. Он даже жаждал скандала и разбирательства в милиции. Неужели сорвется столь тонко продуманная операция по спасению Антошки? Беременным, видите ли, летать нельзя! А тех, у кого грыжа или геморрой? Им — можно? Или только в багажном отделении? Он даже решил драться, если его станут выводить из помещения офиса.
Но служащая вернулась одна. И по лицу ее блуждала примиряющая улыбка.
— Все в порядке, — сказала она. — Вы сможете улететь всей семьей.
— Кремль принял мои условия? — обрадовался Костя.
— Но вы должны принести нам справку из гинекологического отделения, где наблюдается ваша жена, — добавила женщина.
— Это еще зачем? — спросил он, ожидая нового подвоха.
— Для проформы. В ней должно быть написано, что беременность протекает без патологий.
Костя понял, поглядев в ее глаза, что дальнейший разговор бесполезен. Он повернулся и, не теряя больше лишнего времени, поехал в клинику, где наблюдалась Ольга. Он знал, где она находится, поскольку уже сопровождал туда как-то свою жену.
Выстояв в очереди, среди беременных женщин, он вошел в кабинет врача.
— Молодая мама? — спросил тот приветливо. — Это что-то новенькое. Ну, садитесь в кресло.
Покосившись на предложенное «седло», Костя пододвинул себе стул. И коротко объяснил сложившуюся ситуацию. Пожилой врач слегка нахмурился и забарабанил по столу пальцами.
— Нет, голубчик, — сказал он наконец. — Такую справку я вам выдать не могу. И даже не просите.
— Но почему? — взъярился Костя, чувствуя, как у него уплывает из-под ног почва. — Что это за бюрократизм такой? Как у Райкина прямо!
— А я и есть — Райкин, — сказал врач. — Семен Иосифович Райкин, к вашим услугам. А справку вам не дам не потому, что я бюрократ, а по той простой причине, что в наше время беременности без патологии не бывает. Даже у самых здоровых женщин. А у вашей супруги, между прочим, отеки.
Семен Иосифович достал с полки историю болезни и стал листать.
— Вот, смотрите, читайте сами: повышенное давление, аллергические симптомы, нарушение обмена веществ… Вам мало? О какой справке вообще может идти речь? Тут одна история болезни на ста страницах! Я вас умоляю.
— И я вас умоляю, — сказал Костя. — Поймите: решается судьба моего ребенка, первого мальчика. Если мы не улетим в Израиль — он умрет.
Врач развел руками.
— Не могу. На меня ляжет ответственность, если с ней что-нибудь случится в самолете. Я сорок лет занимаюсь гинекологией, и мой отец, и дед, все Райкины. Не могу подвести свой род.
— А мой род может прерваться! — почти прокричал Костя. Подумав немного, он достал из кармана деньги. Положил на стол, прямо на историю болезни Ольги.
— Этого хватит? — пробормотал он. — Дайте справку.
— Нет, молодой человек, — ответил врач. — Спрячьте ваши купюры. Я так и знал, что этим закончится.
— Тогда, — повторил он хладнокровно, — вы мне не оставляете иного выбора. Будем резать.
— Вот что, молодой человек, — усмехнулся Райкин, ничуть не испугавшись. — Я вас хорошо понимаю и могу дать совет. Езжайте-ка вы в министерство здравоохранения.
— А смысл? — спросил Костя, убирая нож.
— Там вам такую справку дадут.
— Они же мою жену в глаза не видели!
Пожилой врач кивнул на лежащие на столе купюры.
— Вот поэтому и дадут, — с намеком сказал он.
Люда Маркова давно украдкой наблюдала за Ренатом, гарцевавшем на своем ахалтекинце. Джигит привлекал взгляды своей гордой осанкой, выправкой, невозмутимым и мужественным лицом. «Такие умеют покорять не только лошадей, но и женщин», — подумала она.
— Любуешься этим горцем? — спросила ее новая подруга Светлана Викторовна, также лишь недавно начавшая заниматься конным спортом на этом комплексе. Она была значительно старше Люды, но выглядела моложаво и элегантно в своем жокейском костюме. Помахивала хлыстиком и улыбалась. Обе лошади шли рядом.
— Вот еще! — сконфузилась золотоволосая красавица, поправляя очки с тонированными стеклами, которые ничуть не портили ее миловидное лицо с персиковой кожей. Она вообще производила впечатление воздушной и чуть кукольной Мальвины, но за этой наивной внешностью скрывался характер твердый, упрямый, даже жесткий.
— А напрасно, — продолжила свою мысль Светлана. — Джигит этот, говорят, из крутых, с бабками, а главное — холост. Советую познакомиться с ним поближе.
