Художник моего тела (ЛП) - Винтерс Пэппер

— Что? — Это было больнее, чем любой кулак на моем члене. — Это невозможно...

— Это возможно, если ты хочешь, чтобы она продолжала быть одной из моих лучших учениц с достаточно хорошими рекомендациями для поступления в любой университет, который она выберет. Я слышала, что танцы — это ее мечта... было бы очень жаль уничтожить ее стремления.

Я закусил губу, удерживаясь от ответа.

Она продолжила:

— Во-вторых, ты никогда не должен говорить об этом... никому. — Ее глаза вспыхнули, когда она указала пальцем мне в лицо. — Если ты это сделаешь, позволь мне рассказать, как пройдет этот разговор для тебя. Ты заявишь, что я домогалась тебя в кладовке. Ты заявишь о сексуальном насилии, а меня спросят о моей версии. — Она наклонила голову. — Как ты думаешь, кому они поверят? Учительнице, которая последние шесть лет занимается благотворительностью в местном исправительном доме, которая посвятила жизнь своим ученикам и живет со своей престарелой матерью? Или злобному, агрессивному подростку, который спит со шлюхами и является отпрыском сутенера-алкоголика?

Темнота кладовки поглотила меня целиком.

Она была права.

В словесной войне она бы победила.

Никто не поверит мне. Ни за один миллион лет.

Я опустил голову, проводя трясущейся рукой по волосам.

Она почувствовала вкус моего поражения и рассмеялась с холодной радостью.

— Знаешь, из этого есть выход.

Я зажмурил глаза. Мне не хотелось смотреть на нее. Не хотелось больше ничего слышать.

Я уже знал выход. Знал его годами — просто чертовски боялся посмотреть ему в лицо.

С дыханием, застрявшим в легких, я заставил себя выпрямиться во весь рост и прорычал:

— Вы хотите трахнуть меня.

Она вздрогнула на месте.

— Ну, неужели ты такой шаловливый мальчик.

Я оскалился.

— Я не сказал, что хочу вас трахнуть. Мне хочется вас убить. Я скорее займусь сексом с зараженной бешенством собакой, чем приближусь к вам.

Она облизала губы, ее щеки стали темно-красными от похоти.

— И это делает все еще более восхитительным.

Мои ноздри раздувались. Я оглядел пустую классную комнату.

Моя девственность принадлежала Олин. Мы не обсуждали, была ли она девственницей или как мы будем планировать наш первый раз. Все, что я знал, это то, что секс можно купить, украсть и сделать грязным, но секс с Олин обещал дать мне любую свободу, к которой я стремился.

Секс дал бы мне ее тело, сердце и душу. Она будет принадлежать мне так же, как я принадлежу ей. Это свяжет нас вместе. На долбанную вечность.

А теперь... я потерял это.

Надежда на лучшее будущее только что была вырвана из моих рук и обоссана единственной женщиной, которая должна была прикрывать меня.

Мисс Таллап подошла ближе, ее духи были тошнотворными и слишком сладкими.

— Встретимся у черного входа в мотель «Гардения» в воскресенье в шесть часов вечера. Я впущу тебя так, чтобы никто не увидел. Там я собираюсь лишить тебя девственности и сделать мужчиной. — Ее голос стал хриплым. — И ты будешь трахать меня, пока я не скажу «стоп». И буду делать с тобой все, что захочу. Если я захочу, чтобы ты трахал меня всю ночь, ты будешь. Если захочу, чтобы ты стоял на коленях и умолял, ты будешь. Тебе не разрешается надевать презерватив...

— Что? Я ни за что...

— Не перебивай. Я принимаю противозачаточные и чиста. Ты милый маленький девственник, и я хочу, чтобы ты был голым. Хочу, чтобы ты всегда помнил женщину, которая украла твою юность. Я буду твоей первой. И всегда буду частью твоей жизни. — Она вздохнула, как будто ее предложение было романтичным и искренним, а не самой дьявольски отвратительной вещью, которую я когда-либо слышал. — После ночи, проведенной вместе, ты будешь свободен. Я позволю тебе закончить школу, если ты будешь верен своему слову никогда больше не заговоришь с Олин или любой другой девушкой в этой школе. Твой член мой и будет принадлежать мне до тех пор, пока ты не уйдешь с этой территории. Всего одна ночь, малыш Гилберт. Одна ночь траха за целую жизнь свободы. — Она провела кончиком пальца по моей нижней губе. — Не такая уж плохая сделка... правда?

Я боролся с безумным желанием сломать ее палец.

Вырвавшись из ее рук, я зарычал:

— А откуда мне знать, что ты оставишь меня в покое? Откуда знать, что ты не пойдешь сразу в полицию после...

— Потому что я могу пойти в полицию прямо сейчас. — Ее глаза сверкали безумием. — Если ты не явишься в воскресенье вечером, я скажу, что ты напал на меня. Скажу, что ты удерживал меня и заставлял. Что ты несовершеннолетний с агрессивным характером убийцы, а я сбежала как раз вовремя. И сделаю так, что ты никогда больше не увидишь солнца за пределами тюрьмы. Вы уже в полной заднице, мистер Кларк. У меня есть все необходимые боеприпасы, чтобы закопать тебя, так что тебе остается только принять мою сделку.

Она тихо засмеялась.

— В конце концов, лучше быть с женщиной постарше, которая знает, как доставить удовольствие мужчине, чем с маленькой девочкой, которая этого не знает. Ты не будешь ненавидеть то, что я с тобой делаю. — Она поцеловала меня. — Тебе понравится. Ты будешь умолять о еще одной ночи.

— Я никогда не буду ни о чем тебя умолять.

— Ты уже умолял. — Она ухмыльнулась. — Ты умолял о будущем Олин. И я даю его тебе. Если ты отдашь себя мне.

Я не мог больше оставаться там.

Не мог больше слушать эту извращенку.

Из кладовой донесся голос мисс Таллап:

— Шесть вечера в воскресенье, Гилберт. Не опаздывай.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Олин

– Наши дни –

Я занимала в долг завтрашнее счастье.

Я знала это.

Знала, что это все ненастоящее и не продлится долго.

Знала, что Гил выкинет меня из своей жизни, как только разберется со своими проблемами.

Но это ничего не меняло.

Наивно ли мириться с возможностью, что меня бросят? Можно ли вообще назвать это бросанием, если знаешь, что оно неизбежно?

Мои мысли мчались и метались, пока Гил вез нас на своем белом хэтчбеке, который, как я подозревала, был дешевой альтернативой другому автомобилю, который тот наверняка продал, чтобы оплатить долг.

Не похоже, что он чувствовал себя комфортно за рулем. Впрочем, он вообще ни в чем не чувствовал себя комфортно.

Мы не разговаривали, пока добирались до большого универмага в центре Бирмингема. Потом я помогла ему вынести из машины коробки с краской, блестками и стразами. Он нес более тяжелые вещи, такие как воздушные пистолеты, газовые баллоны и целую деревянную коробку с кистями и губками.

Прохожие наблюдали за нами с легким любопытством. В городе было не слишком многолюдно, так как большинство рабочих уже засели в своих офисах и трудились, не покладая рук.

Я щурилась от солнца, пока Гил сваливал свою ношу у стены огромного магазина. Жестом попросив меня сделать то же самое, он вернулся к машине и вытащил складной стол с эстакадой, а также несколько других необходимых предметов.

Подождав, пока он установит стол и разложит все необходимое по логическим местам, я спросила:

— В чем именно состоит суть заказа?

Я сканировала толпу, надеясь, что не узнаю никого из «Status Enterprises». Просьба о больничном после того, как проработала всего несколько дней, пошатнула благожелательный прием Шеннон. Ее голос стал более холодным, и она потребовала справку от врача, если мои симптомы продлятся дольше сорока восьми часов — политика компании.

Я облажалась.

Добровольно поставила на кон свой доход, чтобы помочь Гилу.

Я глупая или милая?

В данный момент я бы склонилась к глупости.

— Универмаг.

Гил задрал подбородок в сторону огромного магазина, где мы разместили его снаряжение.

— КОХЛЗ?

Я посмотрела на название магазина. Его трудно было не заметить: большие буквы цвета лайма светились на фоне темно-серого фасада.

K.O.Х.Л.З.