Анна Берсенева - Неравный брак
– А почему я должна этим интересоваться? – пожала плечами Ева. – Вы рады за сына. По-моему, это хорошо само по себе, без объяснения причин.
– Да-а?.. – протянула Ирина Андреевна. – Да вы счастливая женщина, раз позволяете себе жить так интуитивно! Без объяснения причин! – хмыкнула она. – И все-таки я позволю себе объяснить, Ева Валентиновна, даже если мое объяснение покажется вам неприятным. Дело в том, что меня вообще, по жизни, очень трудно шокировать тем, от чего другие приходят в ужас. Ах, она его вдвое старше, ах, его учительница! Я со своим бывшим мужем, папашей Теминым, такого навидалась, что этим детским лепетом меня не напугаешь. А для Темы гораздо лучше начинать самостоятельную жизнь с вами. – Она еще немного помедлила, видимо, все-таки ожидая от Евы вопросов, но, не дождавшись, продолжала: – Во-первых, это лучше с житейской точки зрения. По крайней мере, можно не опасаться, что через пару месяцев ко мне ворвутся разъяренные родители и предъявят справку о беременности какой-нибудь доверчивой соплячки. А во-вторых… Вы, кажется, кофе предлагали? – вдруг прервала она свой монолог. – Вы забыли, Ева Валентиновна.
– Извините. – Ева поднялась из кресла. – Действительно, забыла. Я в армянской кофеварке приготовлю, это быстро.
«Ничему меня жизнь не учит, – сердито подумала она, выходя на кухню. – Вот Женя – та пять дел одновременно может делать, да еще светскую беседу при этом вести и на Юру поглядывать!»
Но, сердясь на себя, Ева с удивлением и удовольствием ощущала, что досадная оплошность с кофе – единственное, что вызывает у нее неловкость. Только это, а не длинный насмешливый монолог Артемовой мамы.
Она видела, что та вовсе не так радостно-спокойна, как уверяет свою, с позволения сказать, невестку. Еще в первую их встречу Ева заметила, что Ирину Андреевну выдают слишком нервные руки, красивые длинные пальцы, теребящие то пуговицу, то уголок пледа. Тогда, год назад, Артемова мама не скрывала волнения, а теперь старалась его скрыть – за усмешками, за сигаретным дымом, за красивыми завершенными фразами, которые произносила с легкостью привыкшего много и грамотно говорить человека. Ну да, она ведь переводчица, немецкую поэзию переводила, теперь в фирме какой-то работает… А руки за этот год не изменились, и скрывать чувства они не помогают.
Ева насыпала кофе в старую, еще по Сониной подсказке купленную в магазине «Армения», электрокофеварку. Она почти всегда варила кофе именно в ней: получалось так же, как в джезве, но гораздо быстрее.
– Извините, Ирина Андреевна, – повторила она, входя в комнату с кофеваркой и двумя чашками в руках. – Ровно пять минут – и будет готово.
– Тема ведь не сию минуту вернется? – поинтересовалась Ирина Андреевна. – Мне не хотелось бы… Вот что меня совсем не радует, так это его работа! – вспомнила она. – Как это вы не поговорите с ним, не прекратите это безобразие? Приемщик фотопленок! Отличная карьера для мужчины, да еще в наше время!
– Но он же не только пленки принимает… – начала было Ева.
– … а еще и проявляет, – хмыкнула Ирина Андреевна. – Специалист высокой квалификации! Кто его туда пристроил, между прочим, не вы?
– Нет, – улыбнулась Ева. – Он в эту лабораторию пленки всегда сдавал, и ему директор сам предложил. Там вообще, Тема говорит, хороший директор, не в одних реактивах разбирается. И потом, они же не только пленки проявляют, а довольно сложные работы делают, очень профессиональные. Особенно теперь, с компьютером. Тема говорит, что это ему необходимо. И туда интересные люди приходят, фотографы, ему ведь это надо, а сейчас особенно!
– Да? – вдруг улыбнулась Ирина Андреевна, внимательно слушавшая горячий Евин монолог. – А вот это, Ева Валентиновна, и есть «во-вторых»…
– Что? – переспросила Ева. – Что – во-вторых?
– Во-вторых, почему я за него… ну, почти рада, – объяснила та, наливая себе кофе. – Как вы думаете, много есть девчонок его возраста, которым все это было бы интересно? – Она кивнула на фотографии на стенах. – Кому он стал бы об этом обо всем говорить, кто стал бы слушать? Даже я иногда злилась: да что ж тебя интересует-то, да разве об этом сейчас надо думать? Хоть я, поверьте, не самая глупая мамаша. И к тому же… – Лицо ее вдруг совершенно переменилось: исчезла, как будто растворилась, маска светской непринужденности, все черты словно распустились, поблекли, несмотря на умело наложенную косметику. – К тому же, – повторила Ирина Андреевна, – после того как я поняла, что с ним может случиться, если я его из армии немедленно не вытащу… Ведь в последний момент!
– В какой последний момент? – не поняла Ева. – Тема рассказывал, но я…
– Да ведь война вот-вот начнется, на Кавказе война! – быстро проговорила Ирина Андреевна. – Что вы на меня так недоверчиво смотрите? Еще бы полгода – и никто бы его оттуда дешевле, чем за многие тысячи долларов, не отпустил. А мне таких денег не найти, хоть все с себя и себя всю продам с потрохами.
– Но как же – война? – растерянно спросила Ева. – Неужели можно на такое пойти? Что они, «Хаджи-Мурата» не читали?..
– Господи Боже мой! – Ирина Андреевна посмотрела на нее с жалостью, как на малое дитя. – Нет, все-таки вы удивительная женщина. В ваши годы сохранить такие книжные представления о жизни! При чем тут «Хаджи-Мурат»? Кто-то читал, кто-то не читал, кто-то читал, да не понял. Это неважно, понимаете? Речь идет о таких деньгах, ради которых они слово «мама» забудут навсегда, не то что «Хаджи-Мурата». Я ведь по работе это поняла, – понизив голос, сказала она. – Так-то, может, тоже книжки поминала бы… А там разное приходилось переводить, переговоры всякие. В общем, спасибо подруге Наташке, пусть Темка живет с диагнозом «пролапс митрального клапана». А кстати! – Ирина Андреевна мгновенно переменила тон, и ее лицо тут же приобрело прежнее нервно-насмешливое выражение. – Как вы думаете, сколько он получает на своей восхитительной работе? Я к тому, – пояснила она, – что деньги-то ведь есть у него. Неужели, проявляя даже самые распрофессиональные пленки, можно снять квартиру, вообще – как-то прожить в наше время, да еще с женщиной? У меня, хочу вам сообщить, он денег не берет.
– Но ведь квартиру ему друг просто так оставил, пока за границей учится. – Ева почувствовала, что щеки у нее розовеют. – И ведь я тоже работаю. Конечно, я не Бог весть сколько…
– Вот именно, что не Бог весть, – перебила Ирина Андреевна. – Это что за шляпка у вас так живописно висит – из салона? И что это за друг у него такой, с лишними квартирами, что-то я никогда не слыхала! Я бы на вашем месте поинтересовалась. Странная вы женщина, Ева Валентиновна! Врать не буду, не то чтобы я ночей не сплю, размышляя о вашем женском будущем, но все-таки. Для Темы-то это все, как я уже сказала, может быть, и неплохо… Но ведь это сейчас неплохо! – Она сделала ударение на слове «сейчас». – А потом, через энное количество лет? Или вы надеетесь, что с годами разница в возрасте сгладится? Поверьте моему опыту, ровно наоборот.
