Памела Джонсон - Решающее лето
Минут десять я разубеждал и успокаивал его, и наконец мне удалось спросить, не знает ли он адрес Элен.
— Они все время разъезжают, — пожаловался Стивен, — это ужасно неудобно. Я и сам не знаю, где ее искать, если вдруг срочно понадобится… — Но он дал мне адрес отеля в Лидсе. — Здесь у них первая остановка, вот все, что мне известно. Я думаю, отель перешлет им письма. Ужасно неудобно, когда не знаешь, где искать… — Он снова начал жаловаться на недомогание, и больше я ничего не смог от него добиться.
Я решил подождать до среды, ведь мое письмо в лучшем случае Элен получит в день своего отъезда в Лондон. Есть своя прелесть и в ожидании, решил я.
В тот же день поздно вечером ко мне снова пришла Чармиан, пугающе молчаливая и преисполненная мрачной решимости. Она выполнила свое намерение, повидалась с Морисом и заставила его сознаться. Вот что она мне рассказала.
Она села в машину и направилась в знакомый нам квартал. Без четверти пять она была на нужной улице. При ярком солнце места эти показались ей еще более зловещими, чем в тот дождливый, ненастный день, когда мы были там в первый раз. Солнце беспощадно обнажило все уродство и как бы выставило его напоказ. Улицы были запружены пешеходами. У кино стояла длинная очередь изнывающих от жары людей. Очереди тянулись к лавке мясника, где торговали кониной, и к тележке мороженщика.
Чармиан оставила машину у ратуши и пешком прошла к магазину Эвана, держась противоположной стороны. Она немного боялась и нервничала, сознавая нелепость своего поступка. Ей казалось, что все на нее смотрят и догадываются, что она затеяла.
Напротив «Автомобильного салона «Марта» была какая-то непрезентабельная закусочная. На тротуаре стояла грифельная доска, на которой мелом было написано меню. На окнах закусочной висели потрепанные плетеные занавески, подхваченные по бокам шнурами. На подоконнике в самом центре, почти полностью закрывая просвет между занавесками, стоял уродливый желтый горшок с пышно разросшимся аспарагусом.
Когда Чармиан вошла в закусочную, там было почти пусто, лишь два шофера торопливо доедали бобы, и одновременно заполняли талоны футбольной лотереи. Она увидела одинокий столик у окна, села и стала ждать. Вскоре из глубины помещения вышел хозяин и не без удивления посмотрел на Чармиан. Правда, он тут же постарался сделать вид, будто его вообще трудно чем-либо удивить, и быстро перечислил ей все имеющиеся блюда. Чармиан заказала чашку чаю, а затем, испугавшись, что это покажется странным, кусок яблочного пирога. И тут же на всякий случай расплатилась. Когда чай был подан, Чармиан полностью сосредоточила свое внимание на дверях магазина напротив. Повернув голову и неудобно согнувшись, она через узкий просвет в занавесях следила за дверью магазина Эвана; никто не входил в салон и не выходил оттуда. Чармиан ждала. Прошло пятнадцать минут, затем еще пятнадцать. Было уже половина шестого. Боясь привлечь к себе внимание (хотя, как она потом призналась, никому до нее не было дела), Чармиан почти насильно заставила себя съесть пирог, заказала еще порцию и опять сразу расплатилась.
Шоферы ушли, их место заняли два уличных торговца.
Наконец без четверти шесть из дверей магазина вышел Морис, ведя перед собой велосипед. Он остановился, чтобы закурить, а затем вскочил на велосипед и свернул на Хай-стрит.
Оставив недоеденным второй кусок пирога, Чармиан выбежала на улицу и, завернув за угол, едва успела заметить, что Морис у самой ратуши свернул в боковую улицу.
Она бежала, пробираясь сквозь густую толпу, не испытывая уже ничего, кроме охватившего ее спортивного азарта. Добежав до ворот, где она оставила свою машину, Чармиан села в нее, резко дала задний ход, выехала на мостовую и круто свернула на одну из тех широких и бесконечно длинных, как в кошмаре, магистралей, которые, казалось, ведут туда, где кончаются границы Британского королевства, а на самом деле почти всегда неожиданно приводят вас на вокзальную площадь.
Движение здесь было сравнительно небольшое, и Чармиан ехала быстро, однако Мориса нигде не было видно — он исчез. Она готова была уже отказаться от поисков, как вдруг увидела его на боковой улочке.
Велосипед Мориса стоял, прислоненный к тумбе у края тротуара, а сам он, став на колени, пытался починить детский самокат, принадлежавший мальчугану лет шести в купальных трусиках и с многочисленными следами липкой лондонской грязи на голом теле.
Чармиан подъехала прямо к ним и выключила мотор.
— Морис, можно тебя на минутку?..
Юноша испуганно вздрогнул и осторожно повернул голову. Когда он увидел Чармиан, лицо его залилось густой краской. Секунду он стоял неподвижно, словно окаменел, затем медленно поднялся и подошел к машине.
— Я вас слушаю, мисс, — сказал он развязно и с готовностью.
— Миссис Шолто, — поправила его Чармиан. — Ты меня помнишь?
Лицо Мориса было все таким же застывшим и неподвижным, и Чармиан на секунду показалось, что она ошиблась.
— Да, мисс, — чересчур громко ответил Морис.
— Мори! — нетерпеливо дернул его за брюки мальчуган. — Ты обещал починить самокат.
— Сейчас, парень, сейчас, подожди. Я сейчас сделаю. Откати его вон туда, в тенек, и подожди меня.
Мальчишка понимающе кивнул головой и радостно потащил самокат через улицу.
— Да не туда, дурачок! Вон к тому дому. Эй, ты куда? Ты что, не знаешь, что такое тень? А теперь потерпи немного, а то я ничего не стану тебе делать.
— Морис, — сказала Чармиан, — что означает это письмо?
— Какое письмо? Ни о каком письме я не знаю, мисс.
В эту минуту она вдруг с удивлением увидела, какое красивое лицо у Мориса: с правильным овалом, тонкое, изящно очерченное, или, может, ей так показалось, потому что оно было совершенно неподвижно. Морис словно не дышал. У него были глаза мечтателя, чистые, слегка косящие.
Наконец Морис шумно выпустил воздух.
— Можете обыскать меня, мисс.
Чармиан вытащила из сумочки конверт.
— Ты послал мне это?
Он пожал плечами. Взгляд его метнулся в сторону, затем скользнул по конверту в руках Чармиан.
— Мори! Ну, Мори! — капризно заныл мальчуган.
— Сейчас, сейчас!
— Что это значит, Морис? — настойчиво допрашивала Чармиан.
Морис молчал.
— Это касается моего мужа, да?
— Я не знаю, о чем вы говорите, мисс, ей-богу, не знаю.
— Почему ему грозят неприятности? Ты можешь мне все рассказать. Обещаю тебе, что об этом никто не узнает.
Она заметила, как Морис вдруг сделал невольное движение рукой. Однако он продолжал молчать.
