Лора Флоранд - Француженки не играют по правилам
– Я люблю тебя, – сказала она, и его палец напрягся внутри нее. Она застонала.
– И ты говоришь, что это я жесток, – процедил он. – А на самом деле жестокая ты. И не говори «я люб…». Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста, я люблю тебя, – беспомощно сказала она, и ее тело напряглось, стремясь к нему, к кульминации, к каждому его прикосновению. – Пожалуйста. Я люблю тебя, я люблю тебя…
Одной рукой он закрыл ей рот, а пальцы другой двигались у нее между ног, будто перебирая струны гитары в быстром, беспощадном ритме, пока Саммер не растеряла все слова. Она извивалась, но он крепко держал ее. Она выгибалась, пытаясь освободиться. Ее крик был заглушен его ладонью, а она сотрясалась, изливая свои душевные силы в его руки.
Люк резко повернул Саммер и сдвинулся вместе с ней к противоположному концу большой ванны. Он толчком вошел в нее, прижимая ее спиной к стенке. Она задохнулась от такой силы.
– Как ты прекрасна!
Вода стекала с его сухощавого тела, неуемного, с тугими мышцами. На его лице было дочиста выжжено все, кроме страсти.
Он повторял и повторял эти слова, будто она действительно была прекрасна. Она положила руки на его гладкие плечи.
– Перестань сдерживаться, – прошептала она. – Потеряй контроль.
Его тело сотрясалось в сильных, долгих судорогах, и он входил все глубже в нее.
– Держи меня, пока я это делаю, – прошептал он. – Не дай мне разрушиться. Не дай мне перестать сдерживаться.
Поэтому она обняла его так крепко, как только могла, чтобы удерживать его.
И он выпустил на волю всю свою необузданность.
Саммер лежала в кровати под большим пушистым полотенцем, и город казался ей совсем другим. Люк лежал сзади нее и нежно ласкал ей живот и груди, не раскрывая ее. Он уже накормил ее бананом и угостил божественным горячим шоколадом – восхитительной, упоительно сладостной, едва подслащенной темнотой, о которой она тайком часто грезила в детстве. Саммер и Люк лежали спокойно, и она удивлялась, каким на самом деле красивым был этот сверкающий, искрящийся город. Эйфелева башня за пологом дождя, который начался еще тогда, когда Саммер бегала, выглядела отчасти мечтательной, отчасти романтичной. Будто и она тоже была бы не против нагнуть свою гордую голову, свернуться калачиком и провести ночь в чьих-то объятиях. Саммер даже пожалела ее.
– Гюго рвал и метал из-за того, что ты закрываешь ресторан на два дня без его разрешения, – лениво произнес Люк.
Она так решила, поскольку упрямо намеревалась лучше быть сердитой, а не обиженной, и не взглянула на Люка.
– А ты не разозлился?
Он пожал плечами, и она почувствовала спиной, как он поерзал.
– Мне это даже понравилось. То, как ты утверждаешь себя в моей жизни. – Юмор проскользнул в его голосе, будто затаенная улыбка. – Но я и без твоей помощи отлично справляюсь с осуществлением контроля. – Его рука продолжала лениво ласкать ее, и в нем не было ни следа раздражительности. Саммер лежала тихо, с удовольствием упиваясь его уверенностью в себе. – Гюго же негодует просто из-за того, как ты обошлась с его эго. У него есть семья, и он уже берет два выходных в неделю, кроме тех случаев, когда это абсолютно невозможно. Я же никогда не был способен… перестать сдерживаться. Чрезмерно высокомерное желание контролировать ситуацию может быть одной из черт моего характера.
Может быть… Ей стало смешно.
– Ты даже не можешь назвать это недостатком?
– Это не недостаток. – Он прижался улыбающимися губами к ее шее. – Если бы это было недостатком, я бы его исправил.
Она опять рассмеялась, и желание сказать, что она любит его, опять переполнило ее. Она удержалась, боясь разрушить очарование момента, но необходимость подавлять себя всколыхнула в ней ощущение неудачи.
– Значит, я учу тебя, как позволить всему идти своим чередом?
Он крепче обнял ее.
– Нет. Спасибо, но я больше не нуждаюсь в таких уроках. Хотя два свободных дня могли бы помочь мне удержать… нечто другое в моей жизни.
Саммер уставилась на Эйфелеву башню, и ее сердце очень быстро забилось.
– До этого еще три месяца. Ален закатил скандал при мысли об отмене заказов.
– Я знаю. – Его пальцы нежно гладили ложбинку, мимоходом касаясь ее грудей. – Весна в Париже, Саммер, может быть на самом деле прекрасной. Особенно если есть с кем любоваться ею.
Она много раз видела весну в Париже, и ей всегда было интересно, как в это время года – время влюбленных – чувствуют себя те, кого любят. Ее грудь стеснилась, а глаза защипало.
Погоди-ка. Целый ресторан, наполненный восхитительными десертами для нее. Золотое сердце, тающее при прикосновении, изливающее тьму…
Ее глаза защипало сильнее, но грудь как-то странно расслабилась, и вздох, казалось, заполнил ее целиком.
– Я причиняю тебе боль? – очень тихо спросил Люк. – Когда теряю контроль?
Она поймала его руку и прижала к себе, качая головой.
– Мне это нравится. Словно я нужна тебе.
– Словно нужна мне?
Она упрямо переплела пальцы с его пальцами.
– Саммер, я не теряю контроль, чтобы доказать, как я ценю тебя. И себя тоже. Все прекрасное – результат самоконтроля.
Саммер перевернулась.
– Ты кого-то цитируешь?
– Так меня учил приемный отец. Ты используешь весь самоконтроль, чтобы произведение, над которым работаешь, имело определенную ценность, и чтобы саму твою работу тоже высоко оценивали.
Саммер возмущенно напряглась.
– Я тебе не произведение.
– Нет, я не хотел сказать, что… – Он прервался. – Но это мое произведение, Саммер. Это. – Руками он охватил ее и себя вместе. – И еще то, что я могу из этого сделать для тебя.
Раздражение и досада начали нарастать в ней.
– А у меня вообще-то есть хоть какая-нибудь роль?
– Это и есть твоя роль. Для меня ты все в этом мире.
– Я просто стала всем?
Люк как-то странно пожал плечами.
– Но ты уже совершенна.
Столько всего в их разговоре бесило ее, но ошарашило ее слово «уже», оказавшееся последней каплей. Будто он не совершенен. Лежит, весь из себя такой выкованный и красивый, и тело к него, как у неутомимого атлета.
– Люк, ты вовсе не думаешь, что я прекрасна. Ты думаешь, что я испорченная, высокомерная, назойливая и…
– …ускользающая. Я вовсе не думаю, что ты высокомерна, Саммер. Разве что в первый вечер, когда ты бросала мне деньги, но даже тогда… разве не смешно? Это только показало, как мало ты ценишь себя.
– На самом деле я себе очень даже нравлюсь, – с оттенком иронии ответила Саммер, – там, на другом краю земли.
Люк сжал зубы. Его движения были очень изящными, но он был напряжен сильнее, чем любой из ее знакомых.
