Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана

Моя королева.

Мой сын.

Моя Кара.

— Ты уверен в этом? Назад дороги нет, mon ami⁶¹. — Грубый голос отрывает меня от размышлений. Я поворачиваюсь направо и вижу Диона, который стоит рядом со мной и смотрит на стулья трех боссов, стоящие в центре комнаты.

— Почему ты здесь? Разве я, блядь, не говорил тебе не покидать их? — Этот хрен верен, но большую часть времени является королевской занозой в моей заднице.

— Они оба в безопасности. — Он отвечает своим обычным снисходительным и скучающим тоном.

— Тогда зачем ты здесь?

— Чтобы предложить тебе свою поддержку. — Он хлопает на меня ресницами, как гребаный идиот.

— Попробуйте еще раз. Что тебе нужно?

— Это касается твоей сестры.

— А что насчет Кары? Последнее, что я слышал, она… — Он прервал меня.

— Не она.

Если не Кара, то Джиана.

— Я же просил тебя больше не упоминать ее имя. — Я не буду заниматься этим дерьмом сегодня.

— Скоро нам придется с этим разобраться. Она… — На этот раз я прервал его. Нет смысла. Мы уже давно ведем один и тот же разговор, и он ни к чему не приводит.

— Она сделала свой выбор. — Дверь на склад захлопывается, и я не свожу глаз с брата.

Риан.

Он был последним, кого ждали. Все остальные боссы стоят по своим углам. Второй раз за всю историю Святой Троицы три семьи находятся в одной комнате со своими врагами. Они помогли мне вернуть сына, но сделали это не по доброте душевной, нет. Каждый чего-то хочет, и у каждого есть своя цена.

И Кадра, и Лоренцо рады моему уходу, потому что таким образом один из них становится капо трех семей.

У Риана свои планы в отношении Святой Троицы, и кто знает, что он собирается с ними делать. Честно говоря, мне плевать, лишь бы выйти живым из этого места.

Русские?

Эти хитрые ублюдки хотят расширить свою территорию и прибрать к рукам андеграундную сцену Детройта.

Граждане думают, что решения в этом городе принимаются сверху. Политики, церковь, закон, если бы они только знали, что единственное слово, которое является законом, — это слово подполья.

Преступники в красивых костюмах и с дурацкими улыбками.

У руля страны не осталось хороших парней.

Нет.

До нас преступные организации в Америке работали рука об руку с правоохранительными органами. Мы давали им то, что они хотели, — наркотики, женщин, деньги, — но как только мы взяли власть, мы сделали их своими сучками.

Видите ли, в то время как мы могли легко жить с плохой репутацией и страхом людей, представители закона не смогли этого сделать.

Это был бы хаос.

Каждый в этой комнате имеет больше влияния в этой стране, больше власти, чем даже полиция и политики.

— Ты знаешь, что после присяги у тебя не будет выхода, если только ты не выживешь в этом поединке, но даже тогда ты все равно будешь связан с нами. — восклицает Кадра, поправляя свои черные перчатки. Как всегда, она ни на кого не смотрит, пока говорит. Никто не достоин ее внимания и времени, и она дает нам это понять своим безразличным тоном.

— Это чушь, и ты это знаешь. — Кассиус освободился в тот момент, когда Бенедетто отрекся от него и забрал себе титул капо. — Это можно сделать.

— У тебя есть только один способ стать свободным. — Сурово говорит Лоренцо, сидя на стуле своего покойного деда, а не на своем. — Ты будешь считаться крысой, и именно так с тобой будут обращаться, как только ты ступишь за пределы этого города. Как тебя запомнят.

— У тебя не будет нашей защиты, и ты не сможешь просить об одолжениях. — Кадра никогда не сядет в кресло, которое когда-то занимал ее отец.

— Я выйду отсюда крысой, но мою семью трогать нельзя, и ты, блядь, знаешь почему. Андреа — Николаси, старшая, а в моем сыне течет кровь и Николаси, и Вольпе. Они находятся под защитой Святой Троицы.

— А Кара? — Спрашивает Кадра с ухмылкой на своем ужасно злобном лице.

То дерьмо, которое иногда вылетает из ее уст, выводит меня из себя, но она прошла через ад, и кто знает, с какими демонами она боролась в той ужасной семье, в которой выросла.

— Она кое-что значила для моей мамы, и только поэтому она находится под моей защитой, и поверь мне, дорогая, ничто ее не тронет. — Риан произносит вслух единственное, о чем я его просил. Защита для mia topina⁶².

— Как поживает твоя милая сестренка? Все еще в плену? — Мой новообретенный брат жаждет смерти.

— Кто, блядь, ты… — Кадра делает шаг со своим пистолетом, но я встаю на ее пути. Риан нужен мне живым.

— Твой ребенок и будущие дети будут носить фамилию Вольпе. Какие у нас есть гарантии, что они не поднимут войну против нас и наших детей? — Это говорит Владимир Солоник, Пахан.

Братья жутко похожи во всем. Можно было бы принять их за близнецов, но Владимир старше Виталия, сильнее и выше.

У него такие карие глаза, что, клянусь, иногда они кажутся красными.

Его называют Дьяволом Нью-Йорка.

D’yavol.

Я смотрю в его странные глаза и говорю ему чистую правду.

Я не могу гарантировать, что Роман или любой из моих будущих детей будут держаться подальше от Детройта. От своего права по рождению.

Просто нося фамилию Вольпе, они будут претендовать на этот город, и для этого им нужно будет лишь бросить вызов Святой Троице.

— Не могу сказать, что они могут сделать в будущем. Возможно, они выберут другой путь. Мы перейдем этот мост, когда окажемся там.

Роман любит искусство, но кто знает, каким человеком он вырастет. Кровь его матери чиста и хороша, но моя? Она прогнила, как и кровь Николаси.

Я просто надеюсь, что в моем мальчике больше от матери, чем от меня и его дядей.

— Итак, кто хочет оспорить мою позицию? — Спрашиваю я зал. Все, что мне нужно сделать, — это выдержать три раунда в клетке с Рианом, и я смогу выйти отсюда, лишенный своих титулов и всего того, что знал всю свою жизнь.

В конце концов, цена стоит того, чтобы ее заплатить.

— Я хочу. — Риан делает шаг вперед, а его люди отходят назад на случай, если все пойдет наперекосяк.

— Я тоже. — Говорит Кадра. Не то чтобы я не ожидал, что это случится. Меня создали таким, а они такими родились. Они проливают кровь за эту жизнь. Они наслаждаются ею.

— Я ведь говорил тебе, что выиграю войну, не так ли? — Говорит Лоренцо, ухмыляясь мне с расстояния в пару футов.

Он говорил мне. Он может выиграть войну, пока я получаю от жизни все, что хочу, а это не титул.

— Могу я поговорить с тобой минутку? — Говорит Риан и идет в один из многочисленных углов комнаты.

Я следую за ним.

Я нуждаюсь в нем.

Это причиняет мне боль, потому что я не знаю, где я на самом деле нахожусь с ним, но он мне нужен, несмотря ни на что.

— Я не буду с тобой церемониться.

Он отказался от всей этой чепухи с акцентом, которую он делает специально для других.

Не со мной.

— Я не хотел, что ты так поступал.

— Я позабочусь о том, чтобы ничто не коснулось твоей семьи. — Он клянется так, будто что-то мне должен, а это не так. Мы можем быть братьями по крови, но связи между нами нет и, возможно, она никогда не вырастет. А может, и вырастет, такова уж штука жизнь: Ты можешь планировать всякое дерьмо, а потом эта чертова сука преподносит тебе сюрпризы на каждом гребаном шагу.

И каков же был сюрприз найти дорогого старшего брата.

Я просто киваю и снимаю рубашку. В отличие от первой церемонии, я готов проиграть. Мне нужно избавиться от цепей, связывающих меня с этими людьми и этим городом.

— Делай все, что в твоих силах, но будь нежен с лицом. Мне оно очень нравится. — Я не шутил так легкомысленно, как мне кажется, целую вечность. Я не делаю этого дерьма. У меня не было возможности быть мягким, шутить или быть тем, кто я есть на самом деле, потому что-либо жизнь, либо эта семья выбивали из меня всю мягкость.

— Ты действительно говнюк. Я с удовольствием выбью из тебя все дерьмо.

— Знаешь, ты меня запутал, сумасшедший ублюдок. Я точно знаю, что твоя сучья задница родилась и выросла в Филадельфии, так почему такой акцент?