Мариус Габриэль - Маска времени
ИТАЛИЯ
Тео стоял и смотрел на младенца в колыбели, который кричал, не переставая сжимать и разжимать кулачки. Непонятно было, как может исходить такой душераздирающий крик из столь тщедушного тельца.
– Придет день, – шептал Тео девочке, – и ты поблагодаришь меня. Ты настоящий воин, малышка. Ты выжила. А, Катарина?
Он протянул свой указательный палец и коснулся им маленькой ручки. Малышка с такой силой схватилась за протянутый палец, что это даже удивило Тео. Он невольно улыбнулся, ощутив еще раз эту неистребимую жажду жизни.
Малышка замолчала, на мгновение открыв глаза. Они были голубые и с поволокой, хотя кто бы мог сказать, какого цвета они станут потом? Тео заметил, что у девочки длинные черные ресницы. Она очень напоминала Кандиду. Казалось, девочка тоже смотрит на Тео, и, хотя вряд ли она сейчас что-нибудь видела, он как будто почувствовал этот взгляд.
Затем веки слегка задрожали, малышка заснула, ручка разжалась, и он смог освободить наконец свой палец.
Тео поцеловал ребенка в бровь и пошел хоронить свою сестру, Кандиду Киприани.
I
ЗОЛОТОЙ ГОРОД
1992
1
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, РОССИЯ
Генерал возвышался как скала над письменным столом с металлическим покрытием.
Казалось, его лицо высечено из того же гранита, что украшал здание, где находился кабинет (впрочем, многие государственные здания в России были отделаны гранитом). Глаза генерала – карие с желтым ободком в центре – как будто хранили животную страсть бурого медведя. Эти глаза смотрели на Кейт с какой-то напряженной неподвижностью, пока переводчица передавала фразу за фразой тщательно продуманное обращение Кейт.
Несмотря на массивную фигуру, форма на генерале сидела как влитая, без единой складки. Кейт знала, что этому человеку около шестидесяти пяти лет, а разноцветная орденская планка с левой стороны кителя напоминала о страшной сталинградской осени 1942 года, когда молодому герою не было еще и двадцати.
Знала также Кейт, что этот человек пошел служить в НКВД перед самым концом войны, и остальные яркие планки были уже наградами, полученными на службе в органах государственной безопасности, начиная с Берлина и кончая Кабулом.
Кейт, можно сказать, тоже была при параде, не хуже генерала в форме с погонами. Надо заметить, что генерал и его жена с дочерьми до перестройки уже успели вкусить сладости западной жизни, которых были лишены так называемые рядовые коммунисты. Поэтому ее костюм от Донны Каран не требовал комментариев, а духи Тиффани должны были поразить обоняние генерала даже через широкий письменный стол. Кейт очень хотела, чтобы этот человек не сомневался в том, что разговаривает с богатой и весьма осведомленной западной женщиной, а самое главное – готовой хорошо заплатить.
Кейт заметила, как тяжелый взгляд сначала задержался на ее лице и волосах, затем – на руках, пополз по одежде, по дорогим украшениям и остановился на ногах. Как-то по-особому долго взгляд остановился на ее аккуратном маленьком кейсе из крокодиловой кожи, который лежал на коленях у Кейт.
Это была непростое для нее путешествие, оно стоило немалых усилий, но интуиция подсказывала ей: сейчас, в этом кабинете, она наконец-то после трех недель пребывания в России – сначала в Москве, а потом в Петербурге – приблизилась к главной цели поездки. При воспоминаниях о Москве перед глазами Кейт вставали очереди за хлебом, марши протеста, напряженные лица людей. Она припоминала также, что московский воздух был словно пропитан чувством подавленности, нервозности.
Кейт никак не могла забыть одну сцену в аэропорту: под ослепительными лучами прожекторов из транспортных самолетов ВВС США выгружали огромные коробки с едой и медикаментами. А полковник Сандерс в центре Москвы распределял мороженые куриные ножки. Это было, пожалуй, почище, чем если бы она увидела на улицах марксистской столицы изображения свастики.
Кейт избегала содействия американского посольства и предпочитала контакты с русскими напрямую. У нее были кое-какие связи. Среди них – генерал Дмитрий Волкогонов, военный историк, близкий к кругам президента Бориса Ельцина; подполковник Борис Южин, недавний агент, изменивший КГБ и освобожденный только в феврале; а также представители так называемого «Арк-Проекта», частной сыскной конторы с великолепным знанием советской системы.
Эти связи помогли Кейт попасть в здание на площади Дзержинского, где и начались ее поиски. Войдя внутрь, Кейт ощутила, будто вся Лубянка – у нее за спиной. Ей пришлось столкнуться нос к носу со страшным ликом КГБ, лицемерно спрятанным за привлекательным фасадом здания, как ужасное лицо прячется за золотой маской. И беспричинный страх завладел ее душой.
А позднее Кейт испытала еще больший страх, но уже по другой причине: она потеряла надежду найти то, ради чего ей пришлось совершить столь долгое путешествие.
Кейт посылали из одного здания КГБ в другое. Они были разбросаны по всей Москве – часть из них в современном стиле, а другие в стиле модерн начала века, – и казалось, эти здания окружают весь центр города плотным кольцом.
Кейт посетила все указанные ей места, и в каждом из них столкнулась с ощущением плохо скрываемого замешательства. Многие чиновники, которых она так хотела бы увидеть, оказались просто недосягаемы. Казалось, весь КГБ был озабочен одной проблемой: как удержать под контролем десятки тысяч ядерных боеголовок, разбросанных по всей агонизирующей и истекающей кровью территории, совсем недавно называемой Советским Союзом. Неприглядное лицо прошлого открыто смотрело в невообразимо ужасное будущее, и поэтому никого не интересовали дела Кейт.
Помимо всего прочего, Кейт была лишь одной из многих страждущих в этих коридорах власти – бессмысленно выкрикивающих свои вопросы и предъявляющих свои требования, так и не получая на них ответ. Каждый из этих страждущих, как и Кейт, хотел только одного – проникнуть в тайные архивы государства. И каждый, как и она, верил, что где-то, в этих бесконечных кабинетах лжи, скрывается все-таки правда и единственный ответ, способный заглушить острую боль.
Но, несмотря ни на что, надежда Кейт была настолько сильной и неистребимой, что ее не смог бы омрачить и поглотить даже непроходимый русский лес, из древесины которого и были выработаны все эти бесконечные бумаги, документы, протоколы и приказы.
Целыми днями она просиживала в архивах, и отчаяние уже не раз проникало в душу. Кейт начинало казаться, что все это не более чем игра, которую устроили с ней и с такими же, как она, историки и чиновники новой формации, чтобы ловить рыбку в мутной воде.
