Тэми Хоаг - Темный рай
Дорога вела прямо к шоссе. На счастье человеку, утратившему в опьянении способность адекватно воспринимать реальность. Уилл сосредоточился на том, чтобы удерживать машину между двух белых линий, нанесенных на гудроновом покрытии дороги, и жадно вглядывался вперед, в надежде увидеть задние габаритные огни «мерседеса». Ночь черным тоннелем накрыла Уилла. Грузовик был ракетой, летящей сквозь пустоту, подпрыгивающей вверх-вниз на неровностях дороги, и Уилл перестал ощущать собственное тело. Он превратился в две руки, крепко вцепившиеся в рулевое колесо, и в мозг, снабженный парой глаз, пристально вглядывающихся в мрак ночи. Уилл так стремительно приблизился к «мерседесу», что сгоряча обогнал его, заметив это слишком поздно и резко нажав на тормоз. Колеса заблокировались, и кузов пикапа стало заносить. Уилл попытался взять себя в руки, но мозг его был не способен воспринимать всю информацию сразу и координировать действия, выполняя их в правильном порядке. Информация поступала слишком быстро. Посылки медленно обрабатывались центральной нервной системой. «Мерседес», отчаянно гудя, объехал пикап и устремился вперед.
– Черт! – заорал Уилл. – Ты – козел, ты украл у меня жену, сукин сын!
Стоп-сигналы «мерседеса» стали быстро удаляться.
– Я надеру тебе задницу, и ты уберешься в свой Голливуд, дерьмо!
Высунувшись из окна, Уилл прокричал свою угрозу и так резко нажал на педаль газа, что пробуксовавшие по асфальту покрышки задымились. Пикап принялся стремительно пожирать мили и вскоре смог приблизиться к «мерседесу», как только дорога пошла на подъем и принялась извиваться змеей на крутых склонах отрога. На неровной дороге грузовик начало кидать из стороны в сторону. Пустые пивные банки катались по всему полу.
Уилл словно скакал на необъезженной лошади, оказавшейся для него слишком ретивой. Он потерял голову. Наплевал на свою драгоценную жизнь. Уилл не спускал глаз с идущей впереди машины – его не покидала упрямая мысль сбросить Брайса с дороги. Но «мерседес», чихнув облачком выхлопных газов, уходил, и Уиллу не осталось ничего, как только продолжить свою безуспешную скачку, которую могло остановить только падение.
Он вошел в крутой поворот на слишком большой скорости, резко вывернул руль, потом также резко попытался исправить свою ошибку. Потом все завертелось, словно пара носков в стиральной машине: верх-низ, верх-низ, верх-низ. И как в тумане, мелькали пустые пивные банки, звеневшие тревожными колокольчиками, вещая, что никому уже не спастись.
– Ты беспокоишься насчет Таунсенда? – Шерон налила себе виски из стоявшего на антикварном прикроватном столике графина и прошлась босыми ногами по густому мягкому персидскому ковру. Стоявший у окна Брайс, сложив руки, точно молясь, вглядывался в ночное небо. Единственным источником света в комнате служила лампа, вставленная в стеклянный куб со статуэткой в стиле примитивного американского искусства, и подсветки картин.
Брайс отрешенно вздохнул:
– Таунсенд – ничто. Конченый человек.
– Он может попытаться утащить нас вместе с собой.
– Каким образом? Если видеопленка и всплывет на поверхность, мы к ней не имеем ни малейшего отношения, разве что факт, что мы были связаны с отчаянным человеком, карьера которого скоро сгорит с потрохами. – Брайс покачал головой. – Нет, Таунсенд ничуть меня не волнчет.
– А эта женщина – Дженнингс?
– Если ей хочется нарваться на неприятности, то придется потратить время, чтобы во всем разобраться. Я думаю, теперь она отсюда уедет. – Он взял у Шерон стакан и рассеянно отхлебнул виски, после чего сжал губы, точно по горлу его потекло расплавленное золото. Брайс все еще смотрел в широкое окно, но взгляд его был обращен, скорее, в себя, в попытке разглядеть все разрозненные кусочки мозаики, которые упорно не желали укладываться в единую картину. – Она такое же ничто, как и Люси.
– Ты разочарован? – Голос Шерон был полон острой иронии.
Желая уйти от спора, Брайс отошел от Шерон. Ум его работал, анализировал, рассчитывал пути новой комбинации. Возбуждение заражало. – Я не перестаю думать о Саманте, – признался он, расплывшись в своей дежурной улыбке, забыв, что здесь некому на нее покупаться. – Сегодня вечером Дрю пытался отговорить меня от нее.
– Очень забавно! – съязвила Шерон.
Она снова подошла к столику, чтобы наполнить стакан, но так и застыла, взявшись одной рукой за горлышко графина.
– У нее такой огромный потенциал, а она о нем даже и не догадывается! – не переставал восхищаться Брайс такой неожиданной невинностью. Подобное простодушие представлялось ему совершенно очаровательным. – Я могу открыть перед Самантой двери, через которые она взойдет на вершину мира.
Шерон сжимала графин до тех пор, пока не почувствовала, что хрустальные рубцы отпечатались на ладони.
– Эта девчонка до невозможности посредственна, – напомнила она, очень недовольная тоном Брайса.
В нем звучало возбуждение, граничащее с одержимостью. Мысль заставила Шерон занервничать. Одержимый Брайс становился Брайсом непредсказуемым. И правду говоря, Шерон порядком надоели эти приступы одержимости другими женщинами. Ведь только она перенесла с Эваном все его невзгоды. Шерон была партнером Брайса. Они вместе проделали весь этот нелегкий путь от нищеты к богатству. Ей было обидно, что ее преданность и самоотверженность померкли в его глазах – он был ослеплен новым увлечением. Эван отвратил от нее свое внимание, и Шерон неожиданно обнаружила себя пониженной в должности до уровня личного шофера, мальчика на побегушках, пятым колесом в телеге.
Ей следует отвлечь Брайса, прежде: чем дело зайдет слишком далеко, как это случилось с Люси.
Брайс раздраженно взмахнул рукой:
– Да, это то, чем она была прежде, но разве ты не видишь ее возможностей? Боже мой, да ее лицо может украсить обложки всех журналов страны! Я могу сделать из Саманты кинозвезду…
– Не сомневаюсь, что она не упустит шанс дать тебе возможность раскрутить ее карьеру, после того как ты разрушишь жизнь ее муженька.
– Он сам рушит свою жизнь. Когда я смогу убедить Саманту отойти от него и внимательно посмотреть на Рафферти со стороны – на то, что он собой представляет и что может предложить ей вместо жизни, которую она сможет узнать со мной…
Шерон резко повернулась и швырнула в Брайса графин с виски, тяжелым снарядом попавший в оконную раму и разорвавшийся на тысячу хрустальных осколков, усыпав ими ковер и расплескав содержимое по стеклу. Попытка привлечь к себе внимание Эвана блестяще удалась. Брайс удивленно уставился на Шерон, зло и решительно двигавшуюся к нему через комнату. Глаза ее сузились в узенькие щелочки.
