Наталия Костина - Слишком личное
«Беда никогда не приходит одна» – вспомнилась ей старая пословица. Что ж, все правильно. Как верно и то, что наследников стало на одного меньше.
– Пойдем отсюда, – потянула она за рукав Оксану, которая все еще стояла на пороге комнаты. – Не нужно тебе на это смотреть.
Оксана послушно, как маленькая девочка, побрела за Катей.
– Кроме летней, здесь есть еще другая кухня?
– Есть.
– Пойдем, сваришь мне кофе.
Пока они шли длинным коридором с множеством поворотов, версии, одна нелепее другой, громоздились в Катиной голове и рушились, как построенные из песка детские замки.
– Почему ты за мной прибежала? – спросила она в упор, как только они вошли в кухню.
– Елена… Елена Аристарховна велела. Сказала: «Беги за ней, она знает, что делать».
Так, значит, за ней послала Елена.
– А «скорую» кто вызвал?
– Я. Я ведь медучилище закончила.
Все понятно. Вызвала «скорую», а уже та сообщила о предполагаемом самоубийстве в милицию.
– Так. А первую помощь не пробовала оказывать?
– Катя, она холодная уже была! – Девушка буквально отшатнулась от нее. – И… и… я испугалась!
Конечно, она испугалась. Человек, висящий в петле посреди комнаты, – крайне неприятное зрелище. Увидев такое, любой струсит и потеряет голову. Даже умеющая держать себя в руках Елена Аристарховна. Иначе она не послала бы за Катей.
– Кто ее нашел?
– Елена Аристарховна.
– Зачем она вошла к сестре?
– Наверное, хотела разбудить пораньше, ведь нужно было похороны…
Так, и здесь все понятно.
– А сама она что ж, – резко спросила Катя, – первую помощь не стала оказывать?
– Она кричала так сильно, что я ее еле успокоила. И, Кать, я же тебе говорю – она уже совсем мертвая была! Застыла даже…
– Елена Аристарховна трогала ее?
– Не знаю. Я уже позже прибежала, когда она выскочила в коридор и закричала. Она так кричала, даже на пол упала! Я вошла в комнату, а там… Я сгоряча схватилась, думала, что, может, не поздно еще… но она как камень уже была. – Девушка поежилась. Немного помолчала и поинтересовалась: – Так ты кофе будешь пить? Сварить тебе?
Да, действительно, она же попросила Оксану отвести ее пить кофе. Да какой к черту кофе! Разные вопросы так и вертелись у нее на языке, требуя немедленных ответов. Однако она все же взяла себя в руки, решив начать задавать их позже. Если она сейчас снова устроит формальный допрос, то девушка замкнется, а пока она от испуга и от того, что есть с кем поговорить, может сообщить нечто важное. Главное – не упустить момент.
– Да. Давай, вари кофе, – разрешила Катя.
В этой кухне, оборудованной по последнему слову техники, кофеварка была автоматическая. Оксана споро и умело заправила агрегат, не спрашивая, пододвинула Кате масло, булочки, достала из холодильника еще что-то.
– Отчего она повесилась, Кать?
– У нее мать умерла, Оксана.
– Что ты мне зубы заговариваешь! – вдруг зло воскликнула девушка. – Они все до единого рады были, что бабка вовремя померла. Они не хотели, чтобы она завещание на Людмилу Федоровну оформила. И я… я думаю…
– Глупости ты думаешь, – быстро сказала Катя.
– Ее совесть замучила. Они на бабку давили, давили, пока та от сердца не умерла. Она ж старая была, много ли ей надо! А может, действительно Валерия Аристарховна ей какое-то не то лекарство дала. Вот и…
Что ж, прекрасная версия! Браво, девочка! Валерия Аристарховна отравила родную мать, а на следующий день ее замучила совесть и она повесилась в собственной спальне.
– Записка там была?
– Да.
«Классика, – подумала Катя. – Сначала поругалась с любимой мамочкой, потом отравила ее, а после повесилась. Все, как в учебнике!»
– Ты ее читала?
– Да. «Простите меня».
– Почерк Валерии Аристарховны?
– Не знаю. Написано печатными буквами.
– Сама ты что-нибудь ела? – неожиданно спросила у девушки Катя.
– Нет.
– Так, давай быстренько что-нибудь съешь. Или хоть кофе выпей.
– Не могу. Меня… меня тошнит.
Катя вспомнила, как ее саму тошнило от вида убитого, и посочувствовала. Это сейчас она может совершенно спокойно есть, а тогда…
– Садись, – подтолкнула она Оксану к столу. – Ну, ты же в медучилище училась. Что, вас в морг никогда не водили, что ли?
– Водили… один раз. Я тогда болела. А больше не водили.
Черт знает чему их учат в этих медучилищах!
– А работала ты где?
– Ассистенткой у зубного врача. Я на зубоврачебном…
Понятно. Должно быть, в практике зубных врачей трупов практически не бывает.
– Там и с Иваном познакомилась?
– Да.
Оксана повернулась к Кате спиной и принялась мыть руки. Катя заметила, что, пока они находились в кухне, Оксана проделала эту процедуру уже дважды. Ну, все понятно. После того, как она коснулась холодного тела своей несостоявшейся свекрови, она еще неделю будет безостановочно мыть руки.
– Так. Садись, не маячь. Мне тебе еще пару вопросов задать нужно.
Катя встала и почти насильно усадила девушку, которую сотрясала дрожь. Кофе, сваренный Оксаной, уже давно остыл. Теперь Катя взялась за дело сама. Включила кофейный автомат, разрезала пополам подогретую булочку, щедро намазала ее маслом…
– Лимон есть?
– В холодильнике.
Катя набросила на плечи Оксаны чью-то теплую шаль, висевшую на спинке одного из плетеных кресел, и сунула ей ломтик лимона.
– Положи в рот. Полегчало?
– У-м-гу.
– Теперь ешь. Ты же беременная! Потом некогда будет.
– Почему?
– Я знаю.
Она, безусловно, знала. Потом их всех будут допрашивать, и не по одному разу. А начнет, пожалуй, она сама.
– Елены Аристарховны спальня где? Рядом с комнатой сестры?
– Да.
– А вы где спите?
– В конце коридора. Там раньше Ванькина детская была.
– А Ариадна Казимировна где жила?
– Они с Людмилой Федоровной наверху.
– Это правда, что Ариадна Казимировна все-таки оставила завещание?
– Да. Ванька вчера привез нотариуса, и оказалось, что она его написала еще до нашего приезда, почти месяц назад. А нам голову морочила!
– А что Людмила Федоровна?
– В обморок упала… артистка… – Оксана недобро усмехнулась.
Да. Не сходится. По логике вещей, почить в бозе этой ночью должна была именно Людмила Федоровна – и тогда все бы сходилось. Но, наверное, не все было так просто…
– Я не хочу больше оставаться в этом доме! Мне страшно! – Собеседница судорожно сжимала концы шали и смотрела на Катю испуганными глазами маленькой девочки.
