Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна

Где будешь праздновать свой день рождения?

Да не думал пока. Родители планируют собрать кучу гостей. Родственники из Грузии припрутся. Сама в курсе, как это бывает.

Торжество с родственниками и правда было. Леван прислал мне в тот день много фотографий с праздника. Звонил даже, рассказывал о семейном мероприятии. А вот о том, что собирается ехать с друзьями в клуб, умолчал. Я не знала об этом. Просто случайно наткнулась на публикацию его товарища. Там-то, собственно, и увидела своего жениха. Таким, каким прежде никогда не видела…

И нет. Я не держу на него зла за то, что он туда пошёл. Мне обидно, что от меня скрыли сам факт.

— Хорошего дня.

— Спасибо!

Выбираюсь из машины. Иду к пешеходке и уже оттуда слышу знакомые голоса и смех.

Настроение падает в ноль. Потому что на пути у меня Абрамов с друзьями.

Казалось бы, пора привыкнуть к тому, что часто пересекаемся, но я не могу.

— Большой? — долетают обрывки их разговора.

— Тебе понравится.

— Ну Марсель! — наигранно возмущается незнакомая мне девчонка.

Парни смеются.

— Я про движок! Вы дебилы совсем?

Хохот становится громче, а Kаwаsаki, прежде, чем замолкнуть, издаёт устрашающий рёв.

Просто пройди мимо них, Тата. Пять метров — и ты у калитки. Всего-то.

Контролирую каждое своё движение. Иду, как всегда, уверенно и гордо. С высоко поднятой головой. С абсолютно безразличным выражением лица.

Изобразить его, признаться, удаётся с трудом, но, совершенно точно, с задачей я справляюсь.

Секунда. Две. Три.

Вот шумная компания рядом.

Затыкаются как-то резко, прекращая оживлённую беседу. Обращают на меня внимание. Поворачивают головы, как по команде.

Шаг. Шаг. Шаг.

Смотрю прямо.

В такт постукиванию моих шпилек по асфальту где-то в горле оголтело тарабанит сердце.

— Хватит на неё пялиться, алё, — слышу тихий и крайне недовольный комментарий девчонки, сидящей пятой точкой на Его мотоцикле.

Не всех ещё перекатал? Лично я со счёта уже сбилась.

— Было бы на что смотреть, — отзывается Абрамов.

Открыто усмехнувшись, всё же смещаю на него фокус и тут же натыкаюсь на ответный мрачный взгляд.

Глаза, естественно, не отвожу.

Принимаю весь исходящий от него негатив и ровно столько же возвращаю бумерангом назад, когда мозг поочерёдно принимает и анализирует детали.

Моргаю. Однако на сетчатке всё равно отпечатывается очередная картинка с его участием.

Запоминаю, к сожалению…

Он стоит меж её раздвинутых ног. Одна ладонь лежит на бедре. Вторая держит за лицо.

Наклоняется ближе.

В следующий миг они целуются. Под свист и улюлюканье довольной публики.

Улыбаюсь, невзирая на то, что в груди адов пожар полыхает.

Плевать на него. Плевать!

Пересекаю площадку, а по венам будто серная кислота растекается.

Причиняя нестерпимую боль.

Убивая.

Безжалостно уничтожая мои внутренности и оставляя целой лишь внешнюю оболочку.

Шаг. Шаг. Шаг.

Ступеньки.

Сглотнув, открываю дверь и опять прокручиваю в голове мысль о том, что совсем-совсем его не знала.

Тот парень, с которым я дружила, и тот, кого я ежедневно вижу теперь — два абсолютно разных человека.

Марсель в один момент как по щелчку изменился.

А может, я действительно была незнакома с этой его тёмной стороной.

Пожалуй, Милана права. Как сказала она недавно про своего брата: «Какие гены, такие и чебурашки».

На майские Матильда Германовна пытается сорганизовать очередной поход, однако администрация школы категорически против этой затеи. Максимум, что разрешают, сводить класс в ретро кинотеатр и пиццерию.

Выходные пролетают очень быстро и вот мы снова сидим за партами. Пишем итоговый пробник по математике. Дальше уже всё. Двадцать шестого состоится сам экзамен.

Покручиваю ручку пальцами и думаю над уравнением, решить которое пытаюсь в третий раз.

— Почему так долго? — недовольно отчитывает математичка вошедшего в класс Абрамова.

— Потому что.

Идёт уверенной походкой к своему столу.

— Это что за объяснение?

— А какого объяснения вы ждёте?

Садится.

— Ты отсутствовал двадцать пять минут! — возмущается учительница.

— И?

— Это недопустимо!

— Недопустимо для кого? Для вас? — уточняет, усмехнувшись.

— Есть правила, Абрамов! И мы им подчиняемся.

— Подчиняйтесь ради Бога. Ко мне только не лезьте.

— Я ещё раз повторяю, — цедит она сквозь зубы. — Выходить на пол урока вы не имеете права!

— Это где прописано? — лениво интересуется парень.

Замолчи уже! Молю я мысленно.

Но его, как всегда, не остановить.

— Нет такого положения. Даже на настоящем ЕГЭ время отсутствия не регламентировано. Вы же в курсе, да? Я могу выходить столько раз, сколько захочу. И находиться вне аудитории так долго, как пожелаю.

— Прекрати мне перечить!

— А вы не вводите в заблуждение присутствующих.

Лицо математички багровеет от злости.

Она встаёт со стула и направляется в нашу сторону.

Цок. Цок.

Её фигура нависает над ним.

— Почему черновик и бланки снова пустые? — осведомляется, осмотрев листы бумаги, к которым Марсель и не думал прикоснуться.

— Потому что мне так хочется.

Педагог, криво поджав губы, взирает на него сверху низ.

— Ты не сдашь ни один экзамен, Абрамов.

— Даже если так, — безразлично пожимает он плечом.

— Что ж. Пусть высшее образование получает тот, кто действительно к этому стремится.

— Согласен с вами полностью.

— Убери посторонние вещи.

— Какие?

— Наушники вынь из ушей!

— Нет резона. Они успели разрядиться ещё до того, как вы их заметили.

— Этого тоже быть на парте не должно!

— Руки, эу, — не позволяет ей забрать блокнот. Первым его хватает.

— Наушники и записную книжку сюда! — строго требует учительница, протянув ладонь.

— Послушайте, оставьте его в покое. Не хочет писать пробник, пусть не пишет, — вмешивается Полина. — Очень отвлекают ваши споры. Невозможно сосредоточиться!

— Помолчи, Филатова. Я никому не позволю нарушать дисциплину!

— Чё вы до него докопались, реально, — присоединяется к разговору Ромасенко. — Изначально он сидел и никому не мешал. Сами его зацепили.

— Посмотрите-ка, кто у нас в защитниках, — пренебрежительно фыркает математичка в ответ. — Ещё один потенциальный двоечник. Ну ничего-ничего, жизнь всё на свои места расставит. И крутизну эту вашу обломает быстро. Первый снаркоманится. Благо, у родителей есть другие дети. Второй попадёт за решётку, будущий зек. Оба закончите соответствующе!

— Всё сказали?

— Вышел отсюда! — громко кричит на Абрамова.

— Не орите на меня, — отражает тот ледяным тоном. — У вас проблемы с самоконтролем?

— Закрой рот, щенок! — её ноздри раздуваются, а пальцы левой руки сжимаются в кулак.

Я ведь позади него сижу, все детали происходящего вижу.

— Что за необоснованная агрессия? Мужика нет? Или школа до такой степени вызывает отвращение?

— Братан, харэ, забей, — Паша пытается усмирить товарища.

— Нервная система явно дала сбой, пора завязывать с преподавательской деятельностью и идти к неврологу.

Мегера резко бледнеет.

— Как смеешь так со мной разговаривать! Ты — маргинальное ничтожество!

— Следили бы вы за языком, педагог.

— Пошёл вон! — она, часто дыша, указывает пальцем на дверь.

— Отлично. То, что нужно.

Кучерявый, усмехнувшись, поднимается со своего места и, прихватив с собой полупустой рюкзак, под пристальным вниманием всех присутствующих выходит из кабинета. Напоследок от души хлопнув дверью.

Тик-так. Тик-так.

В образовавшейся тишине слышно, как перемещается стрелка настенных часов.

Ромасенко, смахнув бланки с парты, тоже встаёт.

— Это ещё что такое?! Сел! Вы итак оба на учёте!