Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1
— Знаю, у нас тут немного пустовато. Но это же временное жилье. До конца лета. Потом переселимся в город. В сентябре я начинаю работать в Бюро юридической помощи. Я тебе, кажется, говорил? Мне до смерти надоело заниматься делами всяких там корпораций. Сама знаешь, все эти богатые задницы только и смотрят, где бы друг другу напакостить. А многие порядочные люди отправляются за решетку только потому, что у них нет денег нанять себе хорошего адвоката! Ты даже понятия не имеешь, сколько у нас таких людей. Конечно, в Бюро не одни только хорошие адвокаты, есть и неважные — из тех, кто больше нигде не может устроиться. Но я совсем другое дело, потому что сам выбрал эту работу. Чтобы помогать людям.
Присев на матрац рядом с Мейсоном, Рэйчел поцеловала его в щеку. Она гордилась им — его храбростью, его благородством.
— Бедная Делла Стрит, — вздохнула она.
— При чем тут Делла Стрит? — удивился Мейсон.
— Я просто подумала: а где бы оказалась Делла, если Перри Мейсон подобно тебе перешел бы работать в Бюро юридической помощи?
Рассмеявшись, он потянулся к дальнему краю матраца и вытащил из-под него полиэтиленовый пакет.
— Хочешь покурить? Вспомнить прежние денечки? — предложил он.
Мейсон свернул самокрутку — и они, закурив, стали молча передавать сигарету друг другу. На душе Рэйчел сделалось легко: казалось, по-дружески делить «травку» с Мейсоном в день его женитьбы было совершенно естественным. К тому же это помогало ей отвлечься от мыслей о себе, своих страданиях.
— А что происходит с доктором Килдером? — нарушил молчание Мейсон. — Спасаешь чужие жизни — и нет времени устроить свою собственную? Влюбиться, выйти замуж наконец?
— Один раз я уже влюблялась, — ответила Рэйчел задумчиво. — По крайней мере, мне так казалось. Так что лучше уж мне заниматься спасением жизней, начиная со своей… Знаешь, а я уже вроде как привыкла к твоей косичке! Она мне даже нравится. Наверно, я уже спеклась, да?
— Я ее сам вырастил.
— Кого? — хихикнула она. — Косичку?.. Рэйчел почувствовала странную легкость в голове.
— Нет, вот это. — И он протянул ей сигарету с «травкой». — В той теплице, где мы были.
— Я догадалась.
— Папочка, похоже, тоже просек. Требовал от меня откровенно сказать, не балуюсь ли я наркотиками? Он меня достал! Никак не может смириться, что я не пошел по его стопам и не занимаюсь бизнесом.
Рэйчел как можно глубже затянулась, закашлявшись от сладковатого дыма. Она давно уже не курила «травку» — возможно, слишком давно.
Откинувшись назад, она облокотилась на матрац: отсюда через низкое окно можно было видеть заходящее солнце в мандариновой дымке, застилавшей реку.
— Хочешь упасть? — спросила она. — Я собираюсь отправиться во Вьетнам.
— Что ты несешь? Это же несерьезно!
Мейсон смотрел на нее во все глаза.
— Почему? Вполне!
До сих пор, честно говоря, она сама не была в этом уверена, но теперь, выговорив вслух то, что зрело у нее в душе, Рэйчел утвердилась в своем решении.
Мейсон перевел взгляд на зажатую между большим и указательным пальцами тлеющую сигарету.
— Ты даешь! Я знал, что наша «травка» отлично срабатывает, но чтобы до такой степени! — заметил он.
— Хорошо, — рассмеялась она. — Я немного под балдой. Признаю. Но все равно это абсолютно серьезно.
— Клянусь, это самая безумная идея из всех, какие у тебя были! — воскликнул он, и в его карих глазах стояло то преувеличенно недоверчивое выражение, которое делало его похожим на персонажа комиксов.
— Я ведь не собираюсь идти в армию или еще что-нибудь в этом духе. Нет, буду работать в частной больнице по линии Католической организации помощи. Там же стреляют не в одних только солдат, но и в штатских. И среди них тоже есть немало раненых, покалеченных. Так что, откровенно говоря, не вижу, в чем моя работа там будет хуже, чем твоя — здесь, в Бюро юридической помощи?
Мейсон некоторое время обдумывал слова Рэйчел — глаза прищурены, лицо окутано облачком дыма.
— Да-а… тут, пожалуй, ты права. Но в общем-то кто я такой, чтобы тебя судить? Послушать папочку, так я испоганил свою жизнь. Как же после этого я могу что-то там тебе советовать? И потом, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понять: ты все равно поступишь, как задумала.
Мейсон выудил из стоявшей на полу пепельницы окурок марихуановой сигареты и молча докурил его. «Если бы у меня был брат, — подумала она, — лучшего, чем Мейсон, нельзя себе даже представить».
— Обещаю, что пришлю тебе открытку, — улыбнулась она.
— Только не пиши: «Хотелось бы, чтобы ты был здесь», — он постучал себя по груди и, ухмыльнувшись, добавил: — Шалит сердчишко. Не выдерживает «травяной» нагрузки.
Рэйчел резко встала: во всем теле ощущалась тяжесть и усталость, но все равно так хорошо она уже много недель себя не чувствовала. Да, она поедет… это решение всех ее проблем… пусть они останутся позади!..
«Пора, — твердо сказала она себе, — качать новую жизнь. Как Мейсон».
— Пошли, — предложила Рэйчел. — Шейенн, наверное, недоумевает, что ты делаешь здесь на чердаке с другой женщиной в день своей свадьбы.
— Не волнуйся, Шейенн не такая. Она полагает, что любовь может быть только свободной и каждый волен делать, что хочет.
Мейсон поднялся с матраца и встал посреди комнаты.
Рэйчел поглядела на его ноги в сандалиях: из-под ремешка торчал причудливо скрюченный мизинец — следствие катания на водных лыжах тем летом, которое они вместе провели в Диле. Боже, как давно это было! Ей сделалось грустно, как будто сломанный тогда мизинец на ноге Мейсона знаменовал собой самую беззаботную пору ее жизни, навсегда, увы, потерянную.
— Послушай, ты, философ, — Рэйчел строго посмотрела Мейсону в глаза, наконец-то оторвавшись от заворожившего ее мизинца, — только не вздумай испытывать это на практике, понял? Если ты ее любишь, то нечего крутить с другими!
— Слушаюсь, — отсалютовал Мейсон, но, судя по скривившемуся уголку рта, слова Рэйчел задели его за живое. — Но с ней этот номер не пройдет. После Шейенн у меня ни на кого другого просто не остается сил. — Он помолчал и добавил: — Я тебе одну вещь скажу. О ней даже предки ничего пока не знают. Шейенн и я… в общем, у нее беременность три месяца. Я буду отцом! Нет, ты представляешь?
В груди у Рэйчел кольнуло так, словно к ее сердцу прикоснулись оголенным проводом. Она не могла вынести блаженно-счастливого выражения на лице Мейсона. Оно обращало ее мысли к Дэвиду. Как холоден, как высокомерен он был, узнав про ребенка. Господи!