Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1
Роза почувствовала, как ее волнение понемногу стихает. Этот человек поможет ей. Как делал это не раз. Хотя бы с этой стипендией на осенний семестр. И он всегда разговаривает с ней не как босс, а как друг.
Из его видавшего виды кожаного портфеля торчат листы бумаги. Она видит это с удивительной ясностью, словно смотрит через увеличительное стекло: видит его пальцы, сжимающие ручку портфеля, сильное запястье (недаром он регулярно играет в теннис) с часами «Ролекс». Браслет плотно облегает руку. Стекло на часах слегка поцарапано, но сам он этого наверняка даже не заметил.
Но вот он выпускает из руки портфель и, быстро шагнув к ней, подхватывает ее за локти, почти держа на весу.
— Роза! Что с вами? Вы бледны как мел. Может, заболели? Или ударились?
Она покачала головой. Больна? Ударилась? Да нет же… Ничего такого ужасного… Просто это глупое пятно, которое она посадила.
— Я пролила кофе, — ответила она. — Теперь у меня это пятно, и я… я должна поехать домой. Мое платье. Я отработаю потом это время. Пожалуйста. Я должна ехать домой, — ее голос показался ей странно металлическим.
Макс как-то по-особенному посмотрел на нее. Его квадратное лицо боксера стало как будто еще более квадратным. Взгляд голубых глаз еще более пристальным.
— Идемте, Роза, — мягко произнес он. — Я отвезу вас домой.
— Да, домой, — механически повторила она, безвольно следуя за ним.
Твердо держа ее под руку, Макс помог ей войти в кабину лифта. Он поймал такси, они долго пробирались сквозь поток машин. Окна были открыты, Розу обвевал летний липкий воздух. Но ей было холодно — так холодно, словно земля покрылась снегом. Снег был вокруг нее, внутри нее. Он холодом сковал ее сердце. В голове шумело, будто там гуляла снежная метель.
Все путалось у нее перед глазами; краски городского пейзажа смешивались одна с другой: яркие летние платья женщин, веселое разноцветье журнальных обложек, выставленных на витринных полках киоска, полосатый зонтик торговца горячими сосисками… — все покрывалось мутной пеленой.
Розу стал бить озноб, зубы стучали, но, как она ни старалась, унять дрожь не могла.
— Вы заболели, Роза. Наверно, лучше отвезти вас к врачу. — Голос Макса доходил до нее откуда-то издалека словно через помехи в радиоприемнике.
Доктор? Зачем? С ней же все в порядке.
Роза покачала головой и обвила себя руками, пытаясь в конце концов остановить дрожь.
— Я в полном порядке. Все это глупо. Вам даже не надо было меня провожать и тратить ваше драгоценное время. У вас же через час выступление в суде.
— Это не имеет значения. Я договорюсь, чтобы слушание отложили на другой день. Я волнуюсь только за вас, Роза. Вы должны рассказать мне, что произошло. У вас такой вид, как будто умер кто-то из близких.
«Да, — сквозь шум радиопомех донесся до нее чей-то голос. — Брайан. Он ушел от меня. Все равно что умер».
Словно защищаясь от удара, Роза вытянула перед собой руки. Она боялась додумать все до конца. Боялась, что не выдержит.
— Нет, — крикнула она. — Нет!
Макс с силой прижал ее руки к телу.
— Ради Бога, Роза, скажите мне, что случилось? Не молчите, прошу вас!
Роза яростно затрясла головой. «Нет-нет… пожалуйста, не заставляйте меня ничего говорить! Если я об этом расскажу, то… все станет еще более реальным», — молили ее глаза.
— Я только хочу вам помочь. Вот и все, — не отступал от своего Макс. — Но сделать это я смогу лишь в том случае, если вы обо всем мне расскажете. Вы слышите меня, Роза?
— Да ничего не случилось. Ничего… — она почувствовала, что ее сейчас стошнит, и быстро добавила: — Макс, извините, мне нехорошо…
Вместо ответа он еще крепче сжал ее — и, странное дело, Розе показалось, что тошнота немного отступила.
Потом, спустя целую вечность, он, помнится, помогал ей выйти из такси, буквально донес ее по лестнице до самых дверей ее однокомнатной квартирки.
— Все будет хорошо, Роза, — успокаивал ее Макс. — Что бы там ни было, все уладится. Я буду с вами и позабочусь об этом. Не надо волноваться.
Нет, хотелось ей крикнуть, не уладится. Нет! Брайан — вот кто должен о ней заботиться. Он всегда это делал. Всегда. Только вот где он сейчас, спрашивала она себя. Сейчас, когда он нужен ей больше, чем когда-либо?
От слабости Роза едва могла передвигаться по комнате. Она даже позволила Максу снять с себя туфли и стащить через голову платье… То самое, безнадежно испорченное пролившимся кофе… а потом, взяв на руки, уложить, словно она была маленькой девочкой, на кровать.
Неожиданно комната показалась ей такой крошечной, темной… А ведь когда она въезжала в первую в своей жизни квартиру в Нижнем Ист-Сайде, как она ею гордилась! Причудливая, прямо-таки кукольная кухонька, стоячая ванна, диван-кровать, вписывающийся в уютный интерьер. Но, Боже, до чего же здесь, оказывается, тускло — через выходящее в узкий переулок зарешеченное окошко не проникает ни один солнечный луч. Герань, которую она выставила на пожарную лестницу, побурела и засохла. Да, ее гнездышко больше смахивает на тюремную камеру, серую, мрачную.
— Все образуется, — снова повторил Макс. — И не надо мне ничего рассказывать. Просто лежите и отдыхайте. Вот выпейте, — и он поднес к ее губам стакан, заставив выпить содержимое. — Я никуда не уйду. Одну не оставлю…
Его доброта вызвала в Розе ответную реакцию, словно Макс затронул в ее душе какие-то тайные струны. Их вибрация остро кольнула ее в самое сердце, словно в него разом вонзились лезвия нескольких ножей.
Ей стало больно дышать.
Сейчас она умрет, решила Роза. Она не вынесет такой боли.
— Помогите, — прошептали ее губы.
Ее пальцы схватились за его руку, как за якорь спасения: ладонь Макса была такой же широкой и надежной, как якорь, и внушала Розе уверенность, что она выкарабкается.
— Я здесь, Роза, — доносилось до ее ушей сквозь стоявший в них гул. — Я с вами…
Примечания
1
Красотулечка (идиш).
2
«Монашеский плат, куколь. — Примеч. ред.
