Марго Романова - Тайга
— Любимая, я тебе не узнаю, — довольно усмехнулся Николай. — Никогда не слышал от тебя таких жестких высказываний. Даже как-то непривычно.
— Привыкай! — засмеялась Рябинушка. — И знай, что я тебя никому не отдам.
— Глупышка, — стиснул ее хрупкие плечи Николай. — Я и сам никому не отдамся. Можешь в этом не сомневаться.
— Не представляешь, как я рад, что все, наконец, закончилось! — радостно сообщил Николай, усаживаясь в автомобиль. — Как же я устал от этого колдовства, от неизвестности и постоянного страха.
— Не совсем, — тихо проговорила Рябинушка, пристегиваясь ремнем безопасности.
— Что не совсем, — не понял Николай, и радостный огонек тут же потух в его глазах.
— Не совсем закончилось, — глазами, полными слез, посмотрела на него девушка. — Наша девочка родится берегиней. Во мне растет лишь ее оболочка, без сердца и души.
— Как это… без сердца и души? — онемевшими от ужаса губами, прошептал он.
— Ей придется пережить то же, что и мне, — не в силах смотреть в его отчаянные глаза, опустила голову Рябинушка. — Она обязательно будет жить. Клэо нам поможет. Она обещала. Нагира попросила ее об этом.
— Господи, — прошептал Николай. — Неужели, этому никогда не будет конца.
* * *Этой ночью Николай так и не заснул. Намаявшись в раскаленной постели, он ушел на кухню. Глядя в одну точку, он курил одну сигарету за другой и напряженно думал. Где взять сердце для его еще не родившейся дочки? Для Рябинушки он хотел купить этот жизнеобеспечивающий орган у обреченного на смерть взрослого человека. А как быть с новорожденной? Здесь без криминала не обойтись, Николай это прекрасно понимал. То есть, подарив жизнь собственному ребенку, он отнимет ее у другого крошечного существа. От этих мыслей волосы шевелились на голове.
"Торговля органами" — открыв интернет, набрал он в поисковом окне. На мониторе загорелись десятки предложений. Открыв одно из них, он попытался прочитать текст, но буквы расплывались перед глазами, а мозг отказывался понимать смысл написанного. Зарычав, словно раненный зверь, он с силой ударил по клавиатуре. Монитор жалостливо пискнул и погас.
Легкие руки легли ему на плечи, запах леса окутал со всех сторон. И отчаяние выпустило его из своих цепких когтей.
— Я разбудил тебя? — виновато спросил он.
— Да я и не спала, — призналась Рябинушка и села ему на колени. — Этой ночью берегини отмечают Семик. Сейчас все они на кладбище. Только меня среди них уже нет, и милой Березоньки тоже.
— Скучаешь по лесу? — вздохнул Николай.
— Совсем чуть-чуть, — немного подумав, ответила она. — Мне не хватает свежего воздуха, чистой воды, моих подружек. Но без этого я смогу прожить, а без тебя нет. Я не жалею, что покинула свой дом. Просто надо привыкнуть к своей новой жизни.
— Ты обязательно привыкнешь, — уверил ее Николай. — Завтра, точнее уже сегодня, мы пойдем с тобой по магазинам и накупим самых лучших нарядов. Тебе нужно будет обязательно научиться ходить на каблуках. В городе без этого никак. Ну а потом… потом мы пойдем с тобой в театр.
— В театр, — мечтательно повторила Рябинушка. — Какое красивое слово.
До утра они так и не заснули. Николай рассказывал любимой о мире людей, а Рябинушка слушала его, раскрыв рот и время от времени задавая вопросы. Ей так хотелось, чтобы этот день, наконец, настал.
Вдоволь наговорившись, Николай накормил Рябинушку бутербродами с маслом и вареньем. От колбасы она категорически отказалась. И все время, пока он жадно поглощал аппетитные куски, поглядывала на него, чуть ли ни с отвращением.
— Похоже, я скоро откажусь от мяса, — поймав ее очередной такой взгляд, пробубнил он и отодвинул от себя очередной кусок копчености. — Та так на меня смотришь, что мне кусок в горло не лезет.
— Извини, — нисколько не смутилась Рябинушка. — Но я не понимаю, как такой добрый, умный и красивый человек, как ты, может есть убитых животных. У меня слезы наворачиваются, когда я думаю о крошечных зверьках, которых… из которых сделали вот это.
Рябинушка нервно кивнула в сторону копченой палки колбасы. Николай спешно собрал со стола мясную нарезку и убрал ее в холодильник.
— Если ты все, то пойдем, — спешно предложил он, не глядя на девушку.
— Я все, — обрадовалась Рябинушка и радостно побежала обуваться.
Николай удивленно посмотрела ей вслед. Как же быстро у нее менялось настроение. Только сейчас она еле сдерживала слезы, а через секунду, заливаясь радостным смехом, уже прыгала от радости.
— Как ребенок, — покачал он головой и легко улыбнувшись, пошел следом за попрыгуньей.
В торговом центре Рябинушка произвела полный фурор. В отделе женского белья девушка-консультант не смогла сдержать восторженного возгласа:
— Какая же вы красавица! Словно фарфоровая статуэтка! Я никогда не видела такой кожи и таких идеальных пропорций! Даже беременность вам к лицу!
Толком не поняв, что подразумевает девушка, Рябинушка все же сообразила, что ею искренне восхищаются и начала крутиться перед зеркалом с удвоенной энергией, старательно вглядываясь в свое отражение.
— Кокетка ты моя, — заглянул в примерочную Николай, да так и замер с приоткрытым ртом. Не в силах оторвать от нее глаз, он так и стоял с дурацким выражением на лице, пока Рябинушка вдоволь не налюбовалась собою и не влезла в широкие шорты. Лишь тогда, глубоко вдохнув, он попятился назад.
— Берете? — грустно взглянув на него, поинтересовалась продавщица.
— Сколько? — хрипло спросил он.
— Пятнадцать тысяч пятьсот рублей, — выдвинула она счет.
Почти ничего не соображая, он послушно отсчитал купюры и вручил их девушке.
— Скажите, а кто она? — не сдержалась консультант и, сузив карие глаза, смущенно поинтересовалась у Николая. — Наверное, известная модель?
— Нет, она обычная девушка, — более спокойно ответил он.
— Не жалко вам такую красоту в землю зарывать? — выпалила она и густо покраснела. — Извините, что лезу в вашу жизнь, но она действительно очень хороша. Я работаю в этом салоне почти три года. За это время многого насмотрелась. Но ничего подобного не видела. У нее ведь нет ни одного изъяна. Будто и не человек она вовсе.
— В какой то степени вы правы, — усмехнулся Николай и пошел навстречу Рябинушки, показавшейся из примерочной.
Тот же самый эффект Рябинушка оказала на консультантов из отдела женской одежды и на обувников, с трудом разыскавшим для нее изящные туфельки тридцать второго размера.
— Тридцать второй считается детским размером, — пыталась оправдаться круглолицая девушка. — Такие крошечные туфли завозят крайне редко.
