Даниэла Стил - Обещание страсти
– Я знаю. – Он снова стал серьезным и помог ей надеть пальто. – Главное, не принимай это близко к сердцу.
Она кивнула, поцеловала его и ушла.
Когда она подъехала к церкви, та уже была заполнена народом, а Эдвард скромно стоял у входа, поджидая ее. Он молча подал ей знак, и она присоединилась к нему, взяв его под руку.
– Ты выглядишь чудесно, – прошептал он, прижимая к себе ее руку, и она кивнула.
Их проводили по центральному проходу к первым рядам. Кассия старалась не смотреть на гроб, украшенный белыми розами. Мамаша Бенджамен сидела с набожным видом на передней скамье рядом с овдовевшим сыном и его двумя детьми. Когда Кассия увидела их, у нее перехватило дыхание. Глядя на склоненную голову свекрови ее подруги, ей захотелось крикнуть: «Убийца! Это ты убила ее, угрожая ей разводом и забирая детей! Ты!»
– Спасибо, – тихо сказал Эдвард, когда распорядитель указал им на места в центре.
Уит стоял на три ряда ближе к гробу. Он выглядел похудевшим и более открыто женственным в сделанном на заказ костюме от Кардена, который слишком обтягивал его талию и плечи. Кассия заподозрила, что костюм подарен ему его любовником. Это не такая вещь, которую Уит купил бы себе сам.
Марина тоже была здесь, вместе с Халперном, и казалась до неловкости счастливой, невзирая на обстановку. Они собирались пожениться в Палм-Бич на Новый год. Марина выглядела так, словно все ее беды остались позади.
Кассии было трудно не смотреть на происходящее глазами Мартина Холлама в поисках сюжетов. Но она больше не могла прятаться за ним. Теперь он тоже мертв. А она просто Кассия Сент-Мартин, оплакивающая свою подругу. Слезы потекли по ее щекам, когда гроб проносили по проходу к коричневому лимузину, стоявшему у входа. И, как и следовало предполагать, целая армия газетчиков расположилась снаружи, ожидая момента, когда публика начнет покидать церковь.
Трудно поверить, что все кончено. Они так веселились в школе, потом, поступив в разные колледжи, часто переписывались. Когда Тиффани выходила замуж за Билла, Кассия была главной подружкой невесты. Она смеялась над Тиффани, когда та была беременна. Когда началось это сползание к концу? Когда выпивка превратила ее в алкоголичку? Было ли это тогда, после рождения первого ребенка? Или второго? Было ли это позже? Или намного раньше? Самое ужасное в том, что теперь казалось, будто она всегда была такой, с шаткой походкой, затуманенным взглядом, по каждому поводу говорившей «Божественно!». Только такая Тиффани всплывает в памяти, пьяная, испачканная рвотой, растерянная. Не смешливая школьница и этот шуточный салют у двери в последний день. Это «пока-пока»…
Кассия невидящим взглядом посмотрела на затылки стоявших впереди людей, потом почувствовала, как Эдвард медленно ведет ее к проходу. Им пришлось долго ждать в очереди, чтобы пожать руки собравшимся родственникам. Билл выглядел торжественным и официозным, больше похожим на гробовщика, чем на мужа, со слабой улыбкой и печальными кивками головой. Дети выглядели растерянными. Присутствовавшие оглядывались по сторонам, проверяя, кто пришел и во что они одеты. И все это было так похоже на похороны ее матери, что Кассия с трудом могла вынести это. И не только она, но и Эдвард. Когда они наконец вышли из церкви, его лицо было посеревшим. Кассия глубоко вздохнула, похлопала его по руке и взглянула на небо.
– Эдвард, когда я умру, проследи, пожалуйста, чтобы меня сбросили в Гудзон или сделали что-нибудь такое же простое и приятное. Если ты устроишь мне такие же похороны, я буду являться и преследовать тебя до конца твоих дней.
Она говорила полушутя-полусерьезно. Но Эдвард посмотрел на нее с несчастным выражением лица.
– Надеюсь, меня уже не будет, чтобы позаботиться об этом. Ты хочешь поехать на кладбище?
Она на мгновение заколебалась, потом, вспомнив данное Люку обещание, покачала головой. С нее достаточно.
– Нет, не поеду. А ты поедешь?
Он огорченно кивнул.
– Почему?
Она знает ответ слишком хорошо. Потому что «так надо». Вот что убивало таких людей, как Тиффани. Эти «надо».
– Послушай, Кассия, мы должны…
Она не стала дожидаться конца фразы. Она просто поцеловала его в щеку и стала спускаться по ступеням.
– Я знаю, Эдвард. Береги себя.
Он хотел спросить ее, что она будет делать потом, но ему не представился удобный случай, к тому же он не хотел навязываться ей. Он никогда не навязывался. И казалось неправильным беспокоить ее. У нее своя жизнь, просто день выдался очень тяжелым. Таким тяжелым для него. Все так напоминает ему о Лиане. О том ужасном, невыносимом дне. Он посмотрел, как Кассия села в такси, и быстро вытер скатившуюся по щеке слезу. Когда она оглянулась, чтобы бросить взгляд на него через заднее стекло, он уже улыбался печальной, уместной к случаю улыбкой.
– Как все прошло? – Люк ждал ее с горячим чаем.
– Ужасно. Спасибо, дорогой. – Она глотнула чая, прежде чем снять свое черное пальто, и свободной рукой сбросила с головы темную норковую шляпу. – Это было просто кошмарно. Ее свекрови не хватило даже такта не приводить детей.
Но Кассия тоже была на похоронах своей матери. Может быть, так положено. Сделать все как можно болезненнее, чтобы все казалось реальным.
– Ты хочешь пойти куда-нибудь поужинать или предпочитаешь заказать что-нибудь на дом?
Она безразлично пожала плечами. Что-то беспокоит ее. Все беспокоит ее.
– Детка, в чем дело? Тебе было настолько тяжело? Я говорил тебе. – Он с несчастным видом посмотрел на нее.
– Я знаю, знаю. Но это выводит из равновесия. И возможно, что-то другое беспокоит меня. Я не знаю, что. Может быть, встреча со всеми этими ископаемыми, которые все еще думают, будто владеют мною. Может быть, я просто взрослею. Все будет в порядке. Я, вероятно, просто расстроена из-за Тиффани.
– Ты уверена, что нет ничего другого? – Он встревожился больше, чем она ожидала.
– Говорю тебе, я не знаю. Но это все ерунда. Просто в последнее время произошло столько изменений. Отказ от колонки, ну, ты знаешь. Настало время повзрослеть, а это всегда непросто.
Она попыталась улыбнуться, но он не ответил на ее улыбку.
– Кассия, это я делаю тебя несчастной?
– Ох, любимый, нет!
Она пришла в ужас. Какая нелепая мысль! Какого дьявола он сам волновался весь день, хотела бы она знать. Он выглядит отвратительно.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена. Абсолютно уверена, Лукас. Правда.
Она потянулась поцеловать его и увидела печаль в его глазах. Может быть, это сострадание, но то, что она увидела, глубоко тронуло ее.
– Может быть, ты жалеешь, что отказалась от этой колонки?
– Нет, я рада. Правда рада. Просто чувствуешь себя странно, когда что-то меняется. Беззащитной. Во всяком случае, со мной это так происходит.
