Дженет Таннер - Обман и желание
— Спасибо тебе, — ответил он, — за счастливейшие дни в моей жизни.
— На работе… мы?..
— Скажем ли кому-нибудь? Мы скажем, как только ты будешь готова.
— А ботинки?
Вот ботинки сейчас его меньше всего волновали.
— Все в порядке. Отдадим их на доработку специалистам.
— М-м. — Она кивнула, казалось, с удовлетворением.
— Может быть, мне войти, отнести твой чемодан?
— О нет, лучше не надо. Миссис Брукс…
— Миссис Брукс придется привыкнуть ко мне, по крайней мере, ненадолго.
— Да, — ответила она машинально. — Да, но не сегодня.
Он поставил свой чемоданчик, обнял ее и быстро поцеловал.
— Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи. — Вдруг неожиданно она бросилась ему на шею, уткнулась в плечо. Он застыл в замешательстве. Для своего возраста и положения он выглядел не совсем прилично. Но прежде чем Ван что-то сообразил, она схватила чемоданчик и распахнула дверь, не глядя на него. Он почувствовал, что она вот-вот заплачет.
— Дина… — начал было он.
— Пока, Ван, — бросила она. Он поразился, что на какую-то долю секунды ему показалось не «пока, Ван», а «прощай». Потом дверь захлопнулась, и ему ничего не оставалось, как вернуться в машину и отправиться домой.
На следующий день Дина не вышла на работу. Ван приехал рано, как всегда, но сегодня он хотел поскорее увидеть Дину. Однако ее место пустовало.
Ван был озадачен и очень обеспокоен. Конечно, вполне вероятно, что она заболела и осталась сегодня дома. Но он чувствовал, что все не так просто. Может быть, Дина слишком слаба, чтобы дойти до телефона на углу улицы? Его сердце било тревогу. Он сказал секретарю, что уезжает, сел в машину и отправился на Веллигтон-стрит.
Погода ухудшалась. Моросил дождь, и под серым хмурым небом маленькие домики с серыми стеклами террас выглядели совсем неприветливо. Несколько угрюмых домохозяек спешили за покупками, с любопытством поглядывая на «ягуар», остановившийся у дома миссис Брукс. Он выглядел здесь инородным телом.
Ван позвонил в дверь. Долго никто не открывал, потом послышалось шарканье. Дверь открыла, по-видимому, та самая миссис Брукс, с узким злым лицом и красными мокрыми руками, которые она вытерла о передник.
— Да? — прошепелявила она.
— Извините за беспокойство, миссис Брукс. Я приехал навестить Дину.
Женщина шмыгнула носом, вытерев лицо тыльной стороной руки:
— Ха.
— С ней все в порядке?
— Ее нет.
— Нет? — Он чувствовал, что это правда, но не мог поверить сразу. — А где она?
Женщина усмехнулась:
— Откуда я знаю. Могу только сказать, что с утра она собралась и уехала. Хорошо, что я взяла с нее плату заранее.
— Вы имеете в виду, что она не вернется?
— Именно так. — Она испытующе глянула на него. — А что вам об этом известно? Да кто вы вообще такой?
— Дина у меня работает, — сказал Ван. — Она оставила свой адрес?
— Нет. Я спросила, что делать с почтой, которая придет на ее имя, а она сказала, что не придет…
— Можно мне зайти в ее комнату? — спросил Ван.
— Зачем?
— Может, она забыла что-нибудь.
— Нет.
— Я хочу сам проверить. — Ван говорил с напором, и миссис Брукс уступила.
— Я сменила постель. И как раз стираю белье.
Комната действительно оказалась абсолютно пустой, Ван все осмотрел. Вообще не верилось, что совсем недавно здесь жила Дина.
— Вот видите! — сказала миссис Брукс, стоя в дверях и наблюдая за ним. Ему вдруг смертельно надоело общество этой неприятной женщины.
— Мисс Маршалл ничего вам не должна? Я заплачу.
— Я же говорила, что взяла с нее плату вперед. И хорошо сделала, а то теперь были бы проблемы.
Губы Вана скривились в гримасе неудовольствия.
* * *
Ван сидел за рулем своего «ягуара», уставившись в пространство. Прохожие недоуменно оглядывались на него. Потрясенный, он не мог найти ответы на мучившие его вопросы. Куда ушла Дина, почему? Он, как сейчас, видел перед собой Дину, в слезах прижимавшуюся к нему, убегавшую от него со словами: «Прощай, Ван». Теперь он был полностью уверен, что она сказала «прощай», а не «пока». Теперь он знал это наверняка, однако смириться не мог. Ну почему? Почему? Потому что они занимались любовью? Потому что он попросил ее руки? Если Дина не хотела этого, ей стоило лишь сказать. Или, может быть, она думала, что после этого не сможет работать с ним? Нет, она не хотела причинить ему боль своим отказом; сама мысль, что они могут вновь встретиться, пугала ее. В конце концов, она не обещала выйти за него замуж. Эта неопределенность мучила его тогда, действует на нервы и сейчас. Она сказала, что любит его, и он верил ей. Так зачем же было собираться и уезжать, не сказав ни слова? В этом не было никакого смысла. Инстинктивно Ван почувствовал, что эта загадка связана с той тайной, которую хранила в своей душе Дина.
Что же она прячет? Какую-то скрытую грусть? Что-то, чего она стыдится, может быть, прошлое? Что бы это ни было, он не мог представить, чтобы это было действительно ужасно. Ван знал, что даже какая-нибудь мелочь могла быть воспринята Диной как нечто серьезное. Он обязательно найдет ее и раскроет ее секрет, чего бы это ни стоило.
Ван, не глядя, завел машину и поехал к фабрике. Потеря Дины причиняла ему физическую боль, он чувствовал в себе пустоту, которая, увеличиваясь, заполняла его. Но как бы тяжело ни было ему, в одном он был уверен: если он найдет ее, то обязательно разрешит все разногласия между ними. Он нуждался в Дине и физически, и духовно. С нею были связаны его надежды, его будущее. Он чувствовал, что она была его недостающей половиной. Дина всегда прекрасно дополняла его. Вместе они могли бы поставить дело на качественно новую ступень. Так он это планировал, так это и должно было быть. Ее исчезновение означало для него полный крах.
Амбициозный, целеустремленный Ван не мог допустить этого.
Мэри Колборн, урожденная О'Салливан, уложив спать своего сына Патрика в саду, вернулась в дом. В маленькой и уютной кухне Дина только что закончила вытирать посуду; она молча стояла, все еще держа полотенце, и смотрела на освещенный солнцем задний двор с длинной аллеей и кустами розовой герани в терракотовых горшках, выделявшихся на фоне серой стены дома. В тени дома стояла детская кроватка, защищенная сеткой.
Мэри взглянула озадаченно на свою подругу и покачала головой. Дина была очень напряжена, весь ее вид говорил об этом: бледное, угрюмое лицо, припухшие глаза. А под дешевым блузоном в цветочек ясно проглядывал ее располневший живот.
— Дина, нам надо поговорить, — сказала Мэри. — Мы должны решить, что тебе делать дальше.
