Сюзан Саллиз - Дочери Луны
Голос был твердый и ровный, Миранда слышала его где-то и раньше. Но одно можно было сказать вполне определенно: это был искомый человек. Она отложила помаду и лак и подождала, пока закроется касса. Потом она пронеслась вдоль прилавка с опущенной головой, роясь в своем кошельке. Вполне естественно, что она врезалась прямо в него, когда он пытался выйти из магазина.
– Ах! – Она бессознательно испугалась из-за своей беременности, его многочисленные свертки больно ударили ее. Но у нее было полное ощущение победы – рыбка попалась на крючок. Теперь ее задача заключалась в том, чтобы осторожно подвести его на веревочке к Мэг.
– Боже мой! – голос отнюдь не был извиняющимся. – Вы что, не видите, женщина?!
Она взглянула на него, приготовившись жестоко высмеять его за недостаток галантности, но тут же окаменела, открыв рот от изумления. На лице у него возникло такое же удивление.
Это был Джон Мередит. Важный человек из Шелтенхема. Человек, который хотел заплатить за ночь с ней. Это было давно, еще в 1963 году. Человек из другой жизни и из другого времени.
И даже в тот момент, когда она открыла было рот для того, чтобы вскрикнуть или, может быть, посмеяться над той нелепой девочкой, какой она была прежде, она все же находилась под влиянием этого пристального взгляда. Как отголосок далеких дней, она припомнила электрический разряд и последовавшую за ним слабость. Твердость его натуры подчиняла себе ее бурный темперамент.
Она вспомнила, как это было: словно игра с холодным огнем. Опасная, но такая захватывающая.
Мэг знала, что ей нужно уезжать. Никогда раньше она не оставалась так долго на Рыбной улице, но Миранда была такой беспомощной из-за своей беременности, а дети так нежно привязались к ней. Так тяжело было расставаться. Но Питер начал пытаться сломать барьер, который они так старательно возвели между собой. Это было невыносимо. Она должна была уехать.
Это началось однажды утром после телевизионной программы, он был возбужден этим больше, чем она сама. И воспользовался поводом, для того чтобы восстановить их старую… дружбу.
Она попыталась охладить его пыл.
– Ковак упомянул какую-то программу. Она была записана некоторое время назад.
– А ты нам ничего и не говорила.
– Да, потому что это было неважно. Ты ведь знаешь, как я зарабатываю себе на жизнь?
Он сделал круглые глаза.
– Нет, правда, Мэг! Если все это твоя жизнь, ты можешь гордиться собой!
– Гордиться? Я как-то не думала… Я же не творческий художник, как ты. Вот и все, что я хотела сказать.
Он показал обложку книги.
– Вот иллюстрация, которую, очевидно, ты набросала между делом. Именно это я и называю произведением искусства.
Это был ее эскиз обложки «Яблочного старичка».
Она улыбнулась.
– Я и не знала, что у вас в доме есть эта книжка.
– Мы купили ее Алексу. Он так ужасно гордится тобой.
Она наполнила миску и поставила ее на плиту.
– Ну, я, в конце концов, его единственная тетя. Эта беседа смутила ее; она обрадовалась, когда дети вприпрыжку начали спускаться вниз к завтраку.
Но в первый день святок ее охватила паника. Все встали очень поздно, дети заявили, что они переутомились вчера. Себ уселся на столе, укутавшись в одеяло, не в силах расстаться с ним из-за жесточайшего холода. Он начал плакать.
Миранда обхватила его обеими руками.
– Пожалуйста, дорогой. Мамочка любит тебя до изнеможения, но от такого крика ее бедная старенькая головка просто раскалывается. Что случилось?
Он и сам не знал. Кэти коротко объяснила:
– Рождество уже кончилось. Он покачал головой.
– Совсем нет. Когда появится новый ребенок, я ведь уже не буду самым маленьким! Я не хочу нового малыша!
– А, я знаю! – Миранда схватила его и едва не зарыдала сама.
Мэг заметила:
– Ты будешь как Кэти. Начнешь присматривать за малышом, и тебе начнет это нравиться.
Кэти кивнула, но Себу все равно было неуютно.
– Где Питер? – возгласил он, внезапно возжелав видеть обоих родителей.
– Он в мастерской, миленький. А дверь должна быть заперта, так что пойди и постучи.
Миранда знала, что мастерская Питера – святая святых, но она кивнула.
И только когда Себ снова спустился вниз, волоча за собой одеяло, они узнали, что Питера нет дома.
– Дверь не заперта, а в мастерской пусто!
Мэг приняла это к сведению. Миранда отправилась прилечь, Кэти и Алекс решили еще прогуляться, а Себ со своим одеялом потащился наверх «ждать папочку».
Мэг днем поднялась в мастерскую и обнаружила, что мальчик примостился у окна. Она не была здесь с того дня десять лет назад, когда Питер так внезапно и необъяснимо разозлился на нее. Комната выглядела неузнаваемо. Крыша была перекрыта, и вместо застекленного верха свет теперь проникал через окна. На мольберте был холст, покрытый простыней. Другие незаконченные работы стояли вдоль стен – недописанный портрет Билли Мейджера, несколько зарисовок спасательной команды судна «Царь Соломон».
– Я, пожалуй, спущусь вниз, тетя Мэг. – Себ покончил со своим какао и поднялся. Когда он направился к лестнице, его одеяло зацепилось за мольберт, простыня сползла, и на холсте полыхнуло оранжевой краской.
– Правильно. Пошли, Себ. Давай устроим тебе постель в гостиной и посмотрим телевизор, ладно?
Он прошествовал впереди нее по ступенькам, а она обернулась и поправила простыню. Это ее волосы, словно сполохи света, окружали маленькое таинственное лицо. Он нашел ее портрет. Он хочет переделать его, переписать или доработать? Разве узнаешь? Она последовала за Себастьяном, пытаясь уверить себя, что это ничего не значит. Но это не помогло, потому что домой вернулся Питер и сообщил, что он ходил в Сент-Айвс.
И вот после того, как они ездили в Пензанс покупать ребятишкам обувь, она стала придумывать повод для своего отъезда. Они с Мирандой забрали кофе в гостиную, пока Питер с Алексом мыли тарелки после ужина, Миранда была очень тиха после возвращения домой, и Мэг забеспокоилась, уж не подхватила ли она, как и Себ, простуду. Ну, простуда там или не простуда, а просто ей надо возвращаться в Килбурн.
– Сестренка, с тобой все в порядке? – начала она прощупывать почву, пока Миранда со стонами устраивалась в одном из кресел.
– Разумеется, в порядке! – Миранда метнула на нее почти злобный взгляд. – Какого черта должно быть иначе? Это все проклятый стул! Твоя беда, Мэг, в том, что ты считаешь, что беременность это нечто вроде болезни! Совсем наоборот! Я чувствую себя прекрасно!
Мэг огорченно подумала о всех трудах и заботах, в которых она провела последний месяц.
– Ты необычно спокойна, – заметила она кротко. Но Миранда явно встала на тропу войны.
