Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Заметив меня, они замирают, затем убегают в тень, перешептываясь между собой.

Все ещё тяжело дыша после пробежки, я заставляю себя посмотреть вверх по лестнице и замечаю Альберто наверху. Обнаженного. Всю его славу прикрывает только огромный живот, спускающийся до верхней части бедер.

— Вот ты где, — ухмыляется он, подзывая меня вверх по лестнице согнутым пальцем. — В мою спальню. Сейчас же.

Мое сердце замирает. Ладно, это была действительно плохая идея. Я разворачиваюсь, чтобы направиться обратно в столовую, но Анджело заслоняет дверной проем.

Он свирепо смотрит на меня, засунув руки в карманы.

— Перестань убегать от меня, Рори.

— Я…

— Аврора! — На этот раз голос Альберто звучит громче, в нем слышится нетерпение. — Не заставляй меня ждать.

Сбитый с толку, Анджело поднимает взгляд на верхнюю площадку лестницы, и его взгляд становится острым, как нож, когда его голый дядя, пошатываясь, пересекает лестничную площадку и входит в свою спальню.

— Ни с места.

Я вызывающе вскидываю голову.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать.

Его ноздри раздуваются.

— Я не играю в игры. Ты туда не пойдешь.

— У меня нет выбора.

— Потому что я тебе его не дам.

Мое дыхание сбивается, но я полна решимости стоять на своем. Я бросаю взгляд вверх по лестнице, на закрытую дверь Альберто. Я знаю, что как только переступлю порог, пройдет совсем немного времени, и его жирное, потное тело будет извиваться на мне.

Мои ногти впиваются в ладони.

— Ты останешься?

— Рори…

— Ты останешься? — я повторяю, на этот раз громче. — Останешься на Побережье, чтобы взять на себя управление Дьявольской Ямой и защищать меня, моего отца и Заповедник от своего дяди? Или ты оставишь меня бороться с этим в одиночку?

Его молчание оглушает. Когда я поднимаю на него глаза, он проводит языком по зубам, тяжело дыша.

— Используй слова, Анджело, — говорю я ему, подражая тому, что он часто говорит мне.

— Ты же знаешь, что я не могу.

Мои глаза закрываются, и я чувствую себя так, словно меня ударили под дых. Но я не сдаюсь. Я слишком ожесточена и озлоблена для этого. Вместо этого жажда мести разъедает стенки моего желудка, и я хочу, чтобы он почувствовал хотя бы часть той боли, которую испытываю я.

Я делаю один шаг вверх по лестнице.

— Перед ужином он сказал мне, что хочет заняться аналом сегодня вечером. Я думаю, это то, что ждет меня по ту сторону этой двери, — я делаю ещё один шаг. — Я позволю ему претендовать на мою задницу и даже на мою киску, если это то, что потребуется, — ещё один шаг. — Я буду стонать его имя, точно так же, как я стонала твое. Но, в отличие от тебя, он сможет провести руками по всему моему телу. Где он захочет, — от этой мысли мои глаза защипало от слез, но я усиленно моргаю и продолжаю медленно подниматься по лестнице.

— Аврора.

Чистый, нефильтрованный гнев в голосе Анджело останавливает меня на полпути. Я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит на нижней ступеньке, свирепо глядя на меня, уперев руки в бока.

— Да поможет мне Бог, если ты сделаешь ещё один шаг, я не буду отвечать за то, что я сделаю.

— Ты больше не человек мафии. Помнишь? — презрительно говорю я. — Ты просто одет, как один из них.

От его взгляда у меня по спине бегут мурашки, когда я поднимаюсь по лестнице и проскальзываю в спальню. Погрузившись в темноту, я прижимаюсь спиной к холодной двери и дышу.

Он отпустил меня.

Конечно, он отпустил. Он ничем не лучше их — он сам сказал мне это на панихиде по своим родителям. Я для него такая же одноразовая девушка, как и для его дяди.

Анджело Висконти — не рыцарь в сияющих доспехах, и я была глупой, думая иначе.

Выровняв дыхание, я поднимаю взгляд и, прищурившись, вглядываюсь в темноту. Благодаря полоске лунного света, пробивающейся сквозь занавески, я почти могу разглядеть огромный силуэт Альберто на кровати. Его дыхание тяжелое и ровное, и, несмотря на тошноту, скручивающуюся у меня в животе, я сразу чувствую себя легче.

Он так напился, что потерял сознание. Слава богу. Единственное, что могло бы сделать эту ночь ещё хуже — необходимость довести дело до конца.

Внезапно стены спальни загораются бело-оранжевым светом. Через долю секунды раздается громкий взрыв, от которого сильно дрожат оконные стекла и угрожают лопнуть мои барабанные перепонки. Я инстинктивно падаю на пол и обхватываю голову руками, но после нескольких оглушительных ударов тишины больше ничего не происходит.

Какого черта?

Дрожа, я поднимаюсь на ноги и бросаю взгляд на Альберто. Господи, он так пьян, что даже не вздрогнул при взрыве, и на мгновение я задаюсь вопросом, действительно ли он спит. Но потом храп раздается снова, и я снова поворачиваюсь к окну. За занавеской полоска лунного света сменилась мерцающим оранжевым сиянием.

По моей коже пробегает тошнотворное ощущение. Я пересекаю комнату и отдергиваю занавеску.

Мой взгляд падает на переднюю часть дома внизу.

Там пожар. Обугленный гравий и черный, клубящийся дым. Я моргаю, мои глаза привыкают к тому, на что я смотрю, и когда я понимаю, мое сердце замирает.

Роллс-ройс Альберто горит. Яростное пламя вырывается из окон и лобового стекла, облизывая двери и крышу. И всего в нескольких футах от меня маячит темная фигура.

Анджело. Он смотрит на меня снизу вверх, ничего не выражая.

Я проглатываю комок в горле, не смея дышать.

Анджело Висконти — не рыцарь в сияющих доспехах, он монстр в костюме от Армани.

Глава двадцать седьмая

Старинные часы бьют двенадцать, их звон на мгновение нарушает тишину номера.

Амелия сидит в кресле напротив меня, выпрямив спину и уставившись на террасу с пустым выражением лица. Я знаю, что она ни на кого не смотрит по ту сторону стекла, кроме своего мужа.

— Если бы это зависело от меня, мы бы вылетели следующим рейсом в Колорадо.

Я перестаю теребить швы на подушке у себя на коленях.

— А что находится в Колорадо?

— Важно то, чего нет в Колорадо, — ее взгляд неохотно переходит на меня. — Аврора, я каждую ночь сплю с пистолетом под подушкой. Если Донателло опаздывает больше, чем на пять минут, я начинаю паниковать, — ее пальцы нежно проводят по животу. — Постоянный стресс — это вредно для меня.

Я смотрю на ее живот, но ничего не говорю. Вместо этого я поворачиваюсь и выглядываю на террасу. Братья Бухты стоят плотным кругом, у каждого на лице суровое выражение. Данте говорит, его губы кривятся, когда он плюется ядом. Рядом с ним Донателло серьезен, поглаживает подбородок и время от времени кивает головой в знак согласия. Тор выглядит скучающим, как будто он предпочел бы быть где угодно, только не в отдельном номере на верхнем этаже Visconti Grand Hotel со своей семьей.

— Знаешь, что самое худшее во всем этом? — спрашивает Амелия. Я снова поворачиваюсь к ней лицом. — Дело в том, что у этой семьи так много врагов, что будет почти невозможно выявить, кто это сделал.

Да, и последнее место, куда они будут смотреть — их собственное генеалогическое древо.

Я стискиваю зубы и киваю, прежде чем вернуться к терзанию подушки.

Я устала. У меня болит губа и болит голова из-за недосыпания и чрезмерных размышлений. Прошлой ночью я в шоке стояла у окна, пока целая толпа охранников не ворвалась в спальню и не настояла на том, чтобы отвезти нас в Visconti Grand на бронированном фургоне. С тех пор мы здесь, прячемся в конспиративной квартире Висконти, номере со скрытым входом и пуленепробиваемыми окнами, в то время как мужчины в костюмах снуют вокруг, собирая кусочки головоломки воедино.

Альберто в одной из спален, отсыпается с похмелья. Мой взгляд продолжает нервно перебегать с охранников, стоящих по бокам от его двери, на Тора на террасе. Возможно, Альберто был бы слишком пьян, чтобы запомнить, как Анджело разговаривал с ним, но Тор не был пьян. Конечно, он должен был знать, что Анджело, единственный логичный виновник, охрана особняка высококлассная, никто не войдет на территорию или не выйдет из нее незамеченным охранниками. Чтобы провернуть что-то, это надо делать изнутри.