Пенелопа Дуглас - До тебя
– Ай, – прошептала она, втянув воздух сквозь зубы.
– Ага. – Я положил руки на ее бедра, поддерживая ее. – Осторожнее. Будет больно.
– Уже.
– Подожди здесь. – Я протянул ей одно полотенце, а другое снова обернул вокруг своей талии. – Пойду включу воду и сразу же вернусь за тобой.
– Я сама могу подняться, – засмеялась Тэйт.
– Жди здесь. – И я поспешил наверх.
Открыв кран и проверив температуру воды, я сбежал вниз по лестнице и подхватил Тэйт на руки.
– Похоже, шлепать по попе в честь дня рождения мы тебя не будем, – пошутил я, неся ее наверх.
Она закатила глаза.
– Что с вами, парни? Мэдок уже поднимал вчера эту тему.
– Что он сделал? – Я застыл наверху лестницы.
Тэйт крепче обвила мою шею руками и, прильнув ко мне, нежно прикусила мочку моего уха.
Я резко выдохнул. Мэдок был забыт.
– Сейчас будет легче. – Я отдернул занавеску и усадил Тэйт в ванну.
– Переключи на душ, – сонно сказала она, прижав колени к груди. – Будет похоже на шум дождя.
Я исполнил ее просьбу, глядя на то, как вода полилась из душевой лейки ей на ноги, сорвал с себя полотенце и залез в ванну позади нее.
Потом я обнял ее и притянул к своей груди.
– Знаешь, – проговорил я ей на ухо. – Я жил в твоей комнате месяц, когда тебя тут не было.
– Что? – Тэйт повернула голову ко мне, и я обнял ее крепче.
Я не знаю, что со мной творилось, но мне вдруг захотелось, чтобы она узнала все.
– Когда я попал в неприятности, а моя мама уехала в реабилитационную клинику, твой отец взял меня к себе. Обратил на путь истинный. Ну, попытался обратить. Я спал на полу в твоей комнате.
Я старался говорить легко и непринужденно, но слова душили меня.
– Я злился, что ты уехала, Тэйт. Дрался со всеми подряд. Пропускал занятия. Даже любовь к брату не могла вытащить меня из этой ямы. Когда я боролся с тобой, мне было, по крайней мере, ради чего жить. От этого кровь бурлила во мне. Когда ты была здесь, я с нетерпением ждал следующего дня. Если я мог сфокусироваться на тебе, тогда не думал обо всем остальном, что причиняло мне боль.
Тэйт положила голову мне на плечо и посмотрела вверх, на меня. Ее сонливость как рукой сняло.
– Почему ты не спал в моей постели? – спросила она мягко. Я коснулся ее губ, нежных и теплых.
– Потому что тебе бы это не понравилось.
Я был точно больным.
Я мог унижать ее, делать ее изгоем, причинять ей боль, но спать в ее постели в ее отсутствие было бы посягательством на ее территорию. Да, я тоже не знал, как это объяснить.
Тэйт поцеловала мой подбородок. Дрожь пробежала по моим рукам, когда она прошептала, уткнувшись мне в шею:
– Но мне нравится, когда ты в моей постели. И я люблю тебя.
Я закрыл глаза, и широкая, глупая улыбка расползлась у меня по лицу. Если бы только Мэдок сейчас меня видел.
Или нет, лучше не надо…
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя, – повторила Тэйт громче, и в ее голосе послышался смех.
– Еще, – поддразнил ее я.
– Я люблю тебя. – Она поцеловала меня в щеку. – Я люблю тебя. – Еще один поцелуй. – Я люблю тебя. – И она продолжала дразнить меня своими нежными, влажными поцелуями, пока я не накрыл ее губы своими и не поцеловал ее страстно и глубоко.
Мы никогда не выйдем из ванной.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, оторвавшись наконец от ее губ.
– Хорошо. – Она кивнула, и тут ее брови взлетели вверх: – Может, нам стоит попробовать заняться этим в воде?
Жар и все силы, что еще оставались во мне, тут же устремились вниз, но разочарование накрыло меня, словно бетонная плита.
– Не могу, – пробормотал я. – У меня больше нет презервативов.
Может, у Тэйт есть.
Стоп… черт, лучше пусть не будет.
* * *– Джаред, я хочу фотографию! – громко крикнула мне вслед мама, когда я взбежал вверх по лестнице к себе в комнату. Ее настойчивость просто поражала.
Фотографию?
Стараясь отыскать на комоде ключи от машины, я пытался подавить раздражение. Мы с Тэйт собирались ехать на Осенний бал.
Поправка – Тэйт, Мэдок и я собирались на Осенний бал. Они оба ждали меня снаружи. Мне же хотелось хорошенько двинуть ему в живот, потом отправить домой, а самому увезти Тэйт из города на выходные.
Но… этот засранец и впрямь вызвал во мне ревность и заставил действовать, к тому же он был мне хорошим другом.
А важнее всего то, что Тэйт хотела пойти на бал. Я задолжал ей это.
– Никаких фотографий. Вот черт, – проворчал я, качая головой, схватил ключи и сбежал по лестнице.
Но мать подстерегала меня внизу.
– О нет, даже не думай. – И когда я попытался пройти мимо, она схватила меня за руку.
Я повернулся, пытаясь показать, как происходящее меня раздражает, но на самом деле был немного удивлен тем, насколько естественно она все больше входила в эту роль – матери.
После нашей беседы по душам у пруда нам удалось найти общий язык. До нежностей было еще далеко, но разговаривали мы друг с другом мягче и проявляли больше терпения.
– Ну что? – Я все же не мог сдержать улыбку. – Я не фотографируюсь… мам.
Ее глаза, округлившись, сверкнули, но потом мама откашлялась и стала поправлять мой черный галстук.
– Ладно, но я должна тебе кое-что сказать, и тебе это не понравится. – Сосредоточившись на галстуке и не глядя мне в глаза, произнесла твердым тоном она: – Милый, я так счастлива, что вы с Тэйт снова обрели друг друга…
О господи.
Пора сбегать.
– Но, – громко сказала мама, снова развернув меня к себе лицом, – в школе родителями обычно не становятся.
Каждое слово было произнесено буквально по слогам, как будто я был слишком туп, чтобы понять это.
Я наклонил голову и посмотрел на нее сверху вниз, снисходительно позволяя ей донести до меня эту информацию.
Позаботься о том, чтобы Тэйт не забеременела. Да, спасибо. Я понял!
Мама посмотрела на меня с угрозой во взгляде.
– Ты проводишь у нее почти каждую ночь! – Ну, на самом-то деле каждую. – И если ты вдруг сделаешь меня бабушкой в возрасте тридцати шести лет, я тебя убью.
Она пошутила.
Так мне казалось.
В любом случае, моей матери не о чем было беспокоиться. Мы с Тэйт соблюдали осторожность, к тому же она всю неделю не подпускала меня к себе. Не хотела отвлекаться от уроков, а я не настаивал.
Но сегодня вечером? Ее планы уж точно поменяются.
Я вздохнул и, чмокнув мать в щеку, наконец выскочил из дома.
Тэйт, которая выглядела просто потрясающе, стояла на своем крыльце и разговаривала с Мэдоком так, словно они были давними друзьями.
Я недоверчиво покачал головой: как такое стало возможным. Она сломала ему нос, двинула ему в пах и не раз обменивалась с ним любезностями.
