Пенелопа Дуглас - До тебя
Я хотел, чтобы она пока оставалась трезвой.
Наклонившись, я прошептал ей на ухо:
– Пойдем со мной.
Я даже не стал ждать, пока она посмотрит на меня, – просто схватил за руку и вывел из кухни. Мы протиснулись сквозь толпу тусовщиков, разбившихся на небольшие кучки, стараясь, чтобы нас не облили.
Как только мы добрались до лестницы, я быстро потащил Тэйт на второй этаж, где находились спальни. Я не планировал пользоваться одной из комнат по назначению, но то, как мы пошли наверх, видели многие, так что, когда мы спустимся обратно, дадим им пищу для размышлений.
Мне просто нужно было на несколько минут остаться с Тэйт наедине.
Чтобы восстановить справедливость.
Открыв дверь в первую же спальню, которая попалась нам по пути, я заглянул в комнату и увидел, что она пуста. Втащив за собой Тэйт, я прижал ее к двери и, едва та успела закрыться, припал к ее губам.
Она пошатнулась и ухватилась за мои плечи в поисках опоры. Удивленный слабый стон, который сорвался с ее губ, и я был готов погрузиться в эту пучину прямо здесь и сейчас.
Да, я это не планировал, но ведь сегодня я хорошо себя вел.
Я заслужил награду.
Она пахла персиками, и я прижал к себе ее едва прикрытое одеждой тело, почти забыв о том, зачем привел ее сюда.
– Боже, Тэйт. – Я наклонил голову и прикусил мочку ее уха. – Твое платье надо сжечь.
– Почему? – выдохнула она, подставляя шею для поцелуя.
– Все парни на тебя сегодня глазели. Меня арестуют.
Я произнес это шутливым тоном, но мои слова были серьезны. Я не сомневался в Тэйт. Я знал, что она меня любит, что я могу ей доверять. Также я не возражал против того, чтобы на нее смотрели другие, хотели ее. И меня это еще больше заводило.
Нет, меня скорее обвинят в том, что всякий раз, когда какой-нибудь ушлепок кивал в ее сторону или оценивающе на нее таращился, я порывался схватить ее, чтобы показать, у кого есть право к ней прикасаться.
Они могли смотреть.
Могли хотеть.
Но домой она поедет со мной, и они должны зарубить себе это на носу.
Однако на людях я особо не мог распускать руки.
Тэйт отстранилась и, взяв в руки мое лицо, внимательно посмотрела мне в глаза.
– Я твоя. Мне не нужен никто, кроме тебя.
Я не отводил взгляда, ее пламя растопило лед во мне, и я понял, что не могу отказать ей в том, чего она заслуживает.
– Иди сюда. – Я увлек ее за собой в центр комнаты и достал телефон. Она наблюдала за мной, а я включил песню Broken группы Seether и поставил телефон на комод, рядом с балконными дверями.
Тэйт молча наблюдала за моими действиями. В ее взгляде соединялись любопытство и восторг.
Продолжая смотреть ей в глаза, я положил ее руки себе на шею и притянул ее ближе к себе.
Когда мы начали двигаться под музыку, я почти ничего не слышал. Ни шума вечеринки внизу. Ни болтовни в доме и на улице.
Тэйт продолжала смотреть мне в глаза, видя то, что скрывалось в самой глубине.
И внезапно мы снова вернулись в прошлое, туда, где нам было по четырнадцать: мы сидели у нее в спальне и спорили насчет группы Silverchair.
Я был Джаредом. А она – Тэйт. И мы были неразлучны.
– Прости, что не танцевал с тобой на балу, – произнес я с сожалением в голосе. – Не люблю заниматься чем-то подобным на публике. Это слишком личное, наверно.
Она сделала глубокий вдох и, пристально посмотрев мне в глаза, ответила:
– Я не хочу, чтобы ты менялся. Но иногда буду не прочь с тобой потанцевать или хотя бы подержаться за руки.
Я обхватил ее руками за талию, наконец-то заключив в объятия.
– Я постараюсь, Тэйт. Вчера больше не существует. Я понял это. Но мне хочется вернуть назад то, что было раньше между нами.
– Твоя татуировка? – Она посмотрела мне в глаза, как будто о чем-то догадавшись. – Эта фраза «Вчера длится вечно. Завтра не наступает никогда». Что она означает?
Я легко погладил ее по волосам.
– То, что я жил в прошлом. После того, что случилось с моим отцом, с тобой, я никак не мог перебороть гнев. Вчера постоянно преследовало меня. А завтра, новый день, все не наступало.
– А лампа на руке? – продолжала настаивать она, и я рассмеялся.
– Ох, ты задаешь слишком много вопросов.
Но Тэйт продолжала смотреть на меня с таким видом, словно мысленно притопывала ногой.
Ладно, черт возьми.
– Лампа символизирует тебя, Тэйт. Свет. – Образ одиннадцатилетней девочки, которая танцевала в своей фиолетовой ночной рубашке с белыми звездочками, возник в моей памяти. – Я наколол ее после того, как в прошлом году влип в неприятности. Мне нужно было начать с чистого листа, и моя мама решила сделать то же самое, завязав со спиртным. Мы оба выбрали то единственное, что помогло бы нам справляться изо дня в день. Мечту или желание… – Я никогда не спрашивал маму о том, какую она выбрала мечту.
– Меня? – Тэйт неверяще нахмурилась.
– Мне не нужен никто, кроме тебя. – Я повторил ее слова. – Я люблю тебя, Тэйт.
Она улыбнулась и, прильнув к моим губам, прошептала:
– Я тоже тебя люблю.
Ее дыхание щекотало мои губы, и все тело словно охватило пламенем.
Боже.
Я сжал ее крепче, но Тэйт взяла все в свои руки. Она провела ладонями по моим рукам до самых плеч, а потом запустила пальцы мне в волосы.
Она отстранялась, а потом опять прижималась ко мне, дразня меня снова и снова: проводя языком по моей верхней губе и прикусывая нижнюю. От этих легких покусываний к моему паху устремлялись разряды электричества, а в животе, черт возьми, едва не заурчало от голода.
Блин. Не знаю, чего я хотел больше – трахнуть ее или съесть.
– Расстегни меня, – прошептала Тэйт, целуя мой подбородок.
Не делай это сейчас, мысленно взмолился я.
– Поехали домой, – предложил я ей. – Мне быстрого секса будет мало, я настроен на большее.
– Ну, у меня никогда не было быстрого секса, – парировала она. – Расстегни меня.
Я с шумом втянул воздух, мой член пульсировал в штанах. Я был более чем готов.
Как только я расстегнул молнию на платье, и оно упало вниз, оказавшись у нее на талии, мы достигли точки невозврата.
– Куда делась моя хорошая девочка? – поддразнил я ее, но мне это безумно нравилось.
Плохая только со мной.
Тэйт действовала на меня словно наркотик, и я был под кайфом. Я не ждал ни секунды – стал гладить ее гладкую, божественную спину, прижался губами к теплой шее.
Она нетерпеливо развязала мне галстук и расстегнула пуговицы рубашки, а я, обхватив руками ее груди, ловил губами каждый тихий стон и каждый вздох, которые вырывались у нее изо рта. У нее была такая чувствительная грудь. Одной рукой я обнимал ее за талию, а другой ласкал ее сосок, чувствуя, как он становится тверже с каждым моим прикосновением.
