Джин Стоун - Такая разная любовь
— Когда закончите, вернитесь. Подобьем бабки.
Зу каким-то чудом удалось самостоятельно заправиться. Правда, при этом она пролила бензин себе на руки и плеснула немного на крыло машины. Интересно, сколько денег она таким образом выкинула на ветер? Десять центов? Может, все двадцать пять? Сунув патрубок шланга обратно в колонку, она сказала себе, что выглядит просто смешно. Десятью центами больше, десятью меньше — какая разница?
Или все-таки разница есть?
Девушка должна была дать ей сдачи два доллара тридцать пять центов. Забирая монеты с прилавка, Зу решила воспользоваться этой паузой. Она сделала глубокий вдох, как учили на курорте. Памятуя о неразговорчивости жителей Среднего Запада, Зу попыталась придать своему голосу известную небрежность — так, праздное любопытство — и спросила:
— А скажите, Мэтьюзы все еще живут здесь?
Зачем было задавать этот вопрос, если она и так уже после того телефонного звонка с курорта знала, что живут?
— Старики-то? Да. Поп и миссис Мэтьюз живут на Стейт-роуд. Где и раньше, насколько мне известно. Вы из этих мест?
— Нет, — излишне торопливо ответила Зу. — Просто мой отец когда-то работал вместе с Попом Мэтьюзом. Он все еще держит свою лавочку?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Не-а. Она уже давно закрылась. Теперь народ ходит в основном в торговые центры. Или покупает все по дороге, вот как здесь.
Продавщица оказалась на удивление разговорчивой. «Видимо, молодежь теперь живет по своим законам, — решила Зу. — Даже в Хиббинге». Тогда она задала вопрос, ответ на который должен был еще больше приблизить ее к цели:
— Насколько я помню, у Мэтьюзов был сын. Он все еще живет здесь?
— Эрик-то? Конечно. Правда, не в Хиббинге. У него закусочная в Чисхолме. Моя сестра работает там официанткой.
Зу попыталась скрыть свое волнение, не изменить выражение лица. Эрик здесь. Совсем близко. Значит, он все-таки вернулся в Миннесоту. И теперь она знает, где найти его.
— Кстати, — проговорила она, откинув светлую прядь со лба, — я могу где-нибудь здесь переночевать?
— В Виргинии, может. Там на дороге есть мотель. А здесь просто негде…
— Хорошо, — сказала Зу, кинув сдачу в сумку. — Благодарю.
С этими словами она вышла из магазинчика. Солнце уже садилось. Но вместо того чтобы развернуться и поехать в обратном направлении в сторону Виргинии, где можно было получить комнату в мотеле, Зу поехала в Хиббинг. Там все еще жили Мэтьюзы. На Стейт-роуд. Продавщица могла и не говорить Зу адреса: семья Эрика жила всего в полумиле от ее собственного дома.
Она медленно проехалась по центру городка. Частные дома хоть и казались старше и серее в сумерках, в целом остались совсем такими же, какими она их запомнила. Парикмахерская стояла на прежнем месте. Как и библиотека с грязными окнами. Казалось, пыль въелась в них еще два десятка лет назад. Но зато там, где была лавка отца Эрика, где работал и сам Эрик, откладывая деньги им на поездку в Лос-Анджелес, теперь стоял хозяйственный магазин «Тру Вэлью». Исчез и кинотеатр, в темном зале которого они так часто сиживали, держась за руки и целуясь. На его месте была дешевая аптека.
Зу взяла правый поворот и проехала мимо школы. Она попыталась вспомнить, каково ей было там учиться, и не смогла. «Слишком мучительно», — поняла она. Вообще жизнь в Хиббинге для черноглазой еврейской девочки, которая всегда и для всех здесь была чужая, складывалась нелегко.
И тут Зу впервые задумалась: «А нет ли в моих поисках Эрика какого-то подтекста? Может быть, мне нужно поставить все точки над «i» не только в отношении Эрика, но и вообще в отношении всего, что было здесь?..»
Она сбавила скорость, подъезжая к своему дому. К тому самому, в котором выросла Зу Надлмайер. Он стоял слева от дороги. Обшарпанные, нуждающиеся в ремонте стены… Интересно, живут ли здесь еще те люди, которые купили его у родителей Зу? На город уже опустились сумерки, и дом был виден неясно. Он показался Зу меньше, чем двадцать лет назад. А может, просто деревья вокруг него стали выше. И все же что-то было не то. Вид родного дома ничем не отозвался в ее душе. Она была здесь чужая, как и тогда, прежде.
Зу проехала дальше и увидела дом Эрика. Вон боковое крыльцо, которое вело в его спальню. Зу частенько прокрадывалась туда ночами, и они с Эриком до самого рассвета тихо, стараясь не разбудить его родителей, занимались любовью. Во дворе стоял старенький пикап. Зу готова была поклясться, что это была та же самая машина, на которой отец Эрика ездил и двадцать лет назад. Только теперь пикап еще больше заржавел и стоял без номеров.
Сквозь кружевные занавески из окон гостиной струился мягкий свет, освещавший главное крыльцо. А вон старая качалка, на которой они частенько сиживали с Эриком, посасывая лимонад и трогая друг друга в разных тайных местах. Но теперь во дворе появилось и то, чего прежде не было. Например, детский велосипед.
Зу внимательно присмотрелась к нему. У Попа и миссис Мэтьюз не может быть таких маленьких детей. Она глянула на почтовый ящик, который был установлен у обочины дороги перед домом. Все правильно: «Мэтьюзы».
И тут ей пришла страшная мысль: это, должно быть, их внуки. Дети Эрика.
«Вот от чего я отказалась, — подумала она. — Я повернулась спиной к этой жизни в тот день, когда мы с Эриком отправились в Калифорнию». Впервые за много лет Зу почувствовала благодарность к Эрику за то, что он тогда дал ей этот шанс. И вместе с тем ей было немного грустно оттого, что она в отличие от многих других не имела собственных корней и отчего дома.
Она остановила машину перед домом Эрика, постояла несколько минут, а потом переключила передачу, развернулась на сто восемьдесят градусов и поехала обратно, в сторону Виргинии, где ее ждала комната в мотеле.
Завтра она решит, что делать дальше. Если вообще что-то нужно будет делать.
Той ночью она спала плохо. Утром заглянула в пончиковую, что располагалась через улицу от занюханного мотеля, съела там кукурузный блинчик и выпила чашку кофе. Вторую чашку она унесла к себе в комнату.
Интересно, узнает ли она теперь Эрика? Пятнадцать лет — большой срок. Вот если бы он увидел ее такой, какая она была до «Золотого источника», он бы ее ни за что не узнал. А каким он сам стал теперь? Может, располнел? Или стал лысым?
«А может, его тоже хватил удар и он парализован на левую сторону?» Зу и сама не знала, хочется ей этого или нет.
Да, ей было что поставить ему в вину. Она его до сих пор не простила. Если бы он ее не бросил, возможно, с ней не случилось бы удара в тот день, когда родился Скотт. Почему же все-таки с ней произошло то несчастье? Отчего? Зу не спрашивала врачей, которые все равно никак не смогли бы этого объяснить, так как не знали ничего о ее жизни. Не знали и о том, что отцом Скотта на самом деле является Эрик. Об этом знали только она сама, Марисоль и Уильям.
