Луиза Бэгшоу - Карьеристки
— Еще раз спасибо, мисс Росси, — сказала Мириам Розен, целуя ее в щеку. — Я буду думать о вас. А вы позвоните мне, если будет нужда.
— Позвоню, Мириам, — сказала Топаз. — А сейчас — спасибо.
Она закрыла за ней дверь и выдохнула. Последний гость ушел, она могла сесть и подумать, а может, и поплакать.
Джо Голдштейн кашлянул, она резко подпрыгнула и обернулась.
— Очень сожалею, — сказал он, стоя в дверях кухни. — Я не хотел тебя испугать.
— Ничего, — сказала Топаз.
— Я… я хотел дождаться, когда все уйдут, — начал он. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
Она устало махнула рукой, приглашая сесть к столу, на котором стояли тарелки и рюмки.
— А до понедельника не может подождать, Джо?
— Это не по работе. — Он слегка заерзал от неловкости. — Я хотел извиниться перед тобой. И не только потому, что Натан… ушел от вас.
— Понимаю.
— То, что я тогда сказал о вас обоих, — непростительно. И неправда. Я просто ревновал. Я думал… я просто чувствовал себя очень униженным, когда тебе отдали «Экономик». Ты же знаешь, Натан был для меня кем-то вроде наставника. Но я не мог понять, что ты значила для него больше, чем я.
Топаз посмотрела на него ровным взглядом. О, ему не просто было произнести все это.
— О'кей. Я принимаю извинения, — сказала Топаз. — Очень благородно с твоей стороны, Джо.
Он вежливо кивнул, очевидно, продолжая спор с самим собой — сказать что-то еще или нет. Потом решил не говорить и пошел к двери.
— Но ты будь уверена и…
— …позвоню, если будут какие-то проблемы. Хорошо, — закончила Топаз с тенью усмешки.
Он тоже робко улыбнулся ей.
— Ты знаешь, я понимаю, ты действительно очень талантлива. — И вышел.
Телефон разрывался в темноте. Голдштейн устало посмотрел на часы у кровати. Три тридцать ночи. — Голдштейн, — бросил он в трубку.
— Джо?
— Топаз, это ты? — спросил он, сразу проснувшись. Она так плакала, что он не мог разобрать слов, но понял — это Топаз.
— Ты можешь приехать? Пожалуйста. Я не могу одна…
— Я еду. Хорошо? Ничего не предпринимай, — сказал Джо вопреки всякой логике и потянулся за брюками.
Она открыла дверь. Глаза красные, лицо изможденное.
— Прости, извини, — начала Топаз. — Я не знаю, что на меня нашло.
— Все в порядке, — уверил ее Джо. — Честно.
— Понимаешь, у меня нет никого, кому я могла бы сейчас позвонить, — сказала она и снова заплакала.
Джо закрыл дверь, повел Топаз на кухню, поставил чайник.
— Давай договоримся так. Я никто, и ты не останавливайся, плачь.
Она попыталась слабо улыбнуться.
— Тебе надо выплакаться, и не наедине. Ты знаешь, что такое сидящий Шива?
— Да ну тебя, — недовольно замотала головой Топаз.
— О'кей, извини.
— Перестань извиняться.
— О'кей.
Повисло молчание.
— Я принес немножко хлопьев — кукурузных и сырных, — через минуту сказал Джо.
— Я люблю их.
— Тебе хочется поговорить о нем?
— Да, — зарыдала она.
Джо остался с ней до утра.
21
Смерть Натана Розена изменила многое. За одну ночь Топаз Росси, согласно его завещанию, оказалась очень богатой женщиной, с капиталом в четыре миллиона долларов и собственным домом — большая редкость для Нью-Йорка.
В правлении «Америкэн мэгэзинз» оказалось вакантное место. Джо Голдштейн, имевший степень магистра экономики управления — Топаз бросила свою учебу из-за работы, — твердо решил занять это место. Он оплакивал друга и сожалел, что их отношения несколько охладились из-за этой Росси, но он понимал — Розена нет и его не вернуть. А жизнь продолжалась и бизнес тоже.
Джо планировал к сорока годам войти в правление, к пятидесяти занять пост президента. Гуверс не вечен в игре, а Топаз Росси удовлетворится тремя журналами, и точка. Уж на этот раз, если она окажется у него на пути, он ее просто уничтожит. Странное дело, в последнее время ему начинала нравиться ее компания…
Топаз тем временем взрослела. Она стала меньше заниматься работой, находила время для друзей, ужаснувшись, когда обнаружила, как мало знает о людях, с которыми работает столько лет. Она поужинала вместе с Элизой и ее мужем, посидела с ребенком своей секретарши. Джош Штейн, перешедший из «Вестсайда» художественным редактором в журнал «Женщины США», познакомил Топаз со своим приятелем. На людях она чувствовала себя неловко, но все относились к ней с пониманием, и ей было уже не так одиноко.
Она наняла бухгалтера, юриста и агента по продаже недвижимости. Агент продал ее дом за огромные деньги — Топаз больше не хотела сходить с ума, думая, что Натан ушел и скоро вернется. Этот агент вложил все деньги от продажи в новую квартиру — очень модную, на 5-й авеню, большую и светлую.
Топаз потратила полмиллиона долларов на устройство нового жилья, и это занятие отвлекло ее. В конце концов она ведь собиралась стать самым молодым членом правления большой группы журналов, причем впервые в истории. Она надеялась, на этот раз Джо не вступит в борьбу. Она побила его раньше и повторит снова, если придется, но вообще-то этот мужчина начинал нравиться Топаз.
За шесть месяцев было продано миллион штук «Хит-стрит». Майкл Кребс сделал на этом большое состояние.
Джошуа Оберман сменил Джона Уотсона на месте председателя «Мьюзика».
Ровена превратила «Лютер» в полноценную компанию. Она подыскала здание за сногсшибательную арендную плату, по другую сторону Центрального парка, и назвала компанию «Мьюзика тауэрс», купила пять пар джинсов и двадцать маек, перестав думать о том, как выглядит, и приходила в офис каждое утро к восьми часам пасти свое хозяйство — компьютерную систему, огромные настенные телевизоры, способные крутить Эм-ти-ви и Ви-эйч круглосуточно. Она бродила в клубах пыли и опилок, теряя терпение, и потихоньку начала нанимать лютей. Ровена подбирала подобных себе — молодых, умных, энергичных и помешанных на музыке. Никто из опытных людей не соглашался работать на неизвестную компанию. Она попыталась привлечь хотя бы несколько имен, но безуспешно. Ее шефов это не волновало — молодые голодные сотрудники всегда расторопнее, и к тому же обходятся гораздо дешевле…
В Нью-Йорке можно было равняться на многих. Андре Харрел, руководивший «Аптаун»[12], Ричард Гриффитс, еще один из Британии. Список тех, с кем он работал, заставлял умирать от зависти. «Брэд», «Скриминг триз», «Рэйдж эгэйнст машин»[13] и так далее. Моника Линч со своим «Томми Боу» и много, много других.
