Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

Что я получал? Ничего.

Чертово ничто.

Я никогда не был любителем крепких объятий, обнимал только тех, кто был мне по-настоящему дорог. Мой отец заслужил свою долю, а моя мать была задушена ими к концу жизни.

Но кроме этого, я сократил физический контакт до минимума — даже когда у меня не было выбора из-за того, что произошло после смерти мамы, я не стремился к большему, чем должен был.

Но Эстель?

Жить с ней. Спать рядом с ней. Наблюдать за ней. Быть для нее лучшим чертовым другом, каким я только мог быть.

Это убивало меня.

Каждый проклятый день я умирал все сильнее. Я жаждал чуть сильнее. Я мечтал чуть глубже.

Я жалок.

Я отдал свое сердце этой женщине, вопреки своим желаниям и здравому смыслу, и скатился дальше по скользкой дорожке любовного вожделения. А она не полюбила меня в ответ. Не так, как мне было нужно.

Эй, это была жизнь. Мы разбились, падая на землю. Почему я думал, что найду положительные стороны?

Когда я ничего не ответил, она вернулась к массажу поясницы.

— Хочешь, я сделаю это за тебя? — я ухмыльнулся, скрывая все, что никогда бы не сказал.

Она мягко улыбнулась.

— Я в порядке. Спасибо.

Она не хотела даже платонического массажа от друга.

Почему я вообще беспокоюсь?

Я отодвинулся.

— Коннор. — Мой крик прозвучал жестче, чем я хотел. — Отдай мне это чертово животное и дай Пиппе передохнуть. Давай приготовим ужин.

Ужин.

Хвала аду, что есть что-то кроме моллюсков.

Пиппа подошла ко мне и обхватила меня за бедра.

— Не позволяй ему прикасаться ко мне этим.

Ее маленькое тело, прижатое к моему, больно кольнуло мое почерневшее сердце. Пригнувшись к ней, я прижал ее к себе. Мне было все равно, что я выгляжу как психопат. Я просто хотел обнять ее.

Она замерла, не привыкшая к таким объятиям с моей стороны. Неуверенно она сжала меня в ответ. Ее губы прильнули к моей бородатой щеке.

— Люблю тебя, Гэл.

Я взъерошил ее волосы.

— Я тоже тебя люблю.

Эстель наблюдала за всем этим.

Пусть смотрит.

Я не подал виду, что мне было так же больно, когда Пиппа ушла, как и когда она обняла меня. У меня было странное настроение, и мне нужно было время, чтобы разобраться в себе.

Выхватив у Коннора осьминога, я подошел к огню и вытащил швейцарский армейский нож.

Эстель последовала за мной.

— Как, черт возьми, ты поймал эту штуку?

— Командная работа.

— Это можно есть?

— Безопасно, как любой кальмар, которого ты когда-либо ела. — Я с трудом сел. Я не мог дождаться, когда смогу согнуться и мне не придется выставлять ногу прямо перед собой с этой чертовой шиной.

— Мы будем это есть? — Глаза Пиппы расширились. — Но в нем тенто-тента-тентоплитки.

— Они называются щупальцами, и да. Это вкусно. — Я засмеялся, когда она скривила лицо.

Коннор ткнул в мертвое животное на моих коленях.

— Оно отправляется прямо в мой желудок. Неважно, каково оно на вкус. Я умираю с голоду.

Я усмехнулся.

— Горжусь тобой, Ко. Сегодня у нас будет пиршество, благодаря твоим охотничьим навыкам.

Он открыл рот, чтобы возразить, но я заставил его замолчать. Логистика не имела значения. Он много работал, и это был его триумф, а не мой.

Заразительное предвкушение распространилось по лагерю, превращая повседневную рутину в волнение. Все столпились вокруг меня, пока я отрезал голову ножом. Затем я разрезал восемь щупалец на части и передал их детям, чтобы они отнесли их в море для мытья.

Его нужно было обработать, но я не мог быть уверенным. И я был убеждён, что существует множество способов приготовления такого деликатеса, но всё, что я смог придумать, — это шашлык.

Очистив, я нанизал резиновое мясо на четыре палочки и передал их моей семье, оказавшейся в затруднительном положении.

— Ужин.

Эстель благодарно улыбнулась.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Поблагодари Коннора.

Она перенаправила свою улыбку.

— Спасибо, Ко.

Он взглянул на меня, прежде чем усмехнуться.

— Не за что.

Вместо того чтобы занять место у костра, Эстель подняла глаза и посмотрела на подлесок позади себя.

В чем ее проблема?

— Знаешь, что? — Она передала свою палочку осьминога Пиппе. — Приготовь для меня. Я скоро вернусь.

— Что? Почему? — Я стоял неловко, смахивая песок с задницы. — Куда ты идешь?

— Ммм, ничего. Просто... дай мне секунду. — Она зашагала вверх по пляжу к деревьям.

Я смотрел ей вслед. Либо ей нужно было воспользоваться уборной, либо было что-то, о чем она мне не сказала.

Кого я обманывал? Она многого мне не говорила.

Я пытался выбросить это из головы, пока дети пихали шашлыки в огонь, а я учил их лучшему способу жарки осьминога, но не смог.

Я ненавидел, что она не открывалась мне. Я ненавидел, что до сих пор ничего о ней не знаю.

Это потому, что цена ее прошлого — это твое прошлое.

И я не был готов вылить эту банку грязных червей.

Наконец (прошло не так уж много времени), Эстель вернулась, немного смущенная, немного испуганная, но в основном непреклонная.

Я нахмурился.

— Что у тебя за спиной?

Она подалась вперед, все еще пряча его.

— А теперь... пока ты не вышел из себя, послушай меня.

Мой позвоночник напрягся, каждый мускул сжался.

— Вышел из себя? Какого черта мне выходить из себя? Я не выхожу из себя.

Она посмотрела на меня взглядом

— Да, точно. Потому что ты защищаешь меня, и тебе не понравится то, что я собираюсь сказать.

Мой кулак плотнее сжался вокруг палки.

— Продолжай.

— Пару недель назад я съела один из листьев, который прошел тест на царапины.

Я втянул воздух. Боже всемогущий, она хотела умереть. Это все, о чем я мог думать, потому что съесть чужеродный материал — верный способ покончить с собой.

Я не мог говорить.

Эстель восприняла это как знак продолжать. Вытащив из-за спины бессистемно сплетенную корзину, она показала заросли несочетаемых листьев.

Более одного вида.

Проклятый салат, под которым спрятаны какие-то бугристые картофельные штуки.

Я сверкнул глазами.

— Сколько?

Она опустила глаза.

— Пока четыре. — Взглянув на детей, она добавила: — Я пробовала каждый день в течение последней недели, чтобы проверить, сможет ли мой организм выдержать это в течение длительного времени. Я бы не дала вам ничего, если бы не была уверена, что это съедобно. — Она пожала плечами, выглядя все менее уверенной. — Нам нужно было чем-то дополнить наш рацион... ну, теперь есть чем.

Я хотел бросить в нее свою чертову палку с осьминогом. Я хотел схватить ее и расцеловать до крови. Я хотел кричать и вопить, встать на колени и поблагодарить ее за то, что она была достаточно храброй, чтобы сделать что-то настолько бескорыстное.

— Я не могу в это поверить. — Мой рык скрывал мои истинные мысли. — Я не могу поверить, что ты действовала за моей спиной.

Она вздрогнула.

— Я знаю. Мне жаль. Но я была готова рискнуть. Как я уже сказала, это мое тело... — Она прервала себя, передернув плечами. — В любом случае, я подумала, что у нас сегодня отличный ужин, так давай сделаем его еще лучше с салатом. И если мы сможем выяснить, как приготовить таро... это еще один элемент еды, которым мы сможем наслаждаться.

— Ура! — Пиппа прыгала вверх и вниз. — Ням. Дай мне. — Ее рука исчезла в корзине, и прежде чем я успел вскрикнуть, она запихнула несколько листьев в рот.

— Что, черт возьми, она только что съела? — Мой вопрос был адресован Эстель, но Пиппа ответила с набитым ртом.

— Кроличью еду.

Эстель посмотрела на меня из-под опущенных век.

— Она более острая и горькая, чем то, что мы ели раньше, но мы привыкнем к ней. Не говоря уже о том, что у нас есть бесконечный запас, если нам понравится вкус.

— Мне нравится. — Пиппа потянулась за еще одной горстью. — Мне нравится больше, чем моллюски.

Коннор сморщил нос, но принял глянцевый лист, когда Пиппа практически запихнула его ему в рот.