Елена Лобанова - Фамильные ценности
И как, интересно, это можно теперь забыть? Вычеркнуть из биографии волевым решением?
И почему встречаться, например, с Ирусей ей не возбраняется, а с Дмитрием – значит обязательно предать сына? И что случится оттого, что когда-нибудь он, может быть, ещё разок угостит её кофе из термоса? В своей белой машине? Или если расскажет ей о какой-нибудь новой диссертации?
Да что же это за непосильное уравнение такое?!
Ируся…
Да! Вот кто помог бы ей, догадайся она вчера позвонить! Пусть даже не решить эту головоломку. Но хоть предостеречь! Хоть как-нибудь разложить всё по полочкам! Сыграть, то есть, роль камня на перекрёстке. Никому другому она, похоже, не по силам!
Понятное дело, не сейчас. Не в первом часу ночи. Дружба дружбой, а Ирусе на работу к девяти. Так что придётся как-то самостоятельно доживать до завтра… И нечего паниковать. Не впервой! Принять валидол… И где-то валялся «Караван историй»…
И тут зазвонил телефон.
Так значит, она всё-таки ПОЧУВСТВОВАЛА!
Её вечная спасительница проснулась! А может, не могла заснуть?!
Одним прыжком Зоя оказалась в кухне.
– Да!
В трубке что-то шуршало.
– Ируся! – позвала Зоя нетерпеливо.
– Это не Ируся, – отозвался голос, который она не сразу узнала. – Это я…
Некоторое время Зоя помолчала, осмысливая услышанное. Потом ещё немного помолчала, подбирая слова для ответа. Но слова что-то не подбирались. Взяли да и забились в самые углы памяти, как будто затеяли игру в прятки. Нашли время! Наконец гигантским усилием удалось кое-как вытянуть два:
– Добрый… вечер.
– Добрый вечер! – воскликнул Дмитрий у самого уха так облегчённо, словно услышал заветный пароль. – А я вот новый сотовый приобрёл… и решил попробовать позвонить. Не разбудил?
– Нет-нет! – откликнулась она с такой же готовностью. – Я… э-э… вообще ложусь очень поздно… А что у тебя… что у вас случилось со старым?
– Со старым? – он радостно рассмеялся. – Да постирал в машине! Представляешь, сунул туда джинсы, а карманы не проверил! И он не смог пережить… Теперь вот ремонту не подлежит.
И услышав это, Зоя тоже неизвестно почему расхохоталась с радостным облегчением.
– А я тут как раз мимо проходил, – продолжал Дмитрий тем же беспечным тоном, – и думаю: попробую позвонить!
– Отлично слышно! – уверила Зоя. – А у нашего… домашнего, я имею в виду… иногда звонок барахлит. Нам звонят, а мы – без понятия!
– Так есть же такая кнопка на дне! – определённо, у него было отличное настроение. – Или такой маленький рычажок с обратной стороны. Наверно, просто не на месте стоит. Я могу посмотреть, хочешь? Тем более что я тут практически рядом…
На последней фразе голос его просительно дрогнул. Или ей показалось?
«Ох, смотри! Налево пойдёшь… в смысле, брякнешь сейчас «Ну, если не трудно…» – пожалеешь!» – в ту же минуту угрожающе подсказал ей другой, ВНУТРЕННИЙ голос. С очень знакомой интонацией.
Услышав его, она упрямо сдвинула брови, выпрямилась и произнесла с вызовом:
– Ну, если тебе не трудно…
Следующие две минуты она провела исключительно активно. И в начале третьей, стоя перед зеркалом в прихожей в брюках и водолазке и поправляя чёлку, твёрдо пообещала самой себе – а может быть, ВНУТРЕННЕМУ ГОЛОСУ:
– Я просто посмотрю ему в глаза!
Сдвинула брови и добавила высокопарно:
– И его участь будет решена окончательно и бесповоротно.
А ещё через несколько секунд, услышав шаги по лестнице, она тихонько щёлкнула замком. И он, помедлив, ступил на порог – тот самый обычный, ничем не примечательный человек, сотрудник архива и автор диссертации о кольцепрядильных механизмах.
Тот самый спутник её детства…
Пожалуй, в нём сохранилось что-то от мальчишки, быстро подумала она. Вот эта манера сжимать руки и нерешительный взгляд… И даже не то что нерешительный, а упорно избегающий её взгляда, шарящий по углам. А выражение? Кажется, как раз про такое говорят – «на нём просто лица нет»!
Да что это с ним? Боится её, что ли? Вот этот взрослый человек с проседью в волосах и новеньким сотовым в руках?!
– Ну, проходите… проходи, – предложила она, и всю напряжённость вдруг как рукой сняло. – Телефон у нас в кухне. Может, чайку?
И пока он вертел в руках телефон, а на плите закипал чайник, разговор завязался как-то сам собой.
Никакая посторонняя женщина на сей раз не пыталась овладеть беседой вместо Зои. Да и не допустила бы она никого в свои детские воспоминания!
Безо всякого постороннего вмешательства они перечислили деревья, что когда-то росли в старом дворе, включая так и не прижившиеся две голубых ёлочки, и все цветы, которые росли на клумбах, включая вечные петунии. Выяснили, что самая вредная старуха, Патрикеевна – и это, между прочим, её настоящее отчество! А ты не знал? – которая вечно скандалила с детворой из-за своих двух грядок с морковкой, взяла к себе одного внука, когда дочка родила третьего, и сама воспитала, несмотря на то, что у того подозревали церебральный паралич! А он то ли нормальный был, но просто слабенький, то ли Патрикеевна его как-то выходила своим морковным соком, но сейчас здоровенный такой новый русский, еле в свой джип влезает! И своих детей трое – это у них, видно, семейная традиция!
Потом вспомнили, кто и куда из города уехал, и сошлись во мнении, что зря, потому что дома , как говорится, и солома едома . Эту пословицу Зоя никогда не слышала и очень удивилась, что люди, оказывается, вполне серьёзно разрабатывают научные темы вроде «Использование глагольных форм причастия и деепричастия в русских пословицах и поговорках».
За чаем принялись оживлённо обсуждать «Фантомаса», «Фантомас разбушевался», «Ромео и Джульетту», которые, как выяснилось, оба смотрели в одном и том же кинотеатре – в новой тогда «Авроре».
И как раз когда добрались до «Анжелики – маркизы ангелов», в дверь кухни всунулась лохматая Пашкина голова и пробурчала недовольно:
– А чё так громко? Здрасьте, дядь-Дима…
При этом явлении собеседники враз онемели и остолбенели. «А ведь и вправду – ЗАБЫЛА, что есть сын!» – пронеслось в голове у Зои.
Что пронеслось в голове у Дмитрия, она не знала.
Однако забытый сын поморгал сонными глазами, повёл туда-сюда всклокоченной башкой и вдруг буркнул:
– Ну, вы это… извините, короче, что помешал…
И скрылся.
Собеседники дружно перевели дыхание. И посмотрели друг на друга, как обвиняемые на скамье подсудимых – при известии о помиловании.
– Хороший парень, – вымолвил Дмитрий.
Однако этот краткий эпизод почему-то отнял у них слишком много сил. И далее беседа стала как-то чахнуть. Обнаружилось, что чай был допит и воспоминания детства как будто тоже исчерпаны.
