Людмила Зенкина - Порочный треуогльник
— А этому-то зачем писать? — непонимающе нахмурился он.
— Послала его к чёрту и сказала, что теперь моя жизнь станет действительно счастливой, — равнодушно ответила блондинка, удаляясь обратно в свою комнату, — пусть мучается.
Юноша пожал плечами, недовольно скривил губы, но всё же, обещал отправить письма.
Потянулись долгие дни одиночества. Ева практически не выходила из комнаты, почти не ела и не спала. Она боролась с чувством тоски по дому, по родителям, по друзьям, по Тимору. Но сама уже верила, что все, кто был в её прошлом, ненавидят её, что возвращаться теперь просто некуда. Спала она по несколько часов в сутки, снов не видела и радовалась этому. Ночи были пустыми, как и дни. Киран не беспокоил её, Трой установил в комнате камеру, чтобы не проверять каждые пять минут, не наложила ли их с братом гостья на себя руки.
На шестые или седьмые сутки добровольного заточения, около полуночи, в уютную спальню, освещенную лишь небольшим ночником из яркого витражного стекла, вошёл старший Филипс. Он явно был чем-то недоволен. Пленница бросила на него равнодушный взгляд, снова уставилась в окно, которое было единственным интересующим её объектом уже множество бессонных ночей. Визитёр взобрался на мягкое кресло в углу, отвернул камеру в сторону, подошёл к девушке почти вплотную.
— И долго ты собираешься чахнуть здесь? — спросил он грубо. Но она даже не моргнула, проигнорировала вопрос. В тёмных глазах вспыхнул гнев, кулаки сжались сами собой, однако мужчина постарался взять себя в руки. — Завтра поедешь со мной на студию, Кирану нужно в институт, он не может сидеть дома круглые сутки, как ты.
— Я не прошу его сидеть со мной, — вяло ответила Ева, также не глядя на собеседника. Тот зарычал глухо, схватил её за плечи, развернул к себе, чуть наклонившись к бледному, напуганному лицу.
— Ты снова провоцируешь меня? Захотелось боли?!
Она немного опомнилась, мотнула головой, с ужасающим сожалением понимая, что уже разбудила демона в чёрной душе пленителя.
— Я дал тебе время, но ты и не пытаешься начать жить, только угасаешь всё быстрее в своём затворничестве! Думаешь, моему брату приятно смотреть на это? Я, как мог, сдерживал его пыл, просил не трогать тебя, дать время оправиться. С завтрашнего дня ты начинаешь жить по-человечески! Поняла?!
Девушка кивнула, стараясь сдержать подступающие слёзы обиды и усталости.
— Вот и умница, — прорычал мужчина ей на ухо и быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью. Она осталась наедине со своим отчаянием, заставившим бедную невольницу забраться под одеяло и тихо рыдать там, в ожидании тяжёлого, беспокойного сна.
Утро началось рано, громкий стук в дверь разбудил Еву часов в семь. Не дожидаясь ответа, Трой вошёл в комнату, бросил на кровать какие-то вещи и предупредил выходя:
— Через пятнадцать минут выезжаем, чтобы была готова.
Девушка нехотя поднялась, глянула недовольно на закрытую дверь, как бы провожая этим взглядом постылого гостя, быстро натянула принесенную им одежду и пошла умываться. Ровно через пятнадцать минут мужчина уже поторапливал её из коридора просторной двухъярусной квартиры.
— Сначала заедем на студию, — сообщил он уже в машине, — после обеда ещё кое-куда. Вечером идём в клуб.
— Я не люблю клубы, — буркнула блондинка, пристёгиваясь ремнем безопасности.
— Как ты можешь говорить, если не пробовала, — усмехнулся водитель.
Она ничего не ответила, насупилась и отвернулась к окну, понимая, что её мнение всё равно не волнует собеседника.
Время на студии тянулось медленно. Ева вяло наблюдала, как работают актёры, слушала короткие перепалки персонала, с немым ожиданием поглядывала на часы. Трой почти постоянно куда-то отходил, иногда делал сдержанные замечания кому-нибудь особо нерасторопному или невнимательному. Со своей спутницей он практически не общался, чему та была, безусловно, рада. Когда чуть вымотанный режиссёр закончил свои дела здесь, она просто поплелась за ним в машину, не говоря ни слова и не обращая внимания на косые взгляды его коллег — руководитель ведь так никому и не представил странную апатичную особу, привезённую им на работу и оставленную скучать в кресле на полдня.
— Выходим, — сообщил мужчина спокойно, когда автомобиль остановился около большого торгового центра.
— А тут что? — недовольно спросила пассажирка, оторванная от каких-то своих безрадостных размышлений.
— Одевать тебя будем, — в его голосе послышалось раздражение. — Давай, время не ждёт.
Трой таскал девушку от бутика к бутику в течение двух часов, заталкивал в раздевалки, вручал стопки шмоток, заставлял мерить весь ассортимент в разных сочетаниях и комбинациях. Она нехотя натягивала на себя вещь за вещью и выходила к зеркалам с измученным лицом.
— Хватит киснуть! — ругался Трой. — Все девочки любят ходить за покупками, давай, оживись!
Ева вздыхала и уходила обратно за шторку примерочной.
С самого начала, она была настроена ничего не выбирать — одеть то, что скажут и закончить этот бестолковый поход по магазинам. Но мужчину всё не устраивало, он с удивительным терпением ожидал, пока она переоденется и выбирал всё новые и новы кучи тряпок.
Удивительно, но по окончании двух часов бессмысленных примерок, девушка, всё же, перестала чувствовать былое безразличие, постепенно начала сама приглядываться к нарядам на вешалках, что-то из предложенных спутником вещей отметала сразу, что-то добавляла сама. В один момент она с ужасом подумала, что продаёт свои принципы за шмотки, но эта мысль была быстро стёрта пониманием, что последние её принципы были развеяны на трапе частного самолёта, безвозвратно унёсшего её в другой мир неделю назад. Это смирение неожиданно приподняло настроение. В какой-то момент блондинка натянула очередное платье, повешенное перед её примерочной вежливым юношей-консультантом, взглянула в зеркало с одного боку, с другого, прищурилась и не удержала робкой улыбки — ей понравилось. Вдохнув поглубже, модель вышла из-за красной бархатной занавески и предстала перед терпеливым зрителем. Только теперь она не стояла, ссутулившись, равнодушно глядя в пустоту, а покружилась легко и вновь нерешительно улыбнулась, поднимая испытывающий взгляд на лицо мужчины. Оно было удивительно довольным.
— Берём, — сказал он кому-то из персонала и повернулся к Еве. — Снимай, осталось пройти ещё пару магазинов, и будем искать обувь.
Она быстро кивнула и скрылась в примерочной. Возвращая наряд на вешалку, девушка мельком глянула на этикетку, ценник заставил остановить взгляд и закусить губу — сначала в удивлении, а затем в каком-то странном коварном удовлетворении. Платье стоило очень дорого, она, по правде говоря, и не знала, что кусок ткани может столько стоить. Привыкшая к простой и удобной одежде, жительница маленького провинциального городка никогда не стремилась заходить в дорогие магазины, витрины которых пестрили неприятным ей блеском.
