Анна Богданова - Самый бешеный роман
– Тогда решено, – радостно взвизгнула вдова.
– А моего согласия тут никто не хочет спросить? – взорвалась я, будто очнувшись ото сна. Надо сказать, что деревенская жизнь превратила меня за полтора месяца в тупую, глупую курицу. – Вообще-то я не собираюсь замуж!
– Это мы еще посмотрим, – проговорила Эльвира, хитро подмигнув маме. – Видела бы она кольцо, что Шурик ей купил, не стала бы так говорить!
Эта длиннолицая женщина с перебитым носом и хвостом, напоминающим помело, придавливала окружающих, словно железобетонная плита. Всех, кто встречался на ее пути, она прижимала своими глупыми идеями, что попадали в ее голову то ли посредством снов, то ли придуманных ею самой, намертво врастая корнями в мозг. Она властвовала, упорно навязывая совершенно чужим людям тот образ жизни, который вела сама. Все обязаны были выполнять ее желания; она, вероятно, никогда не признавала собственных ошибок, всегда считая себя правой и, подобно дорожному катку – медленно, но верно, будто гладким, но жестким стальным вальцом, – закатывала в асфальт все лишнее и неугодное на пути, достигая конечной цели.
Только теперь я поняла, что вот так, играючи, с кондачка, оказалась совсем не в шуточном положении – я попала под колесо этой машины для уплотнения грунтов и дорожных оснований, и выбраться оттуда не представлялось никакой возможности. Вдовица брала упрямством, терпением и полнейшей невозмутимостью. От проклятой помолвки меня могло спасти только чудо, в которое я хоть слабо, но все еще верила.
Потом мы поехали на телеграф. Обычно мы звонили сначала Мисс Бесконечности, и, узнав, что у нее все в порядке, мама выпихивала меня на улицу для страховки, а сама звонила своему обожаемому охраннику – Вене. Однако сегодня было не так, как обычно…
Дозвонившись до бабушки, мы узнали, что Зожоры три дня тому назад уехали на дачу, где пробудут до глубокой осени. В этом году воду дали значительно раньше.
– Я умираю, умираю, – упадническим голосом говорила Мисс Бесконечность. – Не знаю, доживу ли до вечера, – добавила она, тяжело вздохнув.
– Господи! Что случилось? Что с тобой?! – кричала убитая горем мама.
– Сердце… И «Скорую» вызвать некому, – сказала бабушка и повесила трубку.
– Я поеду в Москву, – заявила мама.
– А я?
– Ты побудь здесь. Я не могу разрушать твою судьбу, у тебя помолвка в воскресенье.
– Ты в своем уме-то?! – возмущенно воскликнула я.
Мы еще долго стояли в телефонной кабинке и спорили, кто поедет спасать бабушку, но скоро все решилось само собой. Чудо все-таки свершилось! Конечно, оно заключалось не в том, что Мисс Бесконечность при смерти, а в том, что Николай Иванович проявил всю силу характера, чтобы не отпускать свою благоверную в Москву.
– Как это я не поеду?! – в истерике кричала мама. – Да я в жизни тебе не прощу, если ты не отпустишь меня!
– Это твои трудности, – спокойно отвечал он. – Жена должна быть при муже.
– В тебе нет ничего человеческого! Зверь! Ирод!
– Совсем распустилася! – загрохотал он. – Еще вдвоем они поедут! Вон пусть она и едет за бабкой смотреть! А жена должна быть при муже!
– Маня одна не справится!
– А вот это ее проблемы! Жена должна быть при муже! – в третий раз повторил он.
И сколько бы мама ни кричала, ни объясняла, ни просила Николая Ивановича отвезти нас вместе до вокзала, он оставался непреклонен. Я думаю, что он подозревал супругу в неверности, а в скорую кончину Мисс Бесконечности не верил, принимая этот факт как очередную уловку жены для отъезда в Москву.
Мамаша сочла своим долгом заехать к вдове, чтобы отложить помолвку.
– Это еще почему?! – гневно удивилась Эльвира Ананьевна.
Мы долго объясняли ей ту уважительную причину, по которой я должна была уехать, но она отказывалась что-либо понимать. Вдовица со злостью махнула рукой – жест говорил сам за себя: мол, зачем вы нам теперь нужны – и хотела было убежать, но все же не выдержала и высказалась:
– Вы просто не хотите с нами породниться – вот и вся ваша причина! Побрезговали нами!
– Эльвира Ананьевна, ну как вы можете такое говорить! У нас ведь беда… – попыталась возразить мама, но вдова уже сиганула в отдел. – Вот дура старая!
– И ты хотела, чтобы я жила с этой старой дурой в одном доме!
– Да ладно! – обреченно сказала мама, и мы поехали обратно.
Одевшись в первый раз за полтора месяца по-человечески и захватив лишь средство для зарабатывания денег, я спустилась на первый этаж. Однако Николай Иванович, казалось, вовсе не торопился – он медленно жевал слоеную булку, с удовольствием запивая ее переслащенным кофе (как он любил). Мама подгоняла его, но глаза отчима вдруг посмотрели в разные стороны – левый на меня, а правый – на супругу, что означало крайнее раздражение и злобу:
– Мрак! Сейчас вообще никуда ее не повезу!
Настал, настал звездный час Николая Ивановича – сейчас он мог все, потому что от него зависело многое: жизнь Мисс Бесконечности, мое замужество, а главное – поездка на вокзал. От важности у отчима то и дело раздувались ноздри, волосы торчали задиристым хохолком петуха, лоб разделила глубокомысленная вертикальная морщина – он выглядел не в меру серьезным и смотрел на нас с мамой свысока, ощущая в этот момент полную власть над нами.
– Машенька, если что-то, не дай бог, случится, сразу отбей телеграмму и смотри, не растеряйся. Я уж найду выход и как-нибудь выберусь из этой тюрьмы! Позвоню тебе завтра утром. Ох, как ты доберешься?! Я буду так нервничать, – причитала мама.
Наконец Николай Иванович, напившись кофе, вышел из дома, машина вскоре дрогнула и, сорвавшись с места, полетела по направлению к Москве, оставляя позади, в прошлом, полтора месяца моей жизни, так и не свершившуюся помолвку, вдову, ее сына Шурика и дочь Шурочку, а также сумку с моими вещами, которые я не в силах была бы собственноручно дотащить до дома.
Навстречу летели то поля, будто подернутые тленом – сероватые, но еще покрытые снегом, то синие сосновые леса, то черные остовы деревьев – появлялись и мгновенно исчезали позади.
Мы ехали молча до тех пор, пока на пути не появилась первая бензоколонка. Тут Николай Иванович оживился и принялся выкрикивать, как на аукционе:
– 15 рублей! Мрак!
Несмотря на то что в Москве меня не ожидало ничего хорошего, настроение было приподнятое. Я думала о том, что избавилась наконец от косноязычного ежевечернего объяснения о расположении Полярной звезды, от туалета на улице, бани, а главное, от замужества, навязчивой вдовицы и ее престранного сынка.
– 14-90! – неожиданно воскликнул отчим, и я вздрогнула.
Спустя два часа он в последний раз огласил стоимость 95-го бензина, сделал круг, и машина остановилась на привокзальной площади. «Свершилось!» – раздавалось внутри меня.
