Даниэла Стил - Паломино
– Куда вы ее везете? Куда?
Но его никто не слушал. Чарли остался один, по лицу его вновь тихо заструились слезы. Никто не мог ему ничего сказать, врачи просто ничего не знали…
Они вернулись спустя полтора часа; все это время Чарли просидел в одной и той же позе и напоминал потерявшегося ребенка. Он боялся пошевелиться, не выкурил ни одной сигареты и даже не выпил кофе. Просто сидел и ждал, боясь лишний раз вздохнуть.
– Мистер Петерсон! – кто-то записал его имя при оформлении Саманты в больницу, заполняя ее анкету.
Чарли продолжал уверять, что он ее брат. Его нисколько не смущало, что это неправда. Пусть неправда, лишь бы это помогло… хотя он не очень-то понимал, какая им разница, брат он ей или не брат.
– Да? – Чарли вскочил на ноги. – Как она? Все в порядке?
Слова посыпались из него, как горох; он не мог остановиться, однако доктор прервал его, кивнув и посмотрев Чарли в глаза.
– Она жива. Хотя и еле дышит.
– Но что с ней? В чем там дело?
– Чтобы не отягощать вас медицинскими терминами, мистер Петерсон, я скажу так: у нее перелом позвоночника. В двух местах. Кости раздроблены. Есть перелом верхних отделов позвоночника, но это еще дело поправимое. Главное – это средние отделы. Кроме того, сломано столько мелких костей, что необходима операция: мы должны хотя бы частично снять давление с позвоночника. Если этого не сделать, пострадает мозг.
– А если сделать? – Чарли мгновенно почувствовал, что это палка о двух концах.
– Если сделать, то она может не перенести операции. – Доктор сел в кресло и знаком предложил Чарли последовать его примеру. – Но в случае отказа от операции я вам даю почти стопроцентную гарантию, что она до конца своих дней будет жить растительной жизнью. Да, квадриплегия вполне возможна.
– А что это такое?
– Паралич конечностей. Она не сможет двигать руками и ногами, но голову поворачивать, наверное, будет.
– А операция позволит избежать паралича? – Чарли вдруг жутко затошнило, но он постарался сдержаться.
Боже, что они тут обсуждают! Торгуются, как будто выбирают на базаре морковку, лук и яблоки… «будет она вертеть головой или двигать руками и ногами»… О боже!
Доктор принялся осторожно объяснять:
– Ходить она все равно больше не сможет, мистер Петерсон, но если сделать операцию, то мы можем спасти ее от еще худших бед. Даже при благоприятном исходе нижняя часть тела все равно будет парализована, но если нам повезет, мы сумеем спасти мозг. Если поспешить, то она не превратится в овощ.
Он колебался всего мгновение, но это мгновение показалось Чарли нескончаемым.
– Однако риск велик, – продолжал врач. – Она очень слаба и может не выдержать. Я ничего вам не обещаю.
– Значит, на карту поставлено все, да?
– В общем-то, да. И честно говоря, в любом случае – сделаем мы для нее все, что можем, или нет – она вовсе не обязательно переживет эту ночь. Состояние ее сейчас критическое.
Чарли ошеломленно кивнул. Он внезапно осознал, что все сейчас зависит от его решения, и безумно пожалел о том, что выдал себя за брата Саманты. Чарли знал, что отчим и мать Сэм живы, но уже не мог пойти на попятную… дело зашло слишком далеко, и потом… у нее ведь никого нет ближе него!.. О бедная, милая Сэм!
– Вы ждете от меня ответа, доктор?
Мужчина в белом халате кивнул.
– Жду.
– Когда?
– Прямо сейчас.
«Но откуда мне знать, хороший вы хирург или нет?» – хотел спросить Чарли.
«А разве у тебя есть выбор?» – возразил ему внутренний голос.
Отказ от операции означал, что Сэм умрет… умрет, и от нее останется только копна белокурых волос и тело с переломанными костями, а разум, душа – все это куда-то денется… Чарли чуть не задохнулся. Если же пойти на операцию, то можно… можно ее убить… но с другой стороны… если Сэм выживет, то останется прежней. Это будет прежняя Сэм, пусть и в инвалидной коляске.
– Вперед!
– Простите, я вас не понял, мистер Петерсон.
– Оперируйте. Оперируйте, черт побери! Да оперируйте же ее поскорее! – заорал Чарли.
Доктор поспешно ушел, а Чарли повернулся к стене и принялся колотить по ней кулаком. А когда прекратил, то пошел купить сигарет и кофе. После чего забился в угол, словно испуганный зверек, и затравленно глядел на часы. Так прошел час… два… три… четыре… пять… шесть… семь… Вернувшись в два часа ночи, врач наткнулся на Чарли, который сидел с расширившимися от ужаса глазами и почернев от тоски: он был уверен, что Сэм умерла. Она умерла, а ему никто не сообщил. За всю свою жизнь Чарли не испытывал подобного страха. Он твердил себе, что Сэм погибла из-за его идиотского решения. Нужно было запретить операцию, он должен был позвонить ее бывшему мужу… или матери… или самому Господу Богу! Как можно принимать решение, не подумав о последствиях!.. Но доктор требовал ответа немедленно…
– Мистер Петерсон?
– А? – Чарли был как будто в трансе.
– Мистер Петерсон, с вашей сестрой все в порядке. – Врач ласково тронул Чарли за плечо.
Чарли кивнул. Кивнул раз, другой, и из глаз его хлынули слезы. Он стиснул доктора в объятьях.
– Боже мой!.. Боже мой! – причитал Чарли. – А я думал, она умерла…
– Нет-нет, все хорошо, мистер Петерсон. Вы можете вернуться домой и немного отдохнуть, – сказал врач и вдруг вспомнил, что они все из Нью-Йорка. – Вам есть где остановиться?
Чарли покачал головой, и врач написал на бумажке название гостиницы.
– Попробуйте обратиться туда.
– А как Сэм?
– Я пока мало что могу вам сообщить. Сами знаете, что было поставлено на карту. Мы сделали все, что смогли. С шеей у нее будет все нормально. Ну а ниже… как я вас и предупреждал, ходить она не сможет. Однако я почти уверен, что мозг не поврежден. Ни при падении, ни под воздействием давления костей, которое наблюдалось до операции. Однако надо подождать. Операция длилась очень долго. – Это было видно по его лицу. – Мы должны подождать.
– Сколько?
– С каждым днем картина будет проясняться. Если она доживет до утра, шансы сильно повысятся.
Чарли вдруг что-то сообразил и поднял на доктора глаза.
– А если… если она будет жить, то сколько пролежит в больнице? Когда мы сможем перевезти ее в Нью-Йорк?
– О… – протянул доктор, уставившись в пол. Потом снова посмотрел на Чарли в упор. – Я, признаться, не знаю, что вам ответить. Скажем так: если все пройдет без сучка без задоринки, мы сможем отправить ее на вертолете «Скорой помощи» месяца через три-четыре.
Значит, три-четыре месяца.
– А потом? – отважился прошептать Чарли.
– Сейчас рано даже думать об этом, – сердито буркнул врач, – но ей придется провести в больнице по меньшей мере год, мистер Петерсон. А может, и больше. Работы еще непочатый край.
