Кэт Мартин - Аромат роз
– Здравствуйте, Зак.
– Здравствуйте, доктор Кеннер. Как дела у отца?
– Ты удачно приехал. Сегодня он в своем самом лучшем состоянии. Голова ясная.
– Прекрасно, – ответил Зак и повернулся к Элизабет: – Я скажу ему, что приехал и привез с собой друга.
Элизабет кивнула.
– Кстати, – продолжил тем временем врач, – с тобой хотел бы поговорить доктор Марвин. Он планирует заехать к тебе в офис в понедельник утром.
– Доктор Марвин – это невролог, который ведет моего отца, – пояснил он для Элизабет, после чего снова переключил внимание на Кеннера. – А вы не знаете, в чем дело?
– Честно говоря, нет. Что-то насчет новой, экспериментальной операции. Он загорелся этой идеей. Это все, что я могу сказать.
– Спасибо, док.
Кеннер помахал рукой и поспешил дальше по коридору.
– Это что-то новенькое, – произнес Зак.
– Может, они вправду нашли способ помочь твоему отцу.
– Не хочу заранее надеяться, но это было бы просто здорово.
Зак тихо вошел в палату, что-то негромко сказал отцу, после чего жестом пригласил войти Элизабет.
– Пап, это моя хорошая знакомая, Элизабет Коннерс.
Флетчер Харкорт кивнул:
– Очень приятно.
– Здравствуйте, мистер Харкорт, – улыбнулась ему Элизабет.
Старик тоже попытался изобразить ответную улыбку. Даже сидя в инвалидной коляске, он производил внушительное впечатление. Высокий, широкий в груди и плечах, седовласый, с точно такими же карими глазами с золотистыми крапинками, как и у Зака. Лицо его изрезали морщины, результат долгих лет работы под открытым небом, но в целом четыре года в инвалидном кресле не могли не наложить на него свой тягостный отпечаток.
Мышцы на шее сделались дряблыми, и кожа под подбородком уже начала провисать мешком. И все-таки было нетрудно догадаться, что в молодости это был красавец мужчина. И даже в свои шестьдесят семь он сумел сохранить остатки былой внешней привлекательности.
– Лиз приехала поговорить с тобой про ферму, – негромко сказал Зак. – Она интересуется ее историей. И подумала, что ты сможешь поведать ей что-нибудь интересное.
Флетчер Харкорт пошевелился в инвалидной коляске, выпрямился и расправил плечи. Говорил он медленно и слегка неразборчиво, однако чем дальше он рассказывал о своем детище, тем сильнее прояснялся его разум. Зак при необходимости помогал ему, задавал наводящие вопросы.
– Пап, а ты помнишь старый дом? В нем жили смотрители, а ты потом его снес, чтобы построить на его месте новый?
– Я его снес?… – Флетчер задумчиво покачал головой. – Я ни разу не сносил домов, в которых жили рабочие…
Зак выразительно посмотрел на Элизабет.
– Может, ты просто об этом думал. Потому что этот дом стоял там с тех самых пор, когда ты сам был ребенком.
– Ты, наверное, говоришь о старом сером деревянном доме?… Его построил еще мой отец. Верно, припоминаю, он всегда стоял на том месте…
– Да-да, он самый. Ты, случайно, не помнишь, какие семьи в нем жили? Я имею в виду, давно?
К их великому удивлению, Флетчер пустился в долгие рассуждения сначала об одной семье, затем о другой. Большинство их в первые годы существования фермы не были мексиканскими, что немаловажно, подумала Элизабет, ведь, по словам Марии, к ней явилась девочка со светлыми волосами и голубыми глазами.
Старик тем временем неспешно продолжал свой рассказ. Лет сорок-пятьдесят назад народ работал на одного хозяина гораздо дольше, и поэтому имен оказалось намного меньше, чем она предполагала.
Достав из сумки небольшой блокнот, который она предусмотрительно захватила с собой, Элизабет записала все имена, какие только упомянул в своем рассказе старик, после чего расспросила его подробнее о каждой семье. В сороковых годах Флетчер еще был слишком молод, чтобы помнить что-то действительно для нее полезное, однако, когда они дошли до пятидесятых и шестидесятых, всплыли кое-какие новые воспоминания.
– Одну минуточку… Там жил человек по имени Мартинес. Гектор Мартинес… Да-да, его именно так и звали. У него была жена… кажется, ее звали Консуэла… Был вынужден его уволить… Под конец он совсем распоясался. И хотя его жена была беременна, хочешь не хочешь, а пришлось его уволить.
Элизабет навострила уши.
– Его жена была беременна?
Старик кивнул:
– Насколько мне известно, они переехали во Фресно.
Элизабет посмотрела на Зака. Судя по всему, тому в голову пришла та же самая мысль, что и ей самой. Лишь Мария, и никто другой, жаловалась на привидение. И если Мартинесы до сих пор живут во Фресно, их можно будет разыскать. Вдруг Консуэла тоже видела привидение. Не исключено также, что есть какая-то связь с тем фактом, что и та и другая женщина были беременны.
– Скажите, мистер Харкорт, а кто-нибудь из других женщин, которые жили в этом доме, ожидал появления на свет младенца?
Флетчер в задумчивости насупил седые брови.
– Разве что очень давно… Что-то не припомню. Может, жена Эспинозы. Если не ошибаюсь, у нее случился выкидыш…
По спине Элизабет пробежал холодок.
Они хотят убить твоего младенца… Они заберут его, если ты отсюда не уедешь…
Элизабет сглотнула застрявший в горле комок. Хуан Эспиноза был другом Мариано Нуньеса. Элизабет сделала для себя мысленную отметку, что ей следует подробнее расспросить старика. Вдруг он помнит, что жена Эспинозы потеряла ребенка. Может статься, выкидыши бывали и у других женщин, что жили в этом доме.
Флетчер посмотрел на Зака и нахмурился. Элизабет поняла: старик устал.
– Признавайся, как ты себя ведешь? Надеюсь, не впутался ни в какую темную историю? Не напиваешься? Не куришь эту чертову травку?
Зак покачал головой:
– Нет, отец.
Флетчер бросил взгляд в сторону Элизабет:
– Похоже, ты ради разнообразия нашел себе приличную девушку. Смотри, не обижай ее. – И он одарил Зака колючим взглядом. – И скажи своей матери, что через пару деньков я приеду ее проведать. Как только выберусь из этой чертовой богадельни.
– Хорошо, я ей передам, – сказал Зак дрогнувшим голосом. Незаметно кивнув в сторону двери, он дал Элизабет знак: мол, нам пора.
– Нам пора, отец. Смотри береги себя. – С этими словами он наклонился и пожал старику руку, после чего направился к двери.
Флетчер что-то пробурчал у них за спиной, что именно, Элизабет не поняла.
– Конни! – крикнул старик. – Живо тащи сюда свою задницу. И приведи заодно своего мальца. Я ему живо вправлю мозги.
Пока они шли по коридору, Зак не проронил ни слова. Правда, лицо его было хмурым. Элизабет поняла, что ему больно видеть отца таким.
