Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лазаревская Лиза

Я кладу её на кровать и раздвигаю ноги, после чего сажусь на колени и оттягиваю ткань её белоснежных трусиков. Я смотрю на её гладко выбритую киску и целую её клитор. Сначала целую, а потом начинаю посасывать и вылизывать. Полина стонет, выгибаясь в спине и запрокидывая голову назад. Наслаждаясь вкусом её клитора, оттягивая его и покусывая, ввожу в её киску указательный палец.

— Боже… — чуть ли не плачет она.

Потихоньку засовывая в неё второй палец, я поднимаюсь к её лицу и свободной рукой хватаю её за затылок и притягиваю к себе. Она дотрагивается до моих губ, её скрывая соблазнительной и удовлетворенной улыбки. Искусав эти пухлые ярко-розовые губы, я возвращаюсь к её таким же аппетитным нижним губкам.

— Стас… — она стонет моё имя так, словно молится. Мои зубы покусывают её плоть, пальцы врезаются в стеночки её адской киски, когда она кричит и кончает мне в рот.

— Моя девочка, — хриплю я, не прекращая целовать каждый участок её сладкой кожи. Это не зависимость, не одержимость, это чёртова болезнь, имя которой Полина.

Выровняв спину, она стягивает с меня пиджак и разделывается в пуговицами на моей рубашке.

— Ты уже так быстро разделываешься с моей рубашкой, принцесса.

— Я много практиковалась, — она тянется ко мне, и я снова набрасываюсь на её губы, словно одичавший.

Рубашка падает на пол к пиджаку, я собираюсь трахнуть свою девочку прямо сейчас. Она расстёгивает ширинку моих брюк, я снимаю их с себя, когда хочу навалиться на неё сверху, но Полина, словно зная наизусть весь мой дальнейший план действий, решает остепенить меня.

— Подожди, — она приспускает мои боксёры, её глаза устремлены к моему твёрдому члену, который уже настолько синий от изнеможения, что ещё несколько секунд — и мои яйца лопнут. Сидящая на краю кровати, она дотрагивается своей тёплой ладонью до моего основания и натягивает его, а её рот медленно приближается к головке. Она облизывает её, так уверенно и так маняще. Полина всё ещё не может взять большую часть моего члена в рот, мне кажется она не может взять даже самую минимальную его часть в рот, но её язычок проходится по моей уздечке, что просто убивает меня.

Она поднимает на меня взгляд, словно выискивая одобрения. Возможно, она думает, что делает что-то не так, несмотря на то, что я теряю дар речи от удовольствия и просто нестерпимо рычу.

Тридцатилетний я, теряю дар речи от того, что делает моя юная жена с моим членом.

Когда она отстраняется, чтобы отдышаться, я нависаю над ней сверху и раздвигаю ей ноги. Полина закрывает глаза, только я одариваю поцелуями её шею. Этой чёртовой ночи не хватит для того, чтобы утолить мою жажду по ней.

Не хватит ночи. И не хватит жизни.

***

Я смотрю на Полину, подходя к ней с бутылкой воды в руке.

Моя сперма стекает по внутренним сторонам её бёдер. Она испускает вздох, отрезвляя меня и давая понять, что я, должно быть, замучил её до предела. Три или четыре часа я не мог насытиться ею и не прекращал ни на минуту вторжения в её киску.

Приподняв её голову и положив её на свой локоть, я даю ей сделать несколько глотков воды из моих рук.

— Спасибо, — улыбается она, отключаясь на моей руке.

Я не шевелюсь, чтобы она продолжала использовать сгиб моего локтя, как подушку. Я бы всё отдал, чтобы она осталась в таком положении на всю жизнь.

— Я никогда не думала, что стану такой, — тихо бормочет Полина.

— Какой же, малыш?

— Сексуально озабоченной.

— Значит, моя невинная девочка превратилась в сексуально озабоченную?

— Да, твоя невинная девочка теперь такая, — сладко воркует она, начиная вырисовывать указательным пальцем круги на моей груди и плече.

Потом она переплетает наши пальцы, раззадоривая меня своим приходящим в норму дыханием.

— Стас, мне кажется, что моя жизнь превратилась в сказку, — её голос остаётся таким же мелодичным, но теперь она звучит серьёзно. — И мне страшно, что эта сказка может закончиться.

— Твоя сказка никогда не закончится, принцесса. Твой муж позаботится об этом.

— Муж… — немного несмело повторяет она. — Никогда не думала, что выйду замуж в восемнадцать лет за мужчину…

— Которому тридцать, — заканчиваю я за неё.

— Да, которому тридцать, — хихикает Полина, зевая.

Множественные оргазмы вместе с выпитым шампанским делает её сейчас слишком весёлой, но усталость берёт над ней верх. Она всё-таки засыпает у меня на руке на какое-то время. Я не знаю, сколько проходит, прежде чем она просыпается в таком же положении. Может быть, несколько часов, для меня время слишком размыто, когда я наслаждаюсь ею. Несколько часов могут показаться двумя никчёмными минутами. Делает ли меня такая одержимость невменяемым? Адекватно ли то, что я смотрел на неё всё время, что она спала на моей руке?

— Пообещай мне, что никогда не повторишь то, что ты сделал с Валентином Евгеньевием, — спросонья говорит она.

— Что же я с ним сделал, малыш?

— Я не знаю, но точно что-то плохое.

Что-то плохое.

Моя милая невинная девочка, которая всё ещё остаётся до боли наивной. Я сломал ему пальцы, когда мог придушить. Я заставил его уволиться, когда мог вырвать ему кадык. Я спас ему жизнь, потому что ещё одно его сообщение на её телефон — и пули в его члене и голове уже не избежать.

Кровь в моих венах стынет, когда я понимаю, что другой мужчина может желать её.

Такого я точно не повторю, я придушу любой сучий потрах даже если он просто посмеет подумать, что может на что-то надеяться.

— Мне стоит переживать, что к моей девочке кто-то пристаёт?

— А ты перестал следить за моим телефоном и не знаешь? — спрашивает она, запрокидывая голову. Я обхватываю её руку с кольцом свободной рукой и целую.

— В моём подчинении сотни человек в разных городах и странах, малыш. Мне не нужно следить за твоим телефоном, чтобы знать всё, что происходит.

Мне вполне хватит её охранника, который доложит о каждом её шаге и о каждом шаге самоубийцы, который посмеет тешить себя надеждами.

Она хмурится.

Местоположение её мобильного — единственное, что я могу теперь отследить.

Я не слежу за её телефоном, будто не имею право разочаровать её таким недоверием, хотя ещё несколько недель назад готов был прошерстить каждое написанное слово в её мобильном. Чего далеко ходить — я и сейчас готов это сделать, но меня останавливает понимание того, что она вновь будет расстроена моим вмешательством. И клятва, которая вылетела из моих губы, пока я был пьян.

Клятва, блядь. В кого я превращаюсь? Так по-детски то, что я не собираюсь её нарушать.

И есть ещё одна причина, помимо этих двух.

Что бы я там ни увидел, я буду в бешенстве и найду то, что мне не понравится. В прошлый раз я узнал то, что она собралась рисовать на заказ и она решила переночевать у отца, чтобы я мог подумать о своём сумасшествии.

— Значит, у меня не будет шанса на измену, раз ты всё знаешь, — подшучивает она. Её игривый тон заставляет мой член снова встать. Хотя суть её слов наполняет моё сознание чернотой.

— Ты собираешься мне изменить, принцесса?

— Пока что у меня не было этого в планах, — издевается она.

— Скажи, когда у тебя появится это в планах. Я убью любого твоего кандидата, привяжу тебя к постели и в очередной раз напомню тебе, кто твой единственный мужчина и твой официальный муж.

Чуть приподнявшись, она прижимается лицом к моей груди и руками обхватывает шею.

— Ты ведь понимаешь, что я шучу, правда?

— Конечно, малыш. Ведь ты знаешь, что принадлежишь мне. Если ты открываешь глаза и смотришь на мужчину, то этот мужчина я, никто другой.

— А ты? — резко она поднимается. — Ты будешь верным мужем?

Верным ли я буду мужем? Я не был верен своей первой жене, но лишь потому, что у меня никогда не было к ней никаких чувств. Наш брак — это моё желание иметь наследника. Да, я не мог отказаться от ребёнка, которого в итоге не получил. А потом это была лишь привычка, удобство, от которого у меня не было времени отказываться. Весь мой брак строился на взаимовыгодных условиях и лжи. Я изменял, а моя жена знала, что я изменяю и никак на это не реагировала.