С.К. Хартли - Жили-были...
– Мы уедем в понедельник. Спасибо за предложение, мам, но мы сняли номер в гостинице. – Я улыбнулась, заметив недовольное выражение маминого лица.
– Ведь знаешь, как мне не нравится, когда ты останавливаешься в гостиничных номерах. Там снимают комнаты какие-то странные типы, – заметила она, взмахнув вилкой.
– Это пятизвёздочная гостиница, миссис Мил… то есть, Джулианна, – ответила Кайли, уплетая булочку за обе щеки.
– Что ж, если передумаешь, то знаешь, где находится комната.
– Спасибо, мам. – Я улыбнулась.
Вдруг хлопнула входная дверь. Повернувшись, я увидела, как в прихожей папа снимает ботинки. Я встала и рванула к нему.
– Что, во им… Ох! – Отец рассмеялся, когда я бросилась в его объятия и чуть не сбила с ног. – Так, так, так, неужто это крутая городская девчонка!
– Привет, папочка, – улыбнулась я, крепче его обнимая.
Когда я наконец его отпустила, папа тепло мне улыбнулся, а потом опустил взгляд на мои ковбойские сапоги.
– Можно забрать девушку с Юга, а вот Юг из девушки – никогда, – рассмеялся он, когда мы шли в столовую. Мама уже положила на тарелку его булочку с подливкой и налила сладкий чай.
– Привет, милая, – папа нежно поцеловал маму, а потом сел за стол и посмотрел на Кайли. – Я самый везучий мужчина в мире. Только взгляните, какие красавицы сидят за этим столом. И как мне к тебе обращаться? – спросил папа мою подругу.
Прожевав огромный кусок булочки, она ответила:
– Меня зовут Кайли Джексон. Очень рада с вами познакомиться, мистер Миллер.
– И я тоже, Кайли. Пожалуйста, зови меня Джон. – Он подмигнул ей и тоже принялся за свою порцию.
Час спустя все так наелись, что больше не могли проглотить ни кусочка. Что я говорила? Мама любит всех кормить до упаду. Пока я с мамой мыла посуду, Кайли с папой остались в гостиной и, к моему величайшему ужасу, рассматривали мои детские фотографии.
– Милая, ты слышала, что я сказала? – мамин голос вырвал меня из размышлений.
С руками, покрытыми пеной, я десять минут терзала одну тарелку.
– Прости, мам, я на мгновение задумалась. – Вздохнув, я передала ей тарелку.
– Я спросила, что случилось, – повторила она.
– Почему ты решила, что что-то случилось? – настороженно поинтересовалась я.
– Солнышко, я же мама. Я знаю, когда что-то не так. Это материнский инстинкт. – Она постучала пальцем по лбу. – Так из-за чего ты прилетела в другой штат, чтобы навестить маму?
Внезапно плотину прорвало, и долго сдерживаемые рыдания вырвались наружу. Отложив тарелку и полотенце, мама обняла меня так крепко, что я едва дышала.
– О, милая. – Она вздохнула. – Всё дело в том парне, да?
Совершенно растерявшись, я шмыгнула носом и отстранилась.
– Каком парне? – спросила я, зная, что не говорила маме о Габриэле… И, раз уж об этом зашла речь, то ни о ком другом тоже.
– Габриэле, – мама на миг замолчала и, взяв меня за руку, отвела к маленькому столику. Мы сели, и она обхватила мои испачканные ладони своими. – Он мне звонил.
– Он что?! – закричала я, мои глаза стали размером с блюдца.
– Успокойся. Габриэль позвонил мне, когда ты сбежала с какого-то открытия. Не могу точно вспомнить названия, но, как бы там ни было, он обо всём мне рассказал.
– Зачем бы ему это делать? – спросила я. – С какой стати ему звонить тебе? Ведь вы даже не знакомы. И где, чёрт возьми, он взял твой номер телефона?
– Это… не совсем так. – Мама покраснела. Да она зарделась как майская роза! А ведь моя мама никогда не краснеет.
– Мам, что происходит? – спросила я, выгнув бровь.
– Габриэль приезжал к нам несколько недель назад. Сначала позвонил узнать, можно ли ему приехать, чтобы поговорить о тебе. И в следующий момент он уже стоял на нашем пороге под проливным дождём. Проклятая погода изменилась в считанные секунды, и бедняга промок до нитки. Забавно, что за все годы, насколько я знаю, метеоролог ни разу не ошиб…
– Не отвлекайся, мам.
– Да. Как бы там ни было, Габриэль приходил, чтобы расспросить о тебе. Но, как понимаешь, ничего слишком личного. А потом он ушёл. – Мама пожала плечами. – О, но перед уходом бросил в почтовый ящик письмо. Я его не открывала, потому что оно адресовано тебе.
– Почему я узнаю об этом только сейчас? – поинтересовалась я.
– Ну, мы были немного заняты, разбираясь с… финансовыми делами. Мы не хотели тебя волновать, а потом ещё добавлять ко всему Габриэля, – сказала она, немного опустив голову от того, что обмолвилась об их финансовом положении.
– Мам, какие финансовые дела?
Она шмыгнула носом, а потом ответила:
– Милая, твоему отцу пришлось закрыть автомастерскую. Он задолжал за электричество, поскольку забыл оплатить счета. В последние несколько месяцев всё стало немного… тяжелее.
Я чувствовала себя ужасно. У мамы финансовые трудности, а я на её кухне лью слёзы из-за мужчины, разрушившего мой мир, словно полная дура.
– Мам, мне так жаль, – я замолчала, а потом продолжила: – Но я думаю, что могла бы остаться здесь на какое-то время. Могла бы устроиться на работу в местный бар и помочь вам. Попытаться прикрепить тот водосточный жёлоб.
Она подняла руку, останавливая меня, прежде чем я ляпну что-нибудь, не подумав.
– Пока ты не приняла какое-либо важное решение, думаю, тебе стоит открыть письмо. – Мама встала и вышла из комнаты, вернувшись через несколько минут с конвертом, на котором и правда было написано моё имя. – Он хороший мужчина, Пэйтон. Тебе нужно его выслушать. Помни, милая, умение прощать обладает такой же силой, как и любовь.
Сжав моё плечо и поцеловав в макушку, она оставила меня на кухне одну с письмом от мужчины, растоптавшим мои чувства.
Я не хотела его открывать, но любопытство, как всегда, победило. Зная, что мама задержит всех в гостиной, я открыла конверт и достала письмо.
«Принцесса,
Никогда бы не подумал, что ты из тех девушек, которые предпочитают розовый цвет.
Я жду тебя,
Принц Г.»
Я нахмурилась в замешательстве. Какого чёрта это должно означать? На мгновение я задумалась, и единственное место, которое пришло мне в голову – моя детская спальня. Там розовые стены с фиолетовыми ковбойскими сапогами.
Всё ещё сбитая с толку я встала, решив сходить в свою спальню на втором этаже. Поднявшись по лестнице, я подошла к третьей двери слева и нерешительно её открыла.
И оказалась совершенно не готова к представшей перед моим взором картине.
– Принцесса.
Мои колени задрожали, а дыхание участилось, пока я стояла в дверях детской спальни, опираясь на ручку двери и сжимая в ладони письмо. Посреди комнаты стоял Габриэль. Прежде всего, меня поразил его внешний вид. Вместо модного костюма – чёрные джинсы с заниженной талией и такого же цвета узкая рубашка, которая облегала тело, подчёркивая каждый мускул.
