Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

Но сегодняшнее утро кажется… иным. Когда я открываю глаза и вижу смятые простыни на противоположной стороне кровати, воспоминания возвращаются, словно из горячего сна. Это так отличается от тех ночей, что я провел в одиночестве, или от той ночи с Джуди, которая была лишь мигом, а эта… эта ночь была настоящей — все, что произошло между нами, было по-настоящему.

В спальне царит творческий беспорядок: повсюду разбросана одежда, полотенца, подушки, сброшенные с кровати. Я завладел ею в ту же секунду, как только мы оказались здесь. Мы не могли спать дольше пары часов.

Черт возьми. То, что натворили прошлой ночью…

Снизу доносятся приглушенные звуки, и внутренности мгновенно сжимаются от волнения. Это ощущение напоминает рождественское утро, когда отец ушел. Только теперь все намного лучше: ничто не сравнится с тем, как Джуди сидит в гостиной, волосы растрепаны, а на ней моя футболка, которую носил прошлой ночью.

— Я слышу все твои грязные мысли, даже не поднимая глаз, — произносит она, не оборачиваясь.

Закрыв книгу «Искусство французской кухни», она ставит ее обратно на полку вдоль стены.

К горле подступает что-то теплое и густое. Все кажется таким нереальным — мы смотрим друг на друга с противоположных концов комнаты, и, если Джуди хоть немного похожа на меня, то снова и снова прокручивает в голове моменты наверху. Тот полночный душ, лишенный всякого смысла, ведь через час мы были такими же липкими, как и изначально. Я просто не могу насытиться ею.

Я погружаюсь с головой, и не нужно всплывать на поверхность.

И вдруг Джуди расплывается в ослепительной улыбке, которая становится еще шире, когда я отвечаю взглядом. Черт возьми, я использую всю силу воли, чтобы не встать и не броситься к ней на полной скорости.

К счастью, Джуди мудрее. Она отказывается от гордости и бросается навстречу, пренебрегая напускным чувством. Черт, какая к черту гордость? Кому она вообще нужна? Это переоцененное качество, совершенно бесполезное, когда все, что оно делает, — задерживает наше воссоединение еще на мгновение. Я ловлю ее в воздухе, когда та прыгает в объятия, с хохотом.

— Ты рано встала, — произношу я, погружаясь в ее волосы, ведь Джуди обвила меня ногами.

— Я не могла уснуть, поэтому начала шпионить, — сообщает она, проводя пальцами по моим волосам. Я на седьмом небе от счастья. — Тео, это место потрясающее. Не могу поверить, что вообще позволила переступить мой порог.

— Мне нравится твой дом. Он так похож на тебя.

— Маленький, обжитый и немного беспорядочный?

— Теплый. Уютный. Место, где ты можешь просто быть собой, — я осыпаю ее плечо поцелуями.

Она пахнет сексом и мной, и эта мысль возбуждает до глубины души.

— На следующее утро я обнаружила, что на виду целая куча свежих трусиков, — продолжает она, и я не могу сдержать усмешки.

— Поверь, я знаю. Я чуть не утащил парочку на память. Ты голодна?

Я усаживаю ее на кухонный островок, доставая из холодильника всякие продукты. Сам я не голоден, совсем. Но ни за что не позволю этой девушке оставаться в моей футболке. Нужно накормить нас обоих. Когда я поворачиваюсь, она смотрит через плечо, любуясь стеной окон в гостиной.

— Эй, — слегка толкаю ее. — Ты где-то в своих мыслях?

— Немного, — отвечает она, и я чувствую, как по телу пробегает дрожь.

Я встаю между ее ногами, переплетая наши пальцы.

— Поговори со мной.

Джуди морщится.

— Честно, Тео? Я не понимаю, почему ты любишь меня.

— Нет, это твоя первая ошибка. Я не просто люблю тебя. Я безумно влюблен в тебя. И не могу быть яснее.

— Но как? Я ведь не совсем…

Джуди подбирает слова, но это и не нужно. Все видно по тому, как ее плечи сжимаются от смущения в тот момент, когда я произношу слово «любовь». Она не отвечает тем же, не спешит делиться чувствами, и я вижу, как это давит.

Но такова Джуди. Открывается маленькими шагами, и это становится гораздо слаще. Мне не нужно, чтобы она любила прямо сейчас. Просто, чтобы продолжала пытаться. Чтобы не закрывалась, защищая себя от боли и неуверенности, которые неизбежно приходят от осознания, каково это — оставаться в стороне от тех, кто должен был остаться рядом.

Я приглаживаю подол футболки, немного задирающийся на ее бедрах.

— Ты более чем хороша. Я даже не могу начать объяснять, что сделала для меня. В эмоциональном плане. В психологическом. Пен взглянула на меня на вечеринке прошлой ночью и спросила, не умираю ли я. Серьезно. Вот насколько ужасным мудаком я был до тебя.

— Не называй себя так, — отвечает она, обнимая меня за талию

Я сжимаю ее в ответ.

— Я здесь. Счастлив, и я остаюсь. Я не прошел этот путь с тобой, чтобы остаться на обочине. Ты — все для меня, Джуди. Понимаешь это, да?

Она смотрит на меня так, будто действительно любит. Сжимает лицо, и я теряю нить мыслей, когда касается моих губ. Джуди могла бы признаться в том, что подожгла мою квартиру, поцеловать — и я все равно забыл бы об этом проступке.

— Итак, шеф-повар Джордан…

Я прерываю ее, издавая жалобный звук, который никогда не мог произнести раньше, и снова тянусь за поцелуем, потому что этого просто недостаточно. Освобождаясь, она указывает на коробку с яйцами, стоящую рядом на столе.

— Что мне делать? Что могу нарезать, почистить или сделать для тебя?

Я хихикаю.

— Почистить? После того циркового номера с блендером?

— Я пытаюсь найти способ обидеться, но это абсолютно справедливо.

Я целую ее в щеку и наклоняюсь к шкафчику.

— Вот, пока ждешь…

— О боже, это, без сомнения, самое романтичное, что ты когда-либо делал, — говорит она, когда я передаю семейную коробку «Чириуз».

Она открывает ее и закидывает несколько колечек в рот.

— Почему они у тебя есть? Не говори, что наконец-то полюбил хлопья как основное блюдо?

Я даже не чувствую себя неловко. Я без ума от нее, и Джуди нужно это понять.

— Черт возьми, нет. Но никогда не знаешь, когда зависимый от «Чириуз» появится у тебя на пороге.

Она хрустит хлопьями, весело смеясь.

— Ты купил семейный бокс «Чириуз», на случай, если я когда-нибудь зайду?

— Называй это хорошими манерами с щепоткой слепого оптимизма.

Она останавливает меня, когда собираюсь включить плиту, крепко держась за футболку сзади. Мне нравится, когда Джуди шутит. Нравится видеть искорки озорства в ее глазах, когда играет со мной. Но, черт возьми, также нравится видеть Джуди мягкой. Как округляются ее глаза, как не улыбается, но дарит нечто большее — взгляд, говорящий, что понимает меня.

А затем прикусывает свою губу.

— Мне нужно, чтобы ты прекратил готовить.

Эта девушка сведет меня с ума.

Глава 26

Джуди

Я никак не могу понять, что же такого сделала, чтобы это заслужить.

В те редкие мгновения, когда удается отпустить чувство вины за то, что слово «любовь» все еще заперто внутри, кажется, что окутывает меня теплым одеялом. Есть в этом что-то волшебное — быть любимой вот так, без остатка.

Я ставлю руки на кухонный остров, открывая объятия, приглашая его подойти ближе.

— Спасибо за «Чириуз», мне не нужно, — с широкой улыбкой говорит Тео, ямочки на щеках углубляются, когда его руки опускаются на мои бедра.

Я чувствую усталость и приятную боль, вероятно, немного брежу после ночной марафонской игры. Мы без устали наслаждались друг другом до тех пор, пока тело не отключилось, и я заснула, когда небо за окнами спальни начало светлеть.

— Поверь, это совершенно эгоистично, — произношу я, что совсем не так.

Прошлой ночью он сделал все только для меня. Все, как хотела, когда этого хотела. Тео изо всех сил старался завладеть мной, чтобы вернулась к нему за новой порцией наслаждения. Как будто это вообще был вопрос. Как будто не понимает, что его удовлетворение для меня ничуть не менее важно, чем для него самого. Тео щедрый даритель, которому нужно научиться принимать.