В твоих глазах (ЛП) - Джусти Амабиле

Подводя итог — симптомы выглядели тревожно и предвещали слёзы.

Ей Маркус сказал, что едет в Коннектикут, проведать Шерри, но Пенни была уверена, что это неправда. Для подтверждения девушка могла бы ей позвонить, но предпочла не знать. Пенни решила создать для себя иллюзию, что Маркус ей не солгал и, не отправился скорее всего, на поиски Франчески.

Шумно вздохнув, Пенни положила руки на руль, упёрлась в них лбом. Закрыла глаза, и её охватила волна отчаяния. Так, она просидела несколько минут, чередуя мучительное страдание с не менее выматывающим чувством тошноты.

Затем Пенни решила, что пора выбираться.

Дни становились всё холоднее и холоднее, небо приобрело цвет жемчуга. Наверняка пойдёт снег. Девушка плотнее завернулась в пуховик и поспешила к дому.

Всё было таким знакомым… и таким одиноким. Всё казалось тёмным, лишённым красок: пожелтевшее чёрно-белое, в котором чёрное преобладало над белым.

Пенни поднесла руку ко лбу и поняла, что должна покончить с этими душевными терзаниями. Она сняла пуховик и приготовилась рыться в большой сумке из варёной шерсти. Девушка была бледной и худой, коса сползла на плечо, а карие глаза напоминали осколки жжёной карамели.

В этот момент раздался стук в дверь. Серия ударов с определённой твёрдостью. Кто бы это мог быть?

Пенни пошла проверить, кто там, и в этот момент её охватила острая потребность в рвоте. Она открыла дверь, чуть не позеленев лицом, и тошнота усилилась пропорционально изумлению. Сильно, даже очень.

На пороге стояла Франческа, одетая совершенно неподходяще для холода этих, почти заснеженных гор.

У Пенни чуть не вывалились глаза, настолько широко они раскрылись от удивления. Она даже закрыла их и снова открыла, решив, что это оплошность из-за долгих бессонных ночей, усталости и дурных мыслей.

Но Франческа осталась на месте. На ней были узкие джинсы тёмно-синего цвета, кожаная куртка поверх белой футболки и ботинки на низком каблуке того же цвета, что и джинсы, — странная и приятная смесь между кукольными и ковбойскими сапогами. На одном плече она несла большой зелёный рюкзак, похожий на военный.

— Что…? — прошептала Пенни, сдерживая очередной приступ тошноты усилием воли.

Франческа посмотрела на неё, и Пенни заметила что-то странное в глубине её глаз.

Слёзы.

Франческа плакала?

Но дело было не только в нехарактерной солёной воде на кончиках ресниц: всё лицо Франчески выдавало диссонанс. Она отличалась от той девушки, которая почти три года назад психологическим шантажом заставила Пенни уйти от Маркуса. Франческа по-прежнему была красива, но казалась более хрупкой, странно нежной, непредсказуемо мягкой. Пенни слишком мало спала в последние несколько ночей, чтобы сразу не распознать на её лице следы многих часов, проведённых без отдыха. Глаза Франчески были обведены кругами, она была бледна и без единого следа косметики.

— Можно войти?

Пенни ещё несколько мгновений в недоумении смотрела на неё, затем посторонилась.

— Маркуса нет? — спросила Франческа.

— Нет.

— Но он вернётся?

— Я не знаю.

— Как ты можешь не знать?

— Думала, ты знаешь больше.

— Я?

— Я думала, он… он поехал к тебе. А ты тем временем приехала к нему. Вы… всегда были в тесном контакте.

— Не таком уж тесном, раз его здесь нет, — пробормотала Франческа. Она тяжело опустилась на диван и заправила локон за ухо. Её пальцы дрожали, как тонкие травинки. — Прости меня за неожиданное появление, но… я не знала, куда идти. Я запомнила номер телефона и по нему узнала адрес. На автобусной остановке парень из магазина сказал мне, где вы живёте. Я шла почти час. — Она сделала паузу, подняла взгляд на Пенни. Её глаза становились всё более влажными и потерянными. — Я ехала всю ночь, сменила три поезда, а потом села на автобус. Здесь очень красиво. Всё такое дикое, с бескрайними горизонтами, очень мало людей… Маркусу подходит это место.

— Кто знает, — прошептала Пенни.

Франческа, впервые с момента своего появления, с любопытством посмотрела на Пенни. Её тёмные зрачки стали внимательными.

— Что ты имеешь в виду?

Франческа была последним человеком на свете, которому Пенни могла рассказать о своих страхах. Та, что увела от неё Маркуса таким коварным способом; та, что, скорее всего, собиралась отбить его снова. Но Пенни переполняло страдание, терзали тысячелетия трагических мыслей, а она лишь задерживала дыхание, пытаясь удержать вместе с ним ужасные выводы, к которым пришла. Ей нужно было поговорить. Кроме того, засовывание головы в песок не принесёт ей ничего хорошего. Ведь если отрицать правду, та не исчезнет. Поэтому Пенни прошептала:

— Я не имею ни малейшего представления о том, где находится Маркус. Он уехал два дня назад практически незаметно. Я звонила ему, но догадалась, что он находится в месте, про которое не хочет мне говорить. Ещё я услышала голос молодой женщины. Подумала, что это ты. Но если ты здесь… Неужели вы не видели и не слышали друг друга?

Франческа нахмурилась.

— Конечно, нет.

— Он тебе не звонил? — спросила Пенни.

— В последний раз слышала Маркуса, когда он приказал мне никогда больше не звонить и не связываться с ним каким-либо другим способом.

— Но тогда… может быть… возможно, он всё же поехал к тебе. Я в этом уверена. Я уверена, что он что-то скрывал от меня. И у него не было причин скрывать от меня что-то ещё. А ты… как ты здесь оказалась, если…

Франческа откинулась на спинку дивана, почти утопая в усталости.

— Помимо того, что никто не может приказать мне делать или не делать что-то, если я сама не убеждена в том, что должна это делать или не делать… Я приехала сюда не по той причине, о которой подумала ты. В двух словах: мне не нужен Маркус. Я больше его не хочу. Я никогда его не любила. Мы были сообщниками, друзьями, любовниками, но любовь… мы даже в малейшей степени не понимали, что это такое.

— Тогда…

Пенни пришлось прервать вопрос. Потребность в рвоте стала настолько навязчивой, что она побежала в ванную, где встала на колени возле унитаза и стошнила то немногое, что съела утром.

Пенни смутилась, услышав приближающиеся шаги Франчески.

— Обычно тошнит меня, — сказала гостья, — но по другим причинам. По-моему, ты не похожа на любительницу выпить. Ты беременна?

Пенни вздрогнула, словно не ожидала такой откровенности, словно собиралась притвориться, что съела не то, и была ошеломлена прямым вопросом Франчески. Она посмотрела на неё с измученным лицом.

— Я не знаю.

— У тебя задержка? Сколько дней?

Пенни встала, ополоснула лицо и больше не пыталась скрыть уныние.

— Слишком долго. Уже не верится, что это просто небольшая задержка.

— И ему ты ничего не сказала.

— Нет. Он… он был таким странным, недоступным, и я решила… и до сих пор думаю… что он хочет тебя. Что я могла ему сказать? «Знаешь, Маркус, я, кажется, беременна. Бесполезно надеяться улизнуть, потому что тебе придётся стать отцом. Я не намерена отказываться от этого ребёнка, так что смирись». У меня такое чувство, что он устал от меня. Он любит меня, без сомнения, но… жизнь зовёт его в другое место. Уверена, она привела его к тебе. В последнее время он только и делал, что тайком звонил кому-то, и иногда это выглядело так, будто… будто он по какой-то причине не признаёт меня. Словно он хотел мне что-то сказать и сдерживался. Если бы узнал, что я беременна, может, он и остался, но я… я не собираюсь его заставлять! Я не знаю, что делать с его состраданием. Если он меня не любит, пусть идёт на хер.

Франческа выдавила улыбку.

— Так-то лучше. На хер всех мужчин, кто поддерживает нас только из сострадания. Мы засунем их сострадание в…

— Но кого ты имеешь в виду? Ты же не говоришь о Маркусе.

— О нет. Я говорю о… Байроне.

— Кто такой Байрон? — От интереса и изумления Пенни приоткрыла рот.

— Мужчина, который забрал эту сучку Фран и превратил её в отчаянную Франческу.