Наташа Колесникова - Презумпция любви
— Слушай, а прокуроры живут почти так же, как и журналисты. В смысле — не очень богато.
— Типа того, — с усмешкой сказала она, ставя на газ турку. — А с чего им жить богато?
— Да как же? Вон, по телику показывают — у генералов дачи под Москвой выше крыши, миллионные, в баксах, само собой. Не на зарплату же их построили.
— Сань, тебя богатая невеста интересует? Если так — ты ошибся.
— Да перестань, Светланка. Знаешь, мне даже нравится, что ты живешь в такой же квартире, как и я. Правда-правда.
— После гибели папы, он был классным оперативником, мать мстит бандитам. Она только об этом и думает.
— Представляю, что будет, если она неожиданно явится.
— Не явится.
Они выпили кофе, неловкое молчание царило за столом, потом Светлана повела его в свою комнату.
— Вот здесь я живу. Как тебе?
— Красиво…
— Да что ж тут красивого?
— То, что ты живешь тут.
Она села на диван, хлопнула ладонью по велюру рядом с собой, Малышев послушно сел на указанное место. Ну совсем он был не похож на отъявленного хулигана, просто ангел, а не Малышев. Видели б его таким учителя!
— Сань, ты не хочешь меня поцеловать?
— Да, конечно, хочу. Я всего хочу, но…
Она довольно усмехнулась. Надо же, как просто разговаривать с этим Малышевым!
— Вот обо «всем» и поговорим. Ты зачем встречаешься со мной? Чтобы соблазнить и…
— Светланка!
— А тогда зачем?
— Чтобы жениться на тебе, это моя мечта, я с пятого класса… влюбился, понимаешь? Это очень серьезно. Это… серьезнее всего, что есть на свете, правда-правда.
Светлана еще раз улыбнулась. Ну какой он замечательный, этот Малышев! Все его боятся, даже учителя, а она видит перед собой прямо-таки ребенка.
— Ты шутишь, Саня?
— Светланка, выйдешь за меня, а?
— Всегда такой очень решительный?
— Нет, очень волнуюсь… И как обалдуй выгляжу, наверное, — искренне сказал он.
Ох, Малышев!
— Сань, а поцеловать можешь?
Если у него такие намерения, можно и… Вот и решена главная проблема, которая занимала ее в последние дни. Она специально уже неделю принимала противозачаточные таблетки. Он медленно наклонился к ней, прижался губами к ее губам. Каким-то вялым, искусственным был этот поцелуй, как будто губы его вдруг стали резиновыми.
— Сань, у тебя были другие девушки, с которыми ты спал?
— Только никому не говори, ладно?
— Ладно.
— Нет. Я не хотел. Конечно, на всяких там пьянках были соблазны, девушки хотели, но я… Сильный человек. Я шел к тебе, понимаешь?
— Понимаю…
Она обняла его, жадно прильнула к его губам. Уже лучше получилось. Скользнула пальцами по его джинсам — ого, как возбудился! И уже хотела, его хотела, этого странного Саню, для всех — известного хулигана, а для нее — так прямо плюшевого мишку. Такое кого угодно может возбудить.
— А у тебя? — спросил он, отрывая губы от ее губ. — Кто-то был уже?
— Нет, ты первый, — с радостью сказала она.
— Я? Когда это я успел… — озадаченно пробормотал он.
— Да, Саня, да!
Видя его нерешительность, она положила обе ладони на его затылок, пригнула голову к своему животу и упала навзничь на диване, успев поддернуть юбку так, что перед его глазами были белые трусики. Не зря же она принимала противозачаточные таблетки. Решила для себя, если у него серьезные намерения, то у нее тоже. И значит, какой смысл лишать его и себя того, что хочется? Он снял зачем-то носки, стащил джинсы, потом приспустил ее трусики и уставился на смятую растительность ее лобка.
— Светланка…
— Ну, Саня, если мы любим друг друга…
— Я почему-то не могу… — сказал он и прижался губами к смятым волоскам. Поднял голову, виновато улыбнулся. — Ты такая красивая, и эта прокурорская квартира… Светланка… — И снова прижался губами к ее горячему телу.
А она улыбалась, благо он не смотрел больше на ее лицо, ей нравился такой Малышев, ну просто чудо! А его поцелуи были слаще… всего. И тут в дверь позвонили. Она торопливо подтянула трусики, поправила юбку.
— Неужто мать?
— Я так и знал, — обреченно сказал Малышев, торопливо напяливая джинсы.
Звонок в дверь смолк, щелкнул замок, мать знала, что она сейчас дома, готовится к выпускным экзаменам. Она вскочила с дивана, побежала в прихожую, услышав голос матери. Да и хорошо, что побежала, а то бы мать увидела Саню в клетчатых трусах… А дальше было то, что вспоминать не хочется. Саня убежал, даже носки свои оставил у ее дивана. Зачем он их снял? Можно ведь было и в носках… Потом, после грубого разговора с матерью, она готовилась к экзаменам, да как готовилась? То и дело мысли возвращались к Сане. Теперь, когда он не смог, когда растерялся, она верила ему больше, чем когда-либо. И уже точно знала, что станет его женой. И плевать на то, что думают об этом другие, включая и собственную мать.
Ночью она положила его носки рядом с собой и нюхала их Носки как носки, пахнут потом, но не очень. А все же — пахнут, ЕГО потом! И так приятно было вдыхать этот запах и думать, что завтра они встретятся, она вернет ему носки, а он? Что-нибудь придумает для новой встречи? Ведь понял, что она согласна, тоже хочет… Никогда не думала, что мужские носки могут так приятно пахнуть…
Светлана тяжело вздохнула, спрятала лицо под подушку.
— Саня, я люблю тебя, только тебя одного. И я дождусь тебя, обязательно дождусь! Мы снова будем вместе, Саня…
Слезы катились по ее щекам, и скоро наволочка стала влажной. Подумала — надо было хоть носки его взять, теперь бы спала с ними, дышала их запахом. Да вот не догадалась! Теперь плачь и думай, какой дурой была.
Он же потом стал обалденным любовником, и вообще, с ним она жила как в сказке. Ну да, это была сказка, и она… да просто сама себя не помнит. Счастье — как его запомнить? А оно не запоминается. Оно проживается и… уходит.
Глава 4
— Пас! Пас! Дай мяч, козел! Ну, сука, я тебе рога поотшибаю за это!
Судья свистнул — перерыв, и разгоряченные футболисты отправились на свои скамейки. Это был не матч высшей лиги по мини-футболу, а состязание двух команд в колонии общего режима. Первой бригады со второй. Новшества министра Грызлова дошли и до этих действительно не столь отдаленных от Москвы мест. А и вправду, городок Дорохин во Владимирской области не так уж далеко от столицы. И то, что здесь осужденные играют в мини-футбол, тоже понятно, потому что недалеко от столицы и журналисты снимают этот поединок, чтобы потом заявить на всю страну — в наших лагерях и тюрьмах все нормально. Правда, специального зала для игры не имелось в наличии, но была волейбольная площадка, на ней и играли.
