Ива Одинец - Бестии
– Да, вот именно… – мурлыкнула вслух.
Комп тихонько пикнул.
О, сообщение.
Наверное, от него. Всегда убегает с планёрки первым.
От него.
Но почему на адрес – [email protected]?
«Уважаемые коллеги! Уведомляю Вас о том, что в связи с моим увольнением с сегодняшнего дня исполняющим обязанности директора по внешнеэкономическим связям назначается Панков Виталий Сергеевич. Номер приказа от 13 ию…».
ЧТО?!
Лишь с третьего раза дрожащие пальцы смогли набрать: 8514.
Гудок. Второй. Третий.
Его нет. Поднял бы трубку в середине первого.
«Стану я невидимой, как радиоволна… то, что предначертано, мне не миновать… сердце отдала ему – а следом за ним себя подарю я, как сувенир…»3
Горький смех. Почти рыдание.
Вот так сказки и кончаются.
Так вот откуда внезапная страсть. Последний сувенир на память о семи месяцах в провинциальном городишке, затерянном посреди степей.
Звонок.
На дисплее селектора – номер мобильного.
Его номер.
Не-ет, никаких сцен. Никаких дешёвых мелодрам.
– Доброе утро, Гектор Андреевич.
Мой голос звучит почти нормально. А вот его…
– Я на планёрке.
– Проставляемся на прощанье?
– Через десять минут буду у себя. Зайди ко мне.
– Дмитрий Олегович ещё не…
– Он мне не нужен. Зайди.
Отбой.
Я рывком поднялась.
Плевать на выволочку от Шахова за брошенную приёмную.
Плевать на жуть, что охватывает всё тело, когда просто проходишь мимо двери.
Будь там хоть трижды нечисто…
Застыл у окна. Стоит – не совсем подходящее слово. Руки тяжело – как от внезапной слабости – опираются о подоконник.
При звуке шагов медленно повернул голову.
Затравленное погасшее лицо. Тени под глазами темней самих глаз. В тон тёмно-синей рубашке. Джинсы. Те же, что в субботу. Но ведь понедельник…
– Ты… ты как себя чувствуешь?
– Подойди. Сядь.
Откуда резкость в голосе? Неужели Шахов проболтался?
Но не из-за этого же он уезжает?
Вновь отвернулся. Прижался лбом к стеклу. Рука дёрнулась – будто стряхивая паутину
(слёзы?)
со щеки. Дважды.
На дрожащих ногах медленно приблизилась. Рука легла на спинку стула, чтоб подвинуть.
Решительно оттолкнула. Шагнула к нему. Вплотную.
Короткий вздох. Почти всхлип. Словно не совладав с инерцией в повороте, рухнул на колени, руки сжали в объятиях с отчаянием утопающего. Уткнулся лицом в живот. Левая рука прижата к телу, боязно пытаться высвободить. Пальцы правой осторожно коснулись волос – просто взлохмаченных, без продуманной небрежности.
Не отрывая лица, Тиг глухо сказал:
– Мне позвонили вчера. Друг, из Москвы. Моя девушка… бывшая… не знаю, как сказать…
– Гражданская жена?
– Мы расстались. Давно. Поэтому я сюда и переехал. Я не знал. Она мне не сказала… Только Диме, он наш общий друг… Она знала, что я решил уйти. И всё равно хотела ребёнка… от меня. Я не знал. Она просила не говорить. Даже сейчас… Он сам позвонил.
Голос сорвался. В мёртвой тишине слышно, как сухое горло пытается глотнуть.
– Она… неужели…
Он медленно поднял голову. Смотрит куда-то мимо глаз. Даже слёзы потрясли бы меньше, чем эта боль – без краёв и проблесков.
– Она в реанимации. Уже двадцать часов. Инфекция.
– А ребёнок?
– Они в порядке.
– Они?
– Мальчик и девочка. Как я и хотел…
Высокий, сорванный смешок.
– Если б не этот кошмар, я бы не узнал… вообще… Господи, о чём я думаю?! Она же может…
Пауза.
– Мой отец ушёл за два месяца до того, как я родился. Мама замуж больше не вышла. Я не хочу, чтобы…
Зубы скрипнули. Добавил как смог мягко:
– Прости… Если б я знал…
За что ты извиняешься? За то, что теперь число измерений в моей n-мерной вселенной равно n +1?
Он решительно поднялся.
– У меня рейс в двенадцать.
– Ты не успеешь. До Темноречки двести, плюс регистрация…
– На шестой «бэхе» – двести пятьдесят в час.
– По мокрой дороге! Там дождь!
– Я стритрейсер… бывший.
– Но…
Пальцы легли на губы.
– Неужели ты думаешь, я бы уехал вот так… не простившись…
Каким может быть прощание – в то время как девушку, родившую ему двоих детей, сжирает инфекция – там, в реанимации лучшей московской клиники?
Поцелуй в глаза. Максимум. Большее будет кощунством.
За секунду до того, как лицо приблизилось к лицу, внутренности скрутило, как тряпку в центрифуге. Ко рту поднялась горечь, руки заледенели, ладони взмокли.
Паническая атака. Не спутаешь.
Рывок назад.
Если б не край стола, грохнулась бы. И лишь реакция спасла Тига от падения вместе с креслом. Точно – стритрейсер…
Мысль пришла уже в тумане.
(надо уходить)
Только бы не обморок…
(беги отсюда)
Но мы ещё не…
(БЕГИ!!!)
Последние силы отняла попытка оторвать взгляд от его глаз… усилия б хватило, чтоб выдернуть десяток ножей разом из деревянной мишени.
Неуправляемое тело метнулось к двери.
Именно – тело. Команду отдал костный мозг – не спинной, не тем более головной, охваченный паникой как камыш пожаром.
Только б ноги не отказали прежде, чем добегу до своей приёмной…
Никогда этот прямой как линейка коридор не казался так длинным. Двадцать метров сбили дыхание, как двадцать миль. И даже когда тело с размаху рухнуло в кресло, ноги с минуту конвульсивно подёргивались, пока последний нейрон не ощутил: безопасно. Здесь безопасно. Что бы ни было там, здесь я в безопасности.
Но что было там?
Краски вновь яркие. Дыхание успокаивается. Судорога отпустила руки, кулаки разжались. На ладонях медленно наливаются кровью следы от ногтей.
До сознания дошла тупая боль. Бедро, за последние два дня дважды отшибленное до черноты.
Что ж, бассейн отменяется.
Вместо этого устрою душ кое-чему. Кое-кому. Кое-где. Вечером, когда Тига не будет – уже, а Панкова – ещё.
Вовремя сбежала. Не хватало только грохнуться в обморок. Хороший был бы у Тига выбор – мчаться на самолёт, оставив меня валяться на полу
(ТОЛЬКО НЕ ТАМ!!!)
или безнадёжно опоздать. Возможно, не успеть закрыть гла…
Нет, нет, нет, только не это. Всё у них будет хорошо. Мои мысли вещественны… вещественней, чем у многих. Постараюсь передать всё, что можно. Если б хоть раз видела её – хоть на фото – было б легче. Но и так должно сработать…
Звонок.
– Приёмная Шахова.
– Вы там в порядке, приёмная?
Лиза. Так вот кого я чуть не сшибла с ног в дверях офиса 219. Бедный ребёнок.
– Порядок.
– Что за гонки с утра пораньше?
– А, вспомнила, что звонить должны. Уехал шеф?
– Уехал, родимый.
Он не мог иначе.
За это люблю ещё сильней. Ещё отчаянней. Ещё безнадёжней…
– Стартанул, как на «Формуле-1», весь асфальт в резине.
Вечером увижу.
Из окна 219-го.
После того как разберусь.
С аномалией.
Глава 5
13 июня, понедельник, 20—00
Наконец-то. Рассосались.
«Гелендвагена» на стоянке нет. Панков отбыл.
Дверь из коридора в приёмную – замкнуть. И дверь в кабинет – тоже.
Техничка придёт только утром.
О, чуть не забыла.
Телефон. Подслушка. У всей дирекции.
Ноу проблем. Спасибо Денишеву. Как, бывало, Нат увидит – потом на нервной почве полдня треплется, не заткнёшь. Никакой сыворотки правды не надо.
Всего-то и делов – вытащить провод.
Ну-с, приступим.
Сняла пиджак. Бросила на ближайший стул.
Аккуратно вытряхнула всё из сумки на стол для заседаний.
Литровая бутылка со «святой» водой.
Связка церковных свечек.
Тяжёленький медный витой ключ на полуметровой нитке (маятник).
Индикатор Стальчинского.
На листе А3, сложенном, как карта с кладом – распечатка: схемы поиска решёток Карри, Хартмана, Витмана и т. д.
Рулетка.
И – на отдельном листке – «Отче наш».
Арсенал охотника за привидениями. На все случаи жизни.
Плюс ясная голова, горячее сердце – и твёрдые руки. Без этого за маятник лучше не браться.
Кольнула мысль: очнулась – после драки кулаками… Всё равно не вернётся…
Ну и пусть. Лишь бы был счастлив. С кем хочет – и где хочет.
А эту штуку так оставлять нельзя. Народ глуп. Понятия не имеют, от чего и как защититься. А ведь сколько про геопатогенки пишут… Сколько всего придумано: преобразователи излучения (не только приборы), микроантенны Соловьёва, дифракционные решётки, пирамидки, воск, войлок, полиэтиленовые плёнки, переложенные чёрной бумагой…
Та-ак. Что у нас здесь?
Ага. Двойная зона действия сетки Хартмана. Проходит как раз через рабочий стол и кресло. С севера на юг. Риск сердечно-сосудистых.
Нет. Не то. Подсобку не затрагивает.
Ну-ка, а узлы? Узлы Хартмана дают ишемию сердца и мозга, астму, ревматизм…
Есть один. У двери в приёмную.
Тут цветок стоял. Который уже год как сдох. А ещё раньше – аквариум. С тем же эффектом. Помню, Суханов Шахову жаловался…
