Роберт Мендельсон - Восточная мадонна
– Как долго вы намерены пробыть в Пальме? – вежливо поинтересовался чиновник.
– Еще не решил. Надо подумать, ведь я там еще не бывал, – ответил я с важным видом.
– Это место чрезвычайно популярно у туристов, – горделиво заметил он, – в разгар сезона на каждого местного жителя приходится семь приезжих.
Я изобразил на своем лице восхищение.
– Вы повсюду путешествуете со своим слугой?
– Да, он прекрасно готовит, и мне без него не обойтись – я на специальной диете. Что поделаешь, диабет.
По пути из консульства Минь Хо впервые за эти дни улыбнулся.
– Тебе бы актером быть, а не сыщиком.
– Внешность подкачала, – ответил я с напускной скромностью. Спектакль получился высший сорт.
Тем же вечером мы решили развлечься и отправились в цирк. Я не пожалел – зрелище было что надо: и гимнасты на трапециях, и клоуны, и главное – тигры. Я вообще неравнодушен к дрессировщикам. Хоть сам я и не трус, но не могу смотреть без дрожи, как хладнокровно они входят в клетку ко львам или тиграм. В общем, вечер удался. Мы пили кофе с коньком, а потом пошли ужинать в шикарный ресторан. Еще до этого мы уже как следует поддали, а за ужином Минь Хо один выпил целую бутылку вина. Он говорил без умолку, таким я его еще не видел. В первый раз за все это время Минь Хо разоткровенничался.
– Когда мы с этим закончим, я съезжу в Париж, а потом уж обратно домой.
– Ты хорошо знаешь Париж?
– Да. Я учился там в университете.
– И что изучал?
– Литературу.
– Шутишь!
– И вовсе не шучу. Я писал стихи, – сказал он, и я вдруг увидел, как изменилось его лицо и во взгляде исчезла злая настороженность.
– Ты покажешь мне что-нибудь?
– Ты же не читаешь по-французски.
– А ты переведи.
– Знаешь, все это слишком личное.
Я тоже здорово набрался и подумал, не спятил ли я. Передо мной сидел совсем другой человек, говоривший странные вещи.
– Ты ведь знаешь ту женщину, что ездит с американцем? – спросил я.
– Знаю. Мы вместе учились в Париже.
– Значит, для вас это давнишняя история?
– Очень, – со вздохом ответил он.
– Ты ненавидишь ее?
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– С чего ты взял?
– Но ты же охотишься за ней.
– Не за ней, а за ним, – ответил он не слишком уверенно.
– А он что тебе сделал?
После этого Минь Хо замолчал, прижав к себе свою сумку, потом выпил еще, и мне пришлось тащить его на себе до такси. Мне так и не удалось его расколоть. Я чувствовал, что все дело в ней, но он так и не признался в этом. Правда, тогда мне было все равно. Я исполнял волю мистера Пателя и, несмотря ни на что, должен был подчиняться Минь Хо. Пусть молчит, думал я, а мое дело – довести погоню до конца.
Через несколько дней мы ступили на борт суперсовременного судна, где нас встречали, как членов королевской семьи. Минь Хо, как обычно, прижимал к себе сумку, а мои чемоданы тащили два носильщика. Время близилось к вечеру. Утром мы должны были прибыть в Барселону, а еще через день – в Пальму. Стоя на боковой палубе среди множества туристов, мы смотрели на берег.
Я размышлял, что меня ждет впереди. Цель была совсем близко. Минь Хо не раз повторял, что раскроет дальнейший план, как только преступники окажутся у нас в руках. Но мои перспективы были туманны. Патель мертв, и мне снова придется искать работу. Лицо Минь Хо приняло свое обычное выражение, он был собран и зол. Похоже, думал я, наш медовый месяц окончен. Краем глаза я взглянул на него, и по моей спине побежали мурашки. Таким я его еще не видел. Это было лицо беспощадного убийцы. Я всегда знал, что самые опасные из преступников – те, которыми движет личная ненависть. Именно она была теперь написана на его лице. Какую же роль он приберег для меня?
И в тот момент, когда раздался гудок и пароход стал медленно отваливать от берега, меня словно молния пронзила мысль: он убьет американца, заберет с собой женщину, а меня… Я же единственный свидетель. Вот почему он не желал говорить о своих планах. Я никогда не спешу с выводами и прежде, чем сделать решительный шаг, всегда прокручиваю всевозможные варианты. Но уж если я на что-то решился, меня не остановить. Недаром ко мне прилипло прозвище – Бульдог Блумфилд. Теперь я воспринимал Минь Хо по-другому. Чувство опасности, как зубная боль, то пронзало меня, то отступало на задний план. Это сейчас я все вижу, как на ладони, а тогда во мне лишь зародились подозрения, которые то усиливались, то ослабевали.
– Почему американец убил Пателя? – спросиля я Минь Хо.
– Не твоего ума дело, – отрезал он привычно жестким тоном.
Город исчез из виду, пароход набирал скорость, и как-то сразу наступила ночь. Я поспешил в кафе на верхнюю палубу. Минь Хо пошел за мной. Я заказал самую большую порцию мороженого – это был первый признак того, что на душе у меня скребли кошки. Минь Хо почти ничего не ел и не пил, а я снова надрался.
– Учти, Блумфилд, – сказал он, – это твой последний загул. Пока не поймаем их, ни капли спиртного, понял? – сквозь зубы прошипел он.
Я решил как следует выспаться и проспал чуть ли не всю дорогу до Барселоны, поглядел на нее одним глазком и снова залег до самой Пальмы.
Меня разбудил Минь Хо.
– Вставай, Блумфилд, прибыли.
– Посплю еще минут десять, пока они разгрузятся.
– На, выпей кофе и вставай. – И он протянул мне бумажный стаканчик с кофе, как протягивают кость собаке, чтобы она попрыгала, прежде чем ее получить.
– Жду тебя у трапа. Ничего не забудь. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что они – на этом острове?
– На этом острове и без них людей навалом.
– Люди меня не интересуют.
– Минь Хо, открой мне тайну – ты когда-нибудь отдыхаешь?
– Отдохну, когда мышь попадет в мышеловку.
И он вышел. Я неторопливо встал и посмотрел в окно, как идет швартовка. Наконец скрежет кранов и шум моторов стихли. Пора на берег. Охота началась.
Приходится снова исповедоваться. В старости можешь себе позволить говорить то, в чем постеснялся бы признаться молодым. Говорю сейчас, как на духу – я был одержим охотничьим азартом. О тех, за кем я гнался, я даже не думал. Знал, что они враги, вот и все. А о том, что это тоже люди, вынужденные по каким-то причинам скрываться, я не задумался ни на минуту. Не подумал, что они не только жертвы моей охотничьей страсти, но люди, подобные мне.
Испания мне понравилась сразу. Это была любовь с первого взгляда. Все здесь дышало радостью, люди приветливо улыбались, никто никуда не спешил и никому не грубил, а наоборот, старался помочь. В общем, я сразу понял, что поле для предстоящей битвы было весьма удобным. Но исхода сражения я предвидеть не мог, как не мог тогда предположить, что проведу в Испании остаток своих дней.
