Эмили Гиффин - Суть дела
— Да. С ним все хорошо.
— Он не поранился?
— Нет... не физически... Но тут произошел один инцидент, — спокойно произнес Ник. — Из школы звонили сначала тебе...
— Знаю. Я была в суде, — сказала Вэлери, чувствуя огромную вину за отключение телефона, а больше всего за то, что позволила себе полностью сосредоточиться на работе, пусть даже ненадолго.
— Ты выиграла? — спросил Ник.
— Да.
— Поздравляю.
— Ник. Какой инцидент?
— Инцидент... на игровой площадке.
У Вэлери упало сердце, когда он продолжил:
— Одна девочка его обозвала. Несколько детей засмеялись. Чарли разозлился и столкнул ее с перекладины. Девочка немножко поцарапалась. Они оба здесь, в кабинете директора.
— А ты где?
— С Чарли. Я только на минутку вышел из кабинета позвонить тебе... Когда твой секретарь сказала директору, что ты в суде, Чарли дал им мой номер. Он был очень расстроен... из-за обидных слов, из-за этой неприятности в целом.
— Он плачет? — спросила она, сердце ее разрывалось
—Уже нет... Он успокоился... С ним все будет хорошо,
— Прости, пожалуйста... — проговорила Вэлери, немного удивленная поведением Чарли, который позвонил Нику, а не Джейсону или ее матери. — Я знаю, как ты занят...
— Пожалуйста, не извиняйся. Я рад, что он мне позвонил... и я смог приехать.
— Я тоже, — сказала Вэлери, нажимая на педаль газа со смутным ощущением, что однажды уже это случалось.
Я приеду как можно скорее.
— Не спеши. Будь осторожна. Я побуду здесь.
— Спасибо, — произнесла Вэлери. Она уже хотела дать отбой, но собралась с мужеством и поинтересовалась, что сказала Чарли та девочка.
— Что? — переспросил Ник, явно увиливая, изо всех сил стараясь уклониться от ответа.
— Та девочка. Как она назвала Чарли?
— О... это... Да глупости... Не важно.
— Скажи мне, — попросила Вэлери, собираясь с духом.
Поколебавшись, он ответил, так тихо и невнятно, что Вэлери засомневалась, правильно ли его поняла. Но она поняла правильно. Она покачала головой, кипя, почти пугаясь собственной злобы по отношению к шестилетнему ребенку.
— Вэл? — От нежности его голоса на глазах у Вэлери выступили слезы.
— Что?
— Это только закалит его, — сказал Ник.
Через несколько минут школьный администратор вводит Вэлери в кабинет директора, внушительную комнату, украшенную восточными коврами, обставленную старинной мебелью, с большой бронзовой лошадью. Первой Вэлери видит Саммер, примостившуюся на краешке кожаного кресла. Девочка шмыгает носом и баюкает руку.
Длинными платиновыми волосами, ярко-зелеными глазами и изящным вздернутым носиком она напоминает Вэлери куклу «Барби-девочка». Это, очевидно, быстро развивающаяся девочка, одетая в опасно короткую джинсовую юбку и розовые угги, с губами, намазанными сверкающим блеском. Вэлери вспоминает, как еще в первый школьный день, наблюдая, как три девчушки с буроватыми волосами ходят по пятам за Саммер по классу, словно фрейлины, подумала: эта штучка еще даст прикурить. Она также помнит, как порадовалась, что у нее мальчик. Они настолько проще, особенно пока не начинают влюбляться. Во всяком случае, до поры до времени Чарли был невосприимчив к таким, как эта Саммер.
Но это было раньше.
Багровое лицо пришельца.
Она встречается глазами с Саммер, стараясь изо всех сил дать девочке почувствовать свою ненависть, проходит дальше в кабинет и видит Чарли, Ника и мистера Петерсона, директора школы, высокого, стройного мужчину с моложавым лицом, преждевременной сединой и круглыми очками в тонкой металлической оправе.
— Спасибо, что приехали, — говорит мистер Петерсон, поднимаясь из-за массивного орехового стола. Он слегка шепелявит, а скромная манера держаться контрастирует с его положением руководителя.
— Ну а как же, — говорит Вэлери и извиняется за отключение телефона.
— Ну что вы... Мы тут во всем разобрались. Получили возможность поговорить... И очень приятно было познакомиться с доктором Руссо, — говорит директор.
Ник встает, чувствуя себя неловко, и тихонько обращается к Вэлери:
— Я подожду в коридоре.
Затем обменивается прощальными любезностями с мистером Петерсоном и тактично выходит.
Вэлери занимает место Ника, положив руку на колено Чарли. Она смотрит на сына, но тот упорно глядит не на нее, а на свои кроссовки, завязанные двойным узлом. Маска снова надета, и Вэлери предчувствует, что она еще долгое время останется на месте.
— Мы ждем только мать Саммер, — объясняет доктор Петерсон, барабаня длинными пальцами по краю стола. — Она тоже едет с работы. Скоро будет.
Несколько минут они ведут разговор ни о чем, потом в кабинет врывается запыхавшаяся не очень молодая крупная женщина с простой стрижкой и в плохо сидящем костюме — юбка и пиджак с подплечниками. Не дожидаясь, пока мистер Петерсон представит ее, она жмет Вэлери руку с необычной смесью уверенности и застенчивости.
— Я Беверли Тернер, — говорит она. — А вы, должно быть, мама Чарли. Я слышала, что случилось. Я очень сожалею.
Затем она опускается перед Чарли на колени и извиняется, а Саммер начинает всхлипывать, явно претендуя на сочувствие, но это не помогает. Напротив, Беверли бросает на нее гневный взгляд, чем еще больше обезоруживает Вэлери. Она даже как будто смягчается в отношении девочки, что казалось невозможным всего несколько секунд назад.
— Ты извинилась перед Чарли? — сурово глядя на дочь, спрашивает Беверли Тернер.
— Да, — отвечает Саммер с дрожащей нижней губой.
Ничуть этим не тронутая, Беверли поворачивается к Чарли за подтверждением:
— Это так?
Чарли кивает, не отрывая взгляда от своей обуви.
— Но он не извинился, — всхлипывает Саммер. — За то, что сделал мне.
— Чарли? — обращается к нему Вэлери.
Он поправляет маску, потом качает головой, отказываясь.
— Злом зла не исправишь, — продолжает Вэлери, хотя втайне не согласна с этим. — Попроси прощения зато, что толкнул ее.
— Прошу прощения, — говорит Чарли. — За то, что толкнул тебя.
— Ну вот, очень хорошо. Очень хорошо, — с довольным видом произносит мистер Петерсон. Он складывает ладони вместе, и Вэлери сосредоточивает взгляд на его золотом перстне-печатке. Она делает вид, что слушает его последующую выразительную речь: красивые слова о том, как надо ладить между собой и уважать других членов сообщества, — но не переставая думает о Нике, дожидающемся снаружи. Такая сильная от него зависимость одновременно нравится ей и внушает страх.
Мистер Петерсон завершает разговор, встает и отпускает на сегодня детей по домам, пожимая на прощание матерям руки. Оказавшись за дверями его кабинета, Вэлери облегченно вздыхает, а Беверли понижает голос и в последний раз извиняется. Лицо у нее огорченное и искреннее — у Роми никогда такой искренности не было.
