Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…
— В Центральной Африке.
— Вы не могли бы сказать точнее, графиня?
— В Заире. Она работает в Заире.
— С этими горячими вирусами?
— Да, мадам, я же сказала. Это ее работа. Она работает с ними семь лет, особенно над филовирусами.
— А это что?
— Иногда так называют нитевидные вирусы, «фило» на латыни означает «нить». Они очень заразны и смертельны. Смертоносны.
В дверь постучали, и Юбер внес поднос с чаем.
— Простите, мадам, — сказал он, — ставя поднос на старинный столик перед камином, — налить чай, мадам?
— Да, спасибо, Юбер.
— Это, кажется, очень опасные исследования, — пробормотала Вивьен Трент.
— В современной медицинской науке это — самая опасная работа, — ответила я. — Малейшая ошибка, любой промах, и она заражена. Если что случится, она, конечно, умрет. Вакцин против этих вирусов не существует.
29
Мы молчали, и она, и я, пили чай с лимоном, а потом Вивьен Трент сказала, поставив чашку:
— Кажется, я читала о горячих вирусах. Они редко встречаются, не так ли?
— Очень редко, но они на столько смертоносны, что я не могу даже думать о них, — ответила я. — Как я уже только что объяснила, против не существует никаких вакцин, никаких лекарств. Они убивают через несколько дней, и самым разрушительным образом.
— Как?
— Не нужно вам знать об этом, — ответила и отпила чаю.
Вивьен Трент не настаивала. Она спросила спокойно:
— Если я не ошибаюсь, они появились в Африке?
— Да, это так.
— Где именно?
— В разных областях. Я ведь не специалист, — я улыбнулась.
— Но вы, конечно, говорите с дочерью о ее работе? Она вам рассказывает о ней?
— Да, иногда кое‑что рассказывает.
— Значит, вы должны разбираться в этом лучше, чем остальные, графиня, чем я, например.
— Вероятно.
— Графиня де Гренай, простите, если я кажусь вам любопытной. Я нелюбопытна. Я просто пытаюсь разобраться в работе вашей дочери. Для очерка о Себастьяне. Не говоря уже об их романе, мне кажется, что у нее, должно быть, очень много общего с Себастьяном. Ведь его фонд финансирует медицинские исследования в Африке, борется с болезнями. И, конечно, он очень любил Африку, много знал о ней. Они, наверное, хорошо понимали друг друга… — Замолчав, она протянула руку к сумке. — Вы не будете возражать, если я кое‑что запишу? Просто чтобы у меня была общая концепция.
Я было заколебалась, но потом, прежде чем я сама себя успела остановить, согласилась.
— Нет, не буду, прошу вас, мадам Трент.
— Большое спасибо. — Ее улыбка была теплой, покоряющей. Она достала блокнот и ручку и продолжила: — Вы говорите, что вирусы появились в различных областях Африки. Ваша дочь когда‑нибудь рассказывала вам, что‑нибудь об их происхождении?
— Ариэль и другие врачи и ученные, работающие в этой сфере, считают, что вирусы появились из дождевых лесов Африки. Ариэль полагает, что они существуют миллионы лет. Но до последнего времени они были не известны. Не открыты. Дочь объяснила мне, что поскольку тропические леса сейчас систематически уничтожаются, вирусы начали выходить оттуда. Распространяться. И они перешли на человеческую популяцию.
— Но как же это происходит? — спросила она, голос ее стал на октаву выше, умные глаза смотрели с напряженным вниманием.
— Ученные открыли, что обязана может быть носителем вируса, а другие обезьяны в свою очередь заражаются от нее и сами становятся носителями. Ариэль говорила, что вирусам как‑то удается мутировать, изменять генетическую структуру, чтобы перейти от обезьяны на человека.
— Боже, это действительно страшно! — воскликнула она. Потом с сочувствием сказала: — Вероятно, вы живете в постоянном страхе, волнуясь за дочь.
— Да, — отозвалась я, а потом неожиданно для самой себя пустилась в откровенность: — Я боюсь за Ариэль. Все время боюсь. Я стараюсь не думать о ее работе. Она человек талантливый и умелый, она аккуратна и предусмотрительна, но…
Я замолчала и взяла свою чашку. Я вспомнила, что не собиралась долго беседовать с Вивьен Трент. Но она действовала на меня самым обезоруживающим образом. Ее мягкая, привлекательная манера производила хорошее впечатление, и в ее обществе мое напряжение ослабло. Мне было с ней легко. Как только она вошла в салон, я заметила в ней что‑то особенное — что‑то утонченное и сдержанное. Инстинктивно я поняла, что на нее можно положиться, что это хороший человек. И потом, мы ведь говорим только о работе Ариэль. Тут лишнего уж никак не скажешь.
— Как это, вероятно, давит на вас, графиня де Гренай, — говорила между тем госпожа Трент, — жить и все время думать об этом… Об опасности, грозящей человеку, которого вы любите, я хочу сказать. Я это хорошо знаю. Много лет назад, когда я была женой Себастьяна, а он уезжал один туда, где беспорядки, революции или перевороты, я почти теряла сон от беспокойства. Я была уверена, что он получит пулю или подорвется. Или его похитят мятежники. Или он подцепит какую‑нибудь неизлечимую болезнь. Он ездил по Африке, совершенно не заботясь о себе, и у меня просто сердце разрывалось, когда я думала, какому риску он подвергается. — Она улыбнулась и слегка пожала плечами. — Но с ним никогда ничего не случалось. Я частот говорила ему, что у него за плечом стоит ангел‑хранитель.
Я молча кивнула. Я тоже надеюсь, что у моей дочери стоит за плечом ангел‑хранитель, когда она работает в лаборатории. Ни днем, ни ночью я не забываю, что если она сделает хоть малейшую ошибку, это может стоить ей жизни.
Мои размышления прервала Вивьен Трент.
— За последние годы о горячих вирусах написано очень много, не говоря уж о вирусе СПИДа. Кажется, один из самых смертоносных называется «марбургским вирусом»?
— Да. Он относится к тем нитевидным вирусам, о которых я вам говорила.
— Ариэль работает с ним?
— Не только.
— А с чем еще?
— С вирусом, который называется «Зболе Заир». Это самый смертоносный из всех. Он убивает в девяти случаях из десяти.
— О Боже! Это страшно!
— Да.
— А какие симптомы?
— Сильное кровотечение… страшное кровотечение… оно вызывает лихорадку… — мой голос прервался. Эти ужасы я никогда не могла даже представить себе.
Вивьен Трент обдумала услышанное, потом сказала:
— Что побудило доктора де Гренай стать вирусологом?
— Ариэль всегда интересовалась вирусами и Африкой, и в один прекрасный день эти интересы совпали.
— Значит, она всегда хотела быть врачом?
— Не практикующим врачом, а ученым; она мечтала об этом с детства.
