Жанна Курсунская - У кого как...
Снег мягко опускается на праздничный Будапешт, превращая красные светящиеся буквы «У Ринат» в новогодние сюрпризы. Давно забытое мальчишеское волнение меняет ритм моего сердца. С удивлением сознаю, что едва выдержал двадцать часов нашей разлуки и если сейчас, сию минуту не увижу Синди, вряд ли справлюсь с чувством отчаяния. Снимаю снежный налет с каменного выступа здания, леплю ледяной шарик, и вдруг точно такой же попадает мне в щеку. Возмущенно поднимаю голову. Синди несется навстречу.
– Извини! – целует меня, трет покрасневшее место. – Извини – промахнулась.
– Ничего себе, промахнулась! Хотела в глаз, что ли, залепить?
– Нет, в плечо...
Смотрю в ее сверкающие глаза, перебираю холодные снежные волосы, не выдерживаю, прижимаю Синди к себе, и легкое безмятежное блаженство охватывает меня. Мы стоим обнявшись несколько мгновений или, может быть, целую вечность, и тут в мое сердце проникает щемящий страх потерять ее. Страх возвращает меня в реальность, ожесточает, и я слышу свои уничтожающие слова:
– Проститутки не бросают снежками в клиентов.
– У тебя большой опыт общения с ними?
– Достаточный...
Мне хочется, чтобы Синди сказала: «Я не проститутка», – но она отстраняется, смотрит холодно, насмешливо.
– Сколько тебе заплатить, чтобы ты поехала со мной в отель на всю ночь?
– Десять тысяч долларов...
Останавливаю такси. Садимся на заднее сиденье, отрываю «дипломат», выписываю чек.
– Твое настоящее имя?
– Синди Коэн.
Холодный пот мгновенно выступает на теле, словно омытом иерусалимским зимним ливнем. Сам Всевышний велит мне вывести на путь истинный эту заблудшую душу!
– Коэн – девичья фамилия?
– Да.
– Значит, ты еврейка?
– Да...
Две тысячи лет назад ее праотцы служили в Святая Святых еврейского Храма, хранили Ковчег Завета, учили Торе, жертвовали собой ради бесценных свитков. Неужели Синди знает все это? Вряд ли. Почему она не вышла замуж? Почему оказалась на дне жизни, в грязном водовороте человеческих страстей?
– А ты кто по национальности, Ришар? Француз?
Отдаю Синди чек. Даже не взглянула на него, опустила в сумочку – и все. Мне не хочется говорить о себе.
Я обдумываю предстоящую беседу, взвешиваю каждое слово. Я должен убедить эту девочку изменить свою жизнь. Водитель выключает свет в салоне такси. Вижу силуэт Синди. Мокрые волосы вспыхивают от придорожных огней, окружают лицо божественным нимбом. Синди берет мою руку, касается ее горячими губами. Страсть, будто лазерным лучом, пронзает меня и угасает в глубоких глазах девочки. Понимаю, что уже никогда не буду обладать ею. Заставляю себя убрать руку от нежных губ, обнимаю по-братски за плечи, чувствую мягкую кожу ее изящной курточки. Синди преданно прижимается ко мне и больше ни о чем не спрашивает...
Как жаль, что у меня нет видеокамеры! Ужасно хочется снять на память восхищенные глаза Ринат. Этот чудесный момент, когда она, умирая от любопытства, разворачивает пеструю бумагу, видит розовую бархатную коробочку и почти задыхается от восхищения. Я подарила сестре бриллиантовый магендавид на тонкой золотой цепочке. Магический камешек притягивает к себе луч света, разбивает его на миллиарды сверкающих брызг.
– Ты сумасшедшая, Синди!
– Носи на здоровье! То есть на счастье.
Ринат надевает украшение, и шестиконечная звездочка плавно опускается в мягкую ложбинку между грудей. Ровно в то место, где покоится ее душа... Покоится... Беспокоится...
– Где ты его купила?
– В ювелирном магазине в фойе отеля.
– Там же для туристов! В два раза дороже, чем на окраине Будапешта.
– Да? Я не знала. Неважно.
– Синди, что происходит? Как ты оказалась в отеле?
– Мы встретились вчера с Ришаром около твоего клуба. Он спросил, сколько мне нужно денег за всю ночь. Я сказала: десять тысяч долларов. Выписал чек, поехали в отель, а утром купила тебе бриллиант.
– Десять тысяч долларов?!
– Только, пожалуйста, постарайся мне не завидовать.
– Постараюсь, тем более что твой подарок стоит примерно треть этой суммы.
– Примерно треть.
– Значит, ты провела с Ришаром всю ночь?
– Да.
– Было хорошо?
– Чудесно!
– Сказала ему, что ты не проститутка?
– Нет...
– Почему?
– Полночи Ришар убеждал меня не заниматься этим. Не могла отказать себе в удовольствии выслушать его пылкие доводы.
– Значит, пылкими на сей раз были только доводы? – Ринат насмешливо смотрит на меня из зеркала.
Я счастлива, что сестре удалось справиться с завистью.
– – Он очень странный человек...
– Главное – богатый.
– Ты опять за свое!
– Нет, Синди, я хотела сказать, что ты вряд ли способна влюбиться в нормального человека.
– Действительно... Давай поедем куда-нибудь, пообедаем.
– Хочешь за пять оставшихся от отпуска дней растратить семь тысяч долларов?
– Не знаю... Мне очень грустно.
– Ришар втюрился по уши, ты, кажется, чувствуешь то же самое. Нет никаких поводов для грусти.
– Откуда ты знаешь, что Ришар втюрился?
– Дорогая, деньги – отличный барометр любви. Десять тысяч долларов за одну ночь – это симптом страсти на грани сумасшествия.
– Самое страшное... Будь он бедным, я бы никогда с ним не встретилась.
– Если бы ты родилась лягушкой, вы бы тоже никогда не встретились.
– Почему лягушкой?
– А почему бедным? Лучше скажи: у вас действительно ничего не было этой ночью?
– Под утро я уснула у него на коленях...
Сообщаю жене, что вернусь через неделю, отключаю телефон, задвигаю мягкие серебристые шторы, закуриваю сигару, опускаюсь в кресло и сразу вижу Синди – обнаженную, манящую, в круглой ванне с прозрачной водой. Меня возбуждает в ней буквально все: каждая частичка ее тела, каждый взгляд, жест... Зачем мне понадобилось возвращать ее на путь истинный? Я же приехал в Будапешт, чтобы предаться сексуальным утехам, а не спасать заблудшие души! Что дала мне прошедшая ночь? Что?.. Как старец Илиягу, рассказывал я Синди о еврейской религии, о тысячелетних традициях, которые сохранили народ и позволили ему вернуться в Иерусалим. О Боге. О счастье семейной жизни. Синди слушала очень внимательно, как ребенок, которому рассказывают таинственную сказку, но не ответила ни на один из моих вопросов. Сегодня я знаю о ней ровно столько, сколько знал вчера, то есть – ничего. Мои наставительные речи были прерваны трогательной просьбой Синди посидеть у меня на коленях. Я не смог отказать.
Не знаю, сколько времени я сидел так... Час, два... Боялся пошевелиться, нарушить нечаянно ее сон... Никто и никогда не спал у меня на коленях... Я живу с женой десять лет. У нас нет детей. Такую огромную нежность, наверное, можно испытывать только к дочери. Глупости! Синди – не ребенок, она младше меня всего лет на десять. Господи! Даже о ее возрасте я не имею представления... Мягкий снег бился мохнатыми лапами в морозное окно, озарял комнату таинственным бледноватым светом...
