Линда Барлоу - Подарок на память
Верит ли она Блэкторну? Нет, с чего?
Так почему же она согласилась прийти сюда?
Эйприл взглянула на Роба. Он сидел на том же диване, чуть поодаль от нее, откинувшись назад и закинув руки за голову.
«О Господи! — подумала Эйприл. — Я же здесь потому, что хочу его. Это же просто как дважды два».
Роб поймал ее взгляд и улыбнулся.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Эйприл засмеялась и замотала головой.
Роб протянул к ней руку, и Эйприл слегка вздохнула, когда рука эта, коснувшись ее волос, мягко заскользила по шее и спине.
— Могу я задать один вопрос?
— Разумеется.
— Ведь ты знал мою мать еще до того, как она наняла тебя своим телохранителем? Как ты с ней познакомился?
Роб несколько замялся.
— Я встретил ее года два назад, — после довольно долгой паузы ответил он. — После того, как заболела Джесси.
Эйприл подсела к нему поближе. Ей хотелось сказать: «Расскажи», но вслух она этого не произнесла, надеясь, что Роб сам захочет ей все рассказать.
— Джесси узнала о работе Рины, которая тогда уже вела программу «Новый век». Джесси поставили диагноз — рак яичников. К тому времени, когда врачи обнаружили болезнь, уже пошли метастазы. — Роб говорил ровным голосом, но Эйприл чувствовала, каких усилий ему это стоило. — Мы начали с традиционных видов лечения — химиотерапия и все прочее, — но для Джесси это было ужасно. Она плохо переносила препараты. Гораздо хуже, чем другие больные. Визиты к онкологу были для Джесс сущим адом. Я чувствовал себя тюремщиком, ведущим беспомощную жертву в камеру пыток. И вот тогда-то один наш знакомый подарил нам экземпляр книги Рины по проблемам здоровья и альтернативной медицине.
Джесс была глубоко потрясена идеей исцеления с помощью позитивного мышления, смеха, музыки, оптимизма, медитаций и прочей дребедени. Она говорила мне, что должна сконцентрировать и упорядочить свою энергию, контролировать и направлять свои мысли. Все это, решила она, гораздо важнее химиотерапии.
Я не был с этим согласен. Я считал, что она должна направить всю свою энергию на медицинское лечение, а не тратить время и силы на излечение по волшебству. Но когда я увидел, насколько решительно она настроена… В общем, это был не тот случай, чтобы бороться с ней. И к тому же я понял, как важно для нее сознавать, что осталось еще что-то, над чем она может осуществлять хотя бы небольшой контроль.
На Джесс сильно повлияла также книга Рины о раке. Она нашла в ней «эмоциональное излечение» или что-то в этом роде, как она говорила. Книга лежала у нее под подушкой, и всякий раз перед сном она читала ее с упоением. Джесси написала Рине, и они стали переписываться. — Роб умолк, и Эйприл видела, как напряглись его спина и плечи. — Когда Рина узнала, что мы живем на Лонг-Айленде, она приехала к нам с визитом. Она посоветовала Джесси связаться с несколькими целителями, специализирующимися на раке. Постепенно Джессика совершенно отказалась от традиционного лечения. Я возражал, хотя в глубине души понимал, что осталось надеяться только на чудо.
Джесс становилось все хуже и хуже. Но она не теряла надежды. «Горизонты власти» не спасли Джесси, но помогли морально: благодаря им она до конца своих дней верила в собственные силы, в самоконтроль и даже в самоисцеление.
После смерти Джесси Рина не только приехала на похороны, но еще какое-то время оставалась со мною, следя за тем, чтобы я не взялся за бутылку. Джесси просила меня бросить пить, и я обещал. Но, проклятие, она ведь ушла! С той поры я мечтал только об одном — снова быть с ней.
— А ты раньше пил? — спросила Эйприл.
— Я служил во Вьетнаме, — как бы пытаясь оправдаться, сказал Роб. — И после него все было хуже некуда. Выпивка где-то как-то помогала адаптироваться… Многие побывавшие во Вьетнаме, вернувшись к мирной жизни, начали пить, оправдывая себя тем, что очень трудно приходится после стольких лет, проведенных в аду. Как бы там ни было, а мне повезло — я «завязал», как говорится, в расцвете лет. С тех пор у меня никогда не было запоев, хотя порою приходилось туго.
Особенно после смерти Джесси.
Рина постоянно поддерживала связь со мной. Она знала, что я не верю во всю эту дребедень с «Горизонтами власти», знала, что я зол на них, поскольку Джесси, как мне казалось, ушла так быстро лишь потому, что отвернулась от традиционной медицины. И тем не менее Рина продолжала звонить мне. По-другому ее доброту не оценишь, как только сказав, что это была настоящая доброта.
Эйприл покачала головой. Непостижимо! Неужели это ее мать?
— Надо сказать, что такая забота с самого начала приводила меня в недоумение, — продолжал Роб. — То, что мы знаем о твоей матери, или думаем, что знаем, слишком противоречиво. Как может женщина, поддерживавшая Джессику и заботившаяся обо мне, оказаться человеком, которого нам описала Изабель? Как могла она навсегда бросить тебя? Бог знает, люди сложны, их поведение зачастую непредсказуемо, но я никак не могу разобраться в Рине. Здесь все не сходится, не поддается здравому смыслу.
— Да, я понимаю. Меня это тоже приводит в замешательство. Кейт обожала Рину, а Кейт, между прочим, далеко не дурочка.
Как-то незаметно во время рассказа Роба они оказались рядом друг с другом; теперь они сидели бок о бок в центре дивана. Рука Роба все так же покоилась на шее Эйприл.
— Послушай. Я хочу, чтобы ты знала. Когда Джесси заболела, во мне будто что-то сломалось. До этого я считался довольно уравновешенным парнем. Оптимистом. Конечно, у меня были свои взлеты и падения, но я плыл по течению и никогда не погружался настолько глубоко, чтобы не суметь выскочить на поверхность. Понимаешь?
— Не совсем.
— То, что Джесси заболела раком и умерла такой молодой, было для меня полнейшей бессмыслицей. До этого я думал, что живу в логически организованном мире. Черт, может быть, именно поэтому я пошел на службу в органы правосудия. Я верил в некую абстракцию, имя которой Справедливость. Работая в ФБР, я видел, как пресекаются преступные сделки, и это было прекрасно. Если хочешь, назови меня идеалистом. Не стану возражать. Но тогда защита законности на федеральном уровне казалась мне единственной возможностью жить достойно. Мы мнили себя исключительными — этакими стражами закона в «белых перчатках». Мы не брали взятою честь и слава нашей страны была для нас превыше всего. Конечно, и у нас случались проколы, но мы оставались честными парнями. Если страдали невинные люди, мы спешили им на помощь, и тут нам не было равных.
Эйприл погладила его ладонь. Теперь она понимала, куда клонит Роб, но не перебивала его.
