Доверься мне (ЛП) - Сквайерс Мэган

— Я могу представить, как такое произошло. Лео, вполне естественно чувствовать себя так. То есть, я так думаю. Я не была в твоей шкуре.

— Нет, — усмехнулся он, опустив голову. И посмотрел на меня сквозь тёмные ресницы, уголки его губ изогнулись. Чёрт возьми, он выглядел так сексуально. Даже когда говорил о раке и смерти. Как у него это получалось? — Нет, тебе просто нравится обливать меня кофе.

Я не смогла сдержать улыбку, вспомнив тот день. Это было не так давно, но теперь всё в моей жизни и будущем по — другому. Иногда перемены к лучшему.

— Я думала, что мы сошлись на том, что я пыталась раздеть тебя, — прыснула я и одарила его собственной кокетливой ухмылкой.

Лео замер.

— Впоследствии оказалось, что ты получила больше, чем ожидала, верно? — Я увидела боль в его глазах, он поменял позу, ткань у воротника натянулась рядом со шрамом, выглядывающим из выреза. То был уродливый рубец, который никоим образом не портил его красоту. Казалось глупым, что люди говорили, будто красота заключена во внешности. Они все неправильно поняли. Нет ничего плохого в том, чтобы быть физически привлекательным. Красота исходила изнутри и просачивалась наружу, и Лео представлял собой самого красивого мужчину, которого я когда — либо встречала.

— Лео, я люблю тебя. Надеюсь, ты знаешь это. — Вдруг мой телефон вырубился, и песни перестали проигрываться. Стало тихо, только сквозь закрытые окна с улицы доносились приглушённые гудки автомобилей и гомон толпы. Прежде я не говорила ему этих слов, хотя казалось, что они долго ждали своего часа, чтобы сорваться с моего языка. — Единственное, на что я рассчитывала после встречи с тобой, так это то, что ты станешь моим новым вдохновением, но ты дал мне намного больше, чем это. — С осторожностью я поднесла палец, чтобы провести им вдоль шва на шее. Я не была уверена, причинит ли ему это боль, но мне требовалась ощутить его.

Сначала Лео поморщился, закрыв глаза, но затем расслабился под моим прикосновением и позволил оставить там руку. Я почувствовала у себя под кожей края раны и то, как их сшили вместе.

— Тот рисунок, что я изобразила сегодня. Знаешь, что случилось, когда я делала набросок?

Он покачал головой в качестве «нет», как будто слова не могли выбраться наружу.

— Это первая работа, создавая которую, я по — настоящему была переполнена эмоциями. — Обхватив его щёки ладонями, я притянула его ближе к себе. Он переметил вес, чтобы придвинуться. — Благодаря тебе, сегодня я стала художницей, Лео. Потому что теперь я знаю, каково это — создать то, что представляет собой продолжение моей души. Такое случается с подлинными творцами. — Он не позволил мне добавить что — то ещё: рот Лео встретился с моими. С наших губ сорвались вздохи удовлетворения, Лео отстранился и недоверчиво покачал головой. — Ты стал продолжением моего сердца, Лео, теперь моё бьётся ради твоего. Поэтому, если когда — нибудь снова у тебя возникнет соблазн запереть его на замок, позволь моему принять эстафету, хорошо?

— Ты же понимаешь, что я не заслуживаю тебя, да? — Он прикусил нижнюю губу. Чёрт, это возбуждало. Мне пришлось напомнить себе, что, скорее всего он перенёс операцию лишь пару дней назад. Сомневаюсь, что доктор разрешил ему тот вид физической деятельности, что был у меня на уме. Мы не могли торопиться и, возможно, именно это нам и требовалось. Всё остальное произошло слишком быстро. Никогда не думала, что можно подарить своё сердце в один момент, действуя непроизвольно, инстинктивно. Не было похоже на то, чтобы я передала своё Лео, скорее, словно я взяла одну из его рогаток и запустила из неё в его направлении. Я лишь благодарна ему за то, что поймал его и сохранил.

— Нет, вероятно, ты не заслуживаешь меня, — поддразнила я. — Но рак ты тоже не заслужил, так что, возможно, ты король в получении того, чего не заслужил.

— Я король незаслуженного, а ты королева поспешных выводов. — Он рассмеялся. И выглядел при этом таким молодым. Непринуждённым в каком — то роде. Может, я достучалась до него, а может, он наконец принял жизнь такой, какая она есть. Позвольте себе заглянуть в ваше будущее из вашего ненадёжного настоящего. — Как по мне, мы два сбитых с толку человека в королевских масштабах.

— Может и так, а может, и нет. — У меня не имелось ответа. — Но у меня нет никаких сомнений по поводу того, что я хочу сделать сейчас.

— Дай угадаю. — Лео склонил голову. — Это связано с рисованием?

— Кое — что связанное со сном.

— Со мной? — По его лицу скользнула тень сомнения. Я заколебалась. Это хорошее предположение, но не совсем то, на что я рассчитывала.

Я закинула ногу на диван; носком вперёд, как когда выходила из машины, тогда во Флоренции. Но в этот раз Лео не смотрел на неё. Он глядел мне прямо в сердце. Оно полностью принадлежало ему, он мог делать с ним всё, что хотел. Я протянула руку в выжидающем жесте и смело велела:

— Пойдём со мной.

Глава 27

Я проснулась, ощущая на груди тяжесть правой руки Лео. Но этот вес не был мёртвым грузом. Скорее лёгким, осторожным. Лишь нежное касание, чтобы не разбудить меня. По тому, как его тело прижималось к моему, я не сомневалась, что он не спал.

Упершись бедром в матрас, развернулась, чтобы устроиться у него на груди. К моему удивлению, он не пошевелился. Лео спал, как убитый. Такой крепкий, безмятежный сон — это своего рода чудо. Он на протяжении стольких лет нёс на себе тяжкое бремя, которое подавляло его решимость. Если хотя бы на одну ночь можно было бы взвалить эти заботы на себя — это всё, чего я только могла пожелать.

Всё, чем мы занимались — сон. Лео позволил раздеть его, я снимала с него рубашку так, словно разбинтовывала рану: медленно и осторожно. Вместо этого я наложила свои повязки: мои губы залечивали каждый участок его кожи, моё сердце билось напротив его.

Он плакал. Мы поджали колени, прижавшись телами друг другу, и обвили руки друг вокруг друга, как прутьями. Лео опустил голову мне на плечо, и я удерживала его, пока он сотрясался. Его дыхание было рваным, тело содрогалось. Я стала его тихой гаванью, переняла все его страдания. Временами из него вырывались надрывные стоны, полные страха и тревоги, иногда это были беззвучные болезненные рыдания.

Я не сомневалась, что он плакал по матери. Потому что Лео не выглядел мужчиной, который переживал о будущем. Он скорбел. Потерянный, напуганный мальчик, покалеченный эмоциями, с которыми не смог совладать. Уверена, все говорили ему, что он должен быть сильным. Но, возможно, быть сильным и прятаться от боли, выстраивая ограждения, чтобы не подпустить её близко — это не одно и то же. Возможно, сила в исцелении от этого страдания. Сначала позволить образоваться этим сколам и трещинам, и только потом залатать их.

Вот, что происходило с Лео, пока он плакал. Он исцелялся. И я удерживала его.

Наконец, несколько часов спустя, мы уснули. После того, как Лео смог снова говорить, я выслушала его. У него четвёртая стадия. Перспективы не очень хорошие, по крайней мере, с точки зрения доктора. Но наши ожидания основывались не на статистике и цифрах, а на надежде, которую мы позволили себе сохранить. На мечтах, на которых строилось всё наше существование.

В глубине души я знала, что не имело значения, какой бы долгой ни была моя жизнь, она бы включала в себя Лео. И, может, по обычным стандартам он мог предложить не так много времени. Не уверена. Но этого было бы достаточно. В нашем распоряжении имелось настоящее, и большего нам не нужно. Это всё, чем мы могли заручиться.

Наконец я заполучила Лео.

Свою родственную душу.

Из всех тех рисунков, что создала за эти годы, из всех тех скульптур, что вылепила, и картин, что изобразила кистью на бесчисленных холстах — это моё любимое творение.

Мы. Вместе. Нас ждали многообещающее будущее и жизнь, полная надежд, потому что мы позволили их себе, не обращая внимания на то, что шансы не на нашей стороне.