Элизабет Бушан - Месть женщины среднего возраста
– Роуз, раз уж мы с тобой разговариваем, скажи: ты всегда сама решала, какой книге отвести центральное место в еженедельном выпуске?
– Разумеется, – ответила я. – Кому еще это решать?
– Ты следишь за рубрикой?
– Нет, не слежу. А надо? Неужели она не безупречна?
– Не буду отвечать на твой вопрос. Но иногда опыт все же имеет значение.
– Не вынуждай меня высказываться опрометчиво.
– Звучит интригующе. Может, зайдешь на ланч?
Я была ошарашена.
– В офис?
– Не будь идиоткой. В ресторан, на твой выбор.
– Нет, спасибо.
Таймон хихикнул.
– Увидимся в «Капризе».
Нил остался доволен моей работой и пригласил меня на ужин в кафе Палаты Общин. К моему изумлению, мне понравилось слушать политические сплетни. После ужина работодатель отвел меня в бар выпить по рюмочке.
– Я вижу кое-кого, с кем тебе, возможно, хотелось бы познакомиться. Чарлз, познакомься с Роуз Ллойд. Она проводила для меня исследование. Роуз, это Чарлз Мэддер.
«Роуз – моя жена, – говорил, бывало, Натан небрежным собственническим жестом касаясь моей руки. Это было уже после того, как дети выросли и он решил, что может гордиться моей работой. – Она литературный редактор».
О барную стойку облокотился высокий смуглый мужчина. Он был худой, почти тщедушный; лицо, покрытое морщинами, таило невыразимую печаль. Он не был похож на человека, который, по всеобщему мнению, содержал любовницу с экзотическими вкусами.
– Привет, Нил.
– Мне очень жаль, что ваша жена умерла, – сказала я.
Он изучил содержимое стакана.
– Мне тоже.
– Надеюсь дети… оправились. – Мужчина посмотрел на меня таким взглядом, будто хотел сказать: давайте покончим с сочувственными фразами, потому что лишь правда имеет значение – дети не оправятся еще очень долго. – У меня были причины задумываться о вашей семье, – продолжила я. – Когда произошла трагедия, я работала в «Вистемакс Груп». Многие из нас чувствовали ответственность.
На лице его было презрение и усталость.
– Вы хоть знаете, что Флора сама к ним пришла? Так они и пронюхали об этой истории.
Я оглянула бар: это было мужское заведение: пузатая кожаная мебель, большие пепельницы и миазмы сигаретного дыма.
– Я понятия не имела.
Он пристально посмотрел мне в лицо.
– Для сотрудника «Вистемакс» вы слишком милы.
– Дело не в том, милый ты или нет. Есть множество милых людей с правильными мыслями, которые работают в нашей газете. Да и в любой газете.
– Вот вам свободная пресса.
Мы продолжали разговор, передо мной был человек, которому досталось немало боли как в личной, так и в общественной жизни. Я тихо сказала:
– Прессе нужны личные истории, чтобы оживить печатные страницы. В этом отношении, она всего лишь занимается своей работой.
Нил коснулся моей руки:
– Мне надо поговорить с одним знакомым. Буду через минуту.
Я обратилась к Чарлзу Мэддеру:
– Иногда мне кажется, что на деле свободная пресса добивается прямо противоположных результатов: все так боятся разоблачения, что уже не поступают и не высказываются честно. Честные мысли не выносят рассмотрения прессой – они рискуют стать заложниками судьбы. Или же честность неверно интерпретируется и превращается в ложь.
Чарлз Мэддер зажег сигарету и затянулся с таким видом, как будто в первый раз попробовал курить.
– Самое смешное, что Флора оставила их в дураках. Слышали историю о том, как полицейский застрелил вооруженного подозреваемого, а потом оказалось, что таким усложненным способом жертва совершила самоубийство? Флора сделала то же самое. Она спровоцировала прессу, чтобы та вынудила ее убить себя. – Он сделал еще одну затяжку. – Я уверен, она сделала это специально. – Он посмотрел на клубы дыма, вздымающиеся к потолку. – Она получила почти все, чего добивалась. Умерла обманутой женой, так, что все ее жалели, все сочувствовали. – Он пожал плечами. – Покончила с собой. – Мэддер запнулся, потом продолжил: – В этом смысле Флора была умна; ей удалось скрыть, что на самом деле она была ненормальной. Она заставила журналистов сделать так, чтобы никто никогда об этом не догадался.
Собеседник хотел меня шокировать, и ему это удалось. Я задумалась о той тонкой грани, что проходит между видимостью и правдой, о том, как легко ее не заметить.
– Мне очень жаль.
– Вы замужем?
– Не знаю. Я в подвешенном состоянии. Мой муж ушел от меня к молодой женщине; но по крайней мере об этом не кричали все газеты.
В его темных глазах вспыхнул интерес.
– Ага, теперь понятно, почему Нил…
Я посмотрела в его измученное, усталое лицо, и прониклась сочувствием.
– Нил – министр, он женат и амбициозен. Чарлз Мэддер прекрасно меня понял. Он улыбнулся, и я поняла, что некогда он был привлекательным мужчиной.
– Как и я когда-то. Как и я.
* * *Мне позвонила сотрудница Хэла.
– Не возражаете, если я дам ваш телефон Хэлу Торну? Он очень настаивает, и я решила сначала спросить у вас.
По ее тону было понятно, что только ненормальная упустила бы такую возможность.
– Вполне в духе Хэла. Ее тон изменился:
– А, так вы его знаете.
Я выглянула в окно. Лето близилось к концу. Вечера стали прохладнее, темнее. Сад утратил воздушно-белую невинность и расцвел оранжевым, красным и ярко-синим: цветами осени.
– Да, можете дать Хэлу мой номер, – медленно проговорила я.
Я решила испечь пирог для мистера Сирса. Я давно этим не занималась и мучилась, выстилая форму противопригарной бумагой.
Когда я принесла соседу результат своих трудов, он слушал футбольный матч. Как обычно, я отправилась на кухню разрезать пирог и кипятить чаи.
Мистер Сирс осмотрел мою стряпню.
– Вижу, вам уже лучше.
Я протянула ему кусок.
– Выпейте чаю. Завтра приготовлю вам лазанью.
Мистер Сирс жадно жевал торт.
– Не люблю эту иностранную гадость. Я знала, во что он играет.
– Могу вообще ничего не приносить.
– Но мне нравится, как вы готовите.
– Тогда ладно.
Мы выпили чай как друзья. Мистер Сирс отрезал второй кусок пирога.
– Что вы посадите на могиле Петрушки?
Мы долго обсуждали, какие цветы ей понравились бы. Нарциссы слишком официальны, цикламен слишком невзрачен, розы не уродятся. Наконец мы решили посадить еще один куст чемерицы; я сходила домой и принесла книги по садоводству, чтобы показать мистеру Сирсу картинки. Он указал на белый цветок с пурпурными крапинками.
– Вот это Петрушка, – сказал он. Старик вставил палец с желтым ногтем в рот и поковырялся в зубах.
– Еще бы, – пробормотал он, – теперь, когда у вас нет мужа, у вас появится больше времени, чтобы заходить ко мне.
