Громкий шепот - Милас Мари

– Я еще никогда не видела тебя таким живым. Даже эта маленькая ссора была такой воодушевляющей, что мне захотелось добраться до своего мужа, сохрани Господь его душу, и поругаться с ним из-за какой-нибудь ерунды, – усмехается она. – Затем крепко поцеловать и никогда не отпускать. Это и есть любовь. А такие повседневные препирательства делают брак настоящим.

– Да, – хрипло говорю я. – Я хочу этого с ней.

– Валери тоже. Это можно понять по ее взгляду. Она смотрит на тебя как на божество.

Я молча киваю, стараясь угомонить свое глупое сердце, а затем прощаюсь с Хельгой. Выхожу на улицу, вдыхаю прохладный воздух и успокаиваю внутри себя смесь раздражения, сожаления и влюбленности.

Теоретически я не соврал Валери, когда сказал, что на улице холодает. Потому что мои руки замерзают за считаные секунды. Не думаю, что ее это успокоит, но попробовать стоит.

– Прости, – произношу я спустя десяток минут езды в тишине.

Валери сохраняла непринужденный вид с того момента, как мы отъехали. Она не возмущалась и не требовала от меня ответов. Спокойно переключала песни, подпевая Тейлор Свифт, и даже пару разу бросила на меня хитрый взгляд, присущий только ей.

И это пугает. Клянусь, я чувствую, что это затишье перед бурей. Лучше бы она сразу сказала «Макс» своим особым тоном или «ну ты и придурок», чем делала вид, что ничего не произошло. У женщин есть особая сила, заставляющая мужчин чувствовать, что все идет прахом, когда они продолжают мило улыбаться.

– Тебе не за что извиняться, – отвечает Валери.

– Есть.

– Нет, – с рычанием произносит она.

– Да.

– Нет, Макс.

А вот и мое любимое.

– Да, Валери, – с сарказмом подражаю ей и ничего не могу с собой поделать.

– Прекрати! – взрывается она.

– Это ты прекрати! – восклицаю я в ответ.

Валери заливается смехом, пытаясь вновь заговорить. Я смотрю на нее и не понимаю, где подвох.

– Это, конечно, какой-то новый уровень. – Она похлопывает себя по щекам, пытаясь стереть улыбку. – Мы были рождены, чтобы бесить друг друга.

– Неправда, – ухмыляюсь я, потирая подбородок.

– Правда. – Она часто кивает.

– Мне нравится тебя бесить.

– Опасное признание, Макс. У тебя отсутствует инстинкт самосохранения?

Валери сужает глаза, предвещая угрозу. Мои щеки начинают болеть от улыбки, о которой я даже не подозревал.

– Смерть от твоих рук была бы лучшей, – смеюсь, но резко замолкаю. – Черт, я не…

Господи, что сегодня с моим ртом?

– Просто остановись, – стонет она. – Все в порядке. Не нужно фильтровать свою речь только потому, что мой муж хотел меня убить, а я в ответ решила его отравить, пока он очередной раз желал меня прикончить.

Валери говорит это таким тоном, словно разговаривает о погоде за окном. Как и всегда, она закапывает свои чувства где-то в недрах своей души и делает вид, что все нормально. Я понимаю, что начинаю ненавидеть слово «нормально».

– Что ты почувствовала, когда поняла, что Алекс начинает задыхаться? – Я ступаю на опасную территорию, рискуя остаться без ответа.

Валери долго смотрит в окно и сохраняет молчание. Лишь постукивание ее пальцев по ручке двери свидетельствует о том, что она не уснула.

Я не окликаю ее и терпеливо жду ответа, концентрируясь на дороге и скорости на спидометре, которая начинает переходить допустимые значения из-за моего напряжения.

– Мы не в космическом корабле, сбавь обороты, иначе мы сейчас взлетим, – бормочет Валери и поворачивается лицом ко мне.

Я отпускаю педаль газа, и мы тошнотворно продолжаем свой путь.

– Отвращение, – тихо произносит она. – Я почувствовала отвращение. Это странно?

– Нет. Отвращение – это то, что и нужно испытывать к Алексу.

– Ты не понял. – Она теребит кончики волос. – Я почувствовала отвращение к себе из-за осознания того, что из-за меня человек борется за дыхание. Сначала мне казалось приятным то, что я могу заставить его почувствовать себя уязвимым и поставить на свое место, но это чувство быстро сменилось чем-то противным и скользким. Каким бы ужасным ни был человек, я не вправе применять насилие. – Она тяжело вздыхает, откидывая голову на спинку сиденья. – В тот день именно я взяла нож. Я хотела причинить ему боль. То же самое случилось и в клубе, даже ужаснее, потому что это было запланировано. Намеренная месть, которая абсолютно не принесла удовлетворения.

– Ты хотела защитить себя, – резко прерываю ее я.

– Вспомни себя и Саймона, когда ты разозлился на него. Твоя рука приземлилась рядом с его лицом. Ты не хотел…

– Я хотел, Валери, просто не смог.

– Потому что ты хороший человек.

– Ты тоже! – восклицаю я. – Нельзя причислять себя к дерьму, только потому что тебя годами подводили к краю пропасти. Ты должна восхищаться своим терпением, потому что многие на твоем месте прикончили бы Алекса не задумываясь. Поверь мне, я достаточно видел за свою практику. – Я сбавляю скорость и останавливаюсь на обочине.

Нагнетающая тишина растет с каждой минутой, пока никто из нас не находит слов.

– Ты сама сказала, что ты не такая, как Алекс. Так не начинай думать иначе. Любить и оберегать себя – не плохо. Плохо до последнего защищать тех, кто недостоин твоего щита.

– Как это делаешь ты, – шепчет Валери и перебирается ко мне на колени.

Я отодвигаю сиденье и откидываю спинку кресла, давая нам больше пространства. Валери крепко прижимается к моей груди, прикладывая ладонь к сердцу.

– Это я в тебе люблю и ненавижу одновременно. Ты не безучастен к бедам всех людей.

У меня перехватывает дыхание, пока Валери продолжает спокойно отсчитывать мое сердцебиение ладонью. «Люблю». Поняла ли она, что только что сказала?

Я резко наклоняюсь к ней и целую, прижимая к себе так крепко, как только могу. Ей не удается сделать вдох или малейшее телодвижение от моего напора. Я поглощаю ее и желаю слиться воедино.

– Ух ты, это… – она пытается отдышаться, – было захватывающе. Что случилось? Не то чтобы я была против…

Медленная улыбка трогает ее губы.

– Ничего. Просто захотел тебя поцеловать. – Я пожимаю плечами, не сдерживая улыбку.

Я решаю не рассказывать о словах, слетевших с ее губ под влиянием сердца, а не разума, проводящего постоянный психоанализ.

С расслабленным и удовлетворенным вздохом Валери кладет голову мне на грудь, и мы проводим время в спокойствии, редкое явление для наших отношений.

Мне нравится, как размеренно ее руки гладят мою грудь. Как синхронизировано наше дыхание и сердцебиение. Как мы можем сидеть и не произносить ни слова, и все равно как будто бы вести диалог, не давая затеряться друг другу в ненужных мыслях. Общение без слов напоминает кровообращение, благодаря которому пульс не замирает.

Звук телефонного звонка разрушает наш пузырь умиротворения. Мы обращаем внимание на приборную панель и видим имя человека, решившего нас побеспокоить.

При взгляде на экран телефона во мне ощутимо начинает подниматься гнев.

– Перебежчица? – Валери хмурит брови.

– Саманта.

Из Валери вылетает фыркающий смешок, сменяющийся хмурым выражением лица.

– Почему она звонит тебе?

– Понятия не имею, – устало произношу я, когда вызов прекращается.

– Твое поведение в мастерской… – Она делает паузу, всматриваясь в мои глаза. – Дело было в ней? – Валери напрягается всем телом. – Что она сделала? – чуть ли не рычит она, обращаясь к телефону, словно может вытащить оттуда Саманту.

Полагаю, не только во мне играет инстинкт защиты. Я борюсь с совершенно неуместной пробивающейся улыбкой.

– Возьми телефон и прочитай последнее сообщение от нее.

Валери с такой молниеносной скоростью хватает телефон, будто с нетерпением ждала команды.

При взгляде на сообщение ее брови резко изгибаются.

– Ей нужна помощь… – ворчит Валери, транслируя в своих глазах мириады эмоций. – С головой.

Скорее всего, это действительно так.