Свет твоих глаз (СИ) - Лактысева Лека

А потом я выдохся. Понял: не знаю, что еще сказать. Кроме, пожалуй, главного.

― Иди сюда, ― заставил помощницу перебраться к себе на колени, поймал ее затылок, сжал, чтобы она не могла отвернуться. Запрокинул свою голову, чтобы хотя бы краем глаза видеть ее лицо, и проговорил на выдохе. ― Я тебя люблю.

Ника словно задохнулась от этих слов.

Ее губы заплясали, подрагивающие пальцы двинулись вверх по моей груди, скользнули по шее, приласкали уголки губ и замерли на моих скулах.

― Не знаю, ― повела она головой, и у меня внутри ёкнуло, будто срываясь и падая в бездну: неужели не любит? ― Не понимаю, как так вышло… я сопротивлялась чувствам! Я надеялась, что сумею… но это сильнее меня!

― О чем ты, Ника? ― прохрипел я, судорожно сжимая ее талию, комкая тонкую ткань ее домашнего платья.

― Я клялась, что больше никогда!.. Но ты каждый раз находил нужные слова, чтобы разрушить все преграды, которые я строила, и я… полюбила тебя, Эд!

― И это значит, что ты… ― я все еще не услышал ответа на свое предложение, и пусть после слов любви дышать стало легче, но расслабиться я все еще не мог.

― Да. Я выйду за тебя, если ты правда этого хочешь, ― не слишком уверенно договорила Вероника.

― А ты сама? Ты ― хочешь?

Секундная заминка… судорожный вдох… и потом, на выдохе ― тихо, смущенно, но искренне:

― Хочу…

Наверное, после этих слов я должен был сделать что-то необычное: вскочить и начать кружить Нику по гостиной, или хотя бы зацеловать ее до потери сознания, показывая свою радость и признательность. Но этот разговор дался мне так непросто, что сил на бурные изъявления счастья не осталось. Меня хватило только на то, чтобы уткнуться обессиленно лбом в плечо сидящей у меня на коленях помощницы и дышать открытым ртом, как после стометровки на скорость.

― Что? Эд, ты как?! ― встревожилась Вероника.

― Счастлив до головокружения, ― пробормотал я. Придвинул Нику к себе вплотную, вжал в свое тело, не имея сил ни говорить, ни двигаться. ― Хорошая моя, сейчас. Дай минутку ― перевести дыхание…

Ника прижалась щекой к моей щеке, засопела мне в ухо, запустила пальцы в короткие волосы на затылке, массируя напряженные мышцы, рассылая по шее и спине короткие колкие разряды удовольствия.

Я не знаю, как долго мы так сидели ― может, час, а может ― всего пару минут. Время перестало существовать, да и мир вокруг будто растворился, превратился в туман. Единственное, что существовало для меня в эти мгновения ― это гибкое, хрупкое тело любимой женщины, приникшее ко мне в ласковых объятиях.

Наконец, пульс перестал бить набатом в мои барабанные перепонки. Мышцы расслабились. Дыхание выровнялось, в голове посветлело, и я ощутил, что уже в состоянии мыслить, анализировать и ― планировать.

― Мы подадим заявление, как только закончатся новогодние каникулы, ― решительно заявил своей теперь уже невесте и все еще помощнице. ― И поженимся в последних числах января. Я не хочу ждать ни одного лишнего дня!

― Хорошо, ― согласилась Ника.

― Я помогу тебе все устроить ― ресторан, кортеж. С цветами разберется мама Вика. Она ― лучший флорист Яснодара, ― я продолжал прикидывать, как организовать нашу женитьбу.

― Эдуард, погоди! ― Ника завозилась у меня на коленях, чуть отодвинулась, заглянула в лицо.

― Что?

― Понимаю, для тебя это первый брак… ― теперь голос моей помощницы звучал так, будто она подбирала слова, чтобы не задеть мои чувства.

― Да, первый. К чему ты клонишь?

― Прежде чем выбирать ресторан, цветы и кортеж, обычно стараются определиться, как много людей будет приглашено на торжество. Я бы хотела, чтобы гостей было как можно меньше. Только самые близкие. Ели ты не против...

Об этой стороне вопроса я раньше не задумывался. Вообще не думал о женитьбе! Готового ответа на замечание Вероники у меня не было. Но, если так подумать… приглашать на свадьбу коллег, сотрудников и партнеров ― не в моих интересах. Почти никто, не считая самой верхушки руководства завода, не знал о том, что я почти ослеп. На банкете этого уже не скроешь. Все станет слишком очевидным. А значит, приглашать следует только самых близких.

― Я позову только родителей и брата, ― произнес вслух.

Почувствовал, как Ника кивнула.

― А я ― только Тамару. Она будет моей свидетельницей, подругой невесты.

― В таком случае, мне в свидетели придется звать Тимофея, ― сообразил я. ― Он мне не простит, если я позволю кому-то другому встать в пару с твоей приятельницей.

― Я как раз хотела попросить тебя о том же, ― теперь в голосе любимой звучала улыбка. ― Мне кажется, из них получится красивая пара.

― Надеюсь, не красивее нас с тобой, ― усмехнулся я.

Подробности и тонкости мы обсуждали еще долго ― далеко за полночь. Зато, когда настало время действовать, наш с Никой план работал, как часики. Двенадцатого января мы подали заявление. Роспись нам назначили на двадцать восьмое. Узнав дату и время, мы смогли заказать столик в вип-зоне все той же «Диканьки» ― Вероника сказала, что ей там очень понравилось.

Чтобы никто из родственников не садился в этот день за руль, Вероника договорилась насчет большого белого лимузина с водителем: места в салоне этого гиганта должно было хватить всем.

Цветы на капот, букет невесты и оформление вип-ложи взяла на себя мама Вика. Она вообще была счастлива и вдохновлена сверх меры. В какой-то момент я даже почувствовал себя залежалым товаром, который усталый торговец рад, наконец, сбыть с рук. Постарался откинуть прочь эти гадкие мысли, но осадок на дне души все равно остался.

Казалось бы, ну что такого в том, чтобы устроить праздник на шесть человек? Но хлопот оказалось неожиданно много. Правда, большинство из них взяла на себя моя невеста. Ника то ездила по салонам, то наведывалась в кондитерские. Время неслось стремительно, как селевый поток. Но, прежде чем мы расписались, произошло еще одно очень значимое событие. Если бы я знал, как оно скажется на нашей жизни ― сделал бы все, чтобы его избежать!

38. Вероника. Горько

Оставаясь в спальне Скворцова в новогоднюю ночь, я и в самом деле не думала ни о какой благодарности и ни о какой жалости по отношению к Эду. Хотя признательна, конечно, была. Но, главное, пока мы всей компанией ездили в травмпункт, вдруг осознала, что, отказываясь от отношений с другим мужчиной, я тем самым все еще остаюсь пленницей Жабича. И в ту же минуту решила порвать с прошлым окончательно, научиться жить и быть счастливой ― назло бывшему мужу!

Чего я не ожидала, так это признания в любви и предложения руки и сердца. Настолько не ожидала, что не сразу поверила в серьезность Скворцова. Искала подвох, задавала вопросы, сомневалась, тянула время ― и чуть не довела любимого мужчину до сердечного приступа. Только когда Эд, услышав, наконец, мое «да», обмяк и упал лицом в мое плечо ― осознала: все это время он почти не дышал и боялся лишний раз пошевелиться!

Потом, отдышавшись, вдруг заторопился. Первым начал планировать, что и когда нужно сделать, чтобы как можно скорее надеть обручальное кольцо мне на палец.

― Куда ты так торопишься? К чему такая спешка? ― спросила я вечером того дня, когда мы подали заявление и поехали в ресторан отметить это событие.

― Знаешь, до того, как у меня начались проблемы со зрением, я постоянно жил с чувством, что куда-то опаздываю, ― неожиданно признался Скворцов. ― Так, будто у меня очень мало времени, чтобы успеть все, на что другим дана целая жизнь.

― И ты успел, ― произнесла я, подразумевая успехи Эда в бизнесе. ― К тридцати двум стать самым богатым человеком Яснодара ― это дорогого стоит!

― Да, успел. А потом время почти остановилось… я будто врезался с разбега в стену из желе. Увяз. Жизнь превратилась в сплошной день сурка.

― Но… ― попыталась возразить я, и не смогла продолжить фразу. Эх! Была бы рядом Томка! Она, как психолог, поняла бы Скворцова, нашла правильные слова! А я только видела, что моему любимому мужчине плохо, но не знала, чем помочь. ― Но ведь все изменилось!