Дарья Волкова - Большие люди
- Крыло повело! У меня чуть голову не повело! - он наконец-то верит, что она не пострадала, и обнимает ее крепко-крепко. - Люська, ты перепугала меня насмерть!
- Прости, - неразборчиво ему в лацкан пиджака. Он так торопился, что даже пальто не надел. - Но я думала, что ты должен знать, это же твоя машина. Гриш, но я не виновата, правда! Меня догнали перед светофором. Я даже тормозила не очень резко. Он просто не соблюдал дистанцию, а на дороге видишь, что творится! Ночью же резко подморозило, лужи застыли, скользко. А он еще утверждал, будто я его подрезала. Кричал на меня, что я ездить не умею, - тут Люся вдруг шмыгает носом.
- Кто - он? - Григорий отстраняется.
- Вон, - кивок за его спину, - он. Другой... участник.
Гриша оборачивается. Мужик, немного младше его, уже лысеющий. На лице смесь наглости и опаски. Теперь Григорий замечает и стоящий неподалеку от "Сузуки" "Ниссан Патфайндер" с развороченным капотом. А удар-то был сильным... Снова накатывает страх при мысли о том, что могло бы случиться. И еще - ярость.
- Так, ты... - он шагает к водителю "Патфайндера", тот поспешно отступает назад.
- Пожалуйста, давайте не будем горячиться! Я признаю - виноват, не соблюдал дистанцию. Так что, вина только моя, я отпираться не буду!
- А пять минут назад другое говорили, - подает голос Людмила из-за спины Григория.
- Он тебя обижал, Люся? Хоть пальцем тронул? - Гриша оборачивается к ней.
- Нет. Орал только.
Григорий делает еще шаг вперед, мужчина отступает назад.
- Прошу вас, давайте вести себя как взрослые люди! Я готов извиниться перед вашей женой! Я просто... очень расстроился, понимаете? Вез дочку на обследование, мы два месяца очереди ждали. Ну, вы должны понять, наверняка у вас с женой есть свои дети, вам все это тоже знакомо? А тут в пробках простояли, опаздывали, торопились.
- Теперь все - не торопитесь? - сардонически интересуется Гриша.
- Теперь уже - нет, - вздыхает мужчина, оглядывая поврежденные машины.
- Ваше счастье, что с вами ребенок, - цедит сквозь зубы Григорий, замечая стоящую недалеко женщину, а рядом с ней девочку лет четырех-пяти. - А то бы я... С ребенком все в порядке, кстати?
- Да, в порядке, напугалась только. Нет, вы меня действительно извините, - это за его спину, Люсе. - Я просто очень... ну и не сдержался. - И, уже снова Григорию: - Я не хотел обидеть или напугать вашу жену!
- Да иди ты...
- Гриш, пойдем, на бампер посмотришь, - Люся тянет его за руку. - Мне кажется, его выправить можно. А вот насчет крыла я не уверена.
- Да к черту и бампер, и крыло! - он снова обнимает ее, прижимается губами к виску. - Главное, что с тобой все в порядке.
_______________
В офис он вернулся только после обеда. Хорошо, что аварийные комиссары довольно быстро приехали. Но все равно, пока бумаги заполнили... Он остался с Люсей до самого конца, убедился, что машина на ходу. Левую заднюю дверь, правда, заклинило, но на управлении машиной это не могло сказаться. А эта упрямая девочка Люся поехала ведь работать дальше! Поблагодарила его за помощь, еще рад десять многословно извинилась за машину, а потом уехала... трогать кого-то. А он вернулся на работу - что ему еще оставалось?
Гошка не торопится прийти к нему и начать выяснять подробности. Может быть, не знает еще, что брат вернулся. Григорий попросил секретаршу сварить кофе и никого к нему не пускать. Но "никого" на Гошку не распространяется, Оксана знает.
Кофе медленно остывает, пар от белой чашки отражается в полированной поверхности его стола. А он сам задумчиво смотрит в стену, будто там написано что-то.
Почему так получается, что нечто очень важное о себе, своей жизни, мы зачастую узнаем от совершенно незнакомых нам людей? Как вышло так, что то, что он должен был давно понять сам, он услышал сегодня случайно, от постороннего и не очень-то симпатичного ему человека? Услышал то, что теперь казалось ему таким очевидным.
"Я не хотел обидеть вашу жену". А ведь если бы это было так... Вот тогда он бы положил конец этим возвращениям домой в десять вечера, этой работе по четырнадцать часов в сутки. И она была бы рядом с ним. Каждый день. В его доме, в его постели, в его жизни. Он внимательнее вглядывается в стену, будто там вот-вот появятся ответы на его вопросы. А в голове вдруг звучит собственный голос, будто он говорит кому-то: "Знакомьтесь. Людмила Свидерская, моя жена". Фраза звучит так... правильно. И отчетливое видение ее руки с обручальным кольцом на безымянном пальце. Кольцом, которое он сам ей наденет. И вот рука с этим кольцом уже точно не коснется другого мужчины, он не позволит!
Именно это было нужно ему, оказывается. Не чтобы она ночевала у него время от времени. И не жить с ней просто так. А чтобы она стала его женщиной насовсем. Навсегда. Гошка прав - он уже далеко не мальчик, чтобы дело все абы как. Все надо делать правильно. Шанса исправить может уже и не представиться. Именно это надо было ей предлагать. Не остаться на ночь, не пожить с ним. А сразу и навсегда. И теперь очень хочется, чтобы на стене, в которую он по-прежнему всматривается, появился ответ на главный вопрос: "Какого черта он дошел до этого только сейчас?!".
Распахивается дверь кабинета, и он наконец-то отрывает взгляд от стены. Гошка.
- Что с Люсей?!
- Все в порядке. Машину ей слегка помяли. Но Люся цела, слава Богу.
- Но ты и переполошил всех, Григорий Сергеевич!
- Так я и сам перепугался.
- Ну-ну, - Гоша протягивает руку, берет чашку с кофе с его стола. - Ой, а чего такой холодный? - И, не дождавшись ответа брата: - Гришка, ты когда уже признаешь очевидное?
Григорий запрокидывает голову, разглядывая теперь потолок. И все так же, откинувшись затылком на спинку кресла:
- А я, кажется, уже... признал.
- Да ну? Дошло?
- Угу.
- Глазам своим не верю! Прозрел наш великий слепой. Ну и когда пойдем оформлять явку с повинной?
- Ну, вот сейчас посижу, с мыслями соберусь... и поеду.
- Надеюсь, что Люся еще ждет от тебя... каких-то решительных действий.
Григорий наконец-то отрывается от созерцания потолка. Смотрит на брата, и губы его трогает самоуверенная усмешка, которая в свое время заставила дрогнуть не одно женское сердце.
