Наталия Гуревич - Осенний Донжуан
- Но… может быть, любознательность? - вяло возразила Полина.
- Не думаю. Любознательные идут в науку.
Полина поболтала ложечкой в чашке с чаем и ответила:
- Пожалуй, так. Наверное, мне именно любопытства и не хватило, чтобы остаться в профессии.
Иван удовлетворенно кивнул и сделал глоток.
- Великолепный чай! Минувшим летом я провел две недели на Кубе, и теперь стал большим ценителем чая.
- Почему чая? - удивилась Полина. - Там же кофе.
- Вот именно. Слишком много кофе. Напробовался на всю оставшуюся жизнь.
- А ты на Кубе был в отпуске или по работе? - спросила Катя.
- В отпуске, - ответил Иван. - Но конечно, снимков привез множество, и часть их них пригодилась для работы. Так что не знаю даже, как точнее сказать. Вроде в отпуске, но и по работе. Меня вообще работа почти никогда не отпускает.
- И сейчас? - быстро спросила Полина.
- И сейчас, - улыбнулся Иван. - Например, твоя поза в этом кресле, с шалью на плечах, чашкой в руках, очень подходит для рекламы домашнего уюта.
Катя прикончила третий эклер.
- Это ужасно, все время быть на работе, - сказала она.
- А по-моему, это прекрасно, если работа в удовольствие, - возразила Полина.
- Работа не может быть постоянно в удовольствие, - сказал Иван, - но по счастью, я не все время на работе. Вот, кстати, завтра в кофейне «Монтесума» закрытая вечеринка, что-то вроде осеннего бала. Обещают феерию музыки и вкуса. Я ни минуты не собираюсь там работать. Надеюсь, Полина составит мне компанию.
Полина сделала вид, будто не удивилась.
- Ты же не любишь кофе, - прищурилась она.
- А для меня там чай приготовят, - безмятежно ответил Иван.
«Элегантный небедный красавец зовет на эксклюзивную вечеринку в модное место, - подумала Полина. - Ты, что ли, дура - отказываться?!».
Подумала и согласилась.
Нелюбов был категорически против вечеринки.
- Во-первых, девичник устраивают перед свадьбой, а мы с тобой еще даже заявления не подали. А во-вторых, сейчас вообще не время для каких бы то ни было вечеринок, неужели ты не понимаешь? - говорил он надувшейся Чуче.
- Во-первых, я ни минуты не собираюсь идти на поводу у старозаветных традиций и буду устраивать девичники хоть пять раз на неделе, если мне хочется. А во-вторых, какое это такое особенное сейчас время, что девичники нельзя устраивать? - отвечала Чуча.
Прошло уже почти четыре дня с того момента, как Нелюбов в «El Patio” шепнул ей на ушко предложение. За это время он не только не отказался от своих слов, но и ежедневно подтверждал свои намерения. Нынче, например, принес белую розу и серебряное колечко с бирюзой. Поэтому Чуча забыла всякий страх. Она торжествовала и самым естественным образом желала, чтобы подруги как можно скорее узнали бы и позавидовали ее счастью. Чуче подумалось, что объявить о помолвке с Нелюбовым на специально собранном девичнике - это блестящая идея. Еще бы, столько ошеломленных лиц разом…
- И вообще, - продолжила она отпор Нелюбову, - ты-то чего суетишься? Я сама все организую, сама всех соберу, от тебя ничего не требуется, даже присутствия… Или - (Чуча подозрительно взглянула нà него) - ты почему-то не хочешь огласки? Почему?
- Плевал я на огласку. Кого ты собираешься звать?
- Ну, кого… Всех наших. Аленку, Галку, Полину. Катьку. Лариску.
- Прекрасно. Катька ушла из дома, Галка на грани развода, Ленка в депрессии, у Лары какие-то проблемы со здоровьем, в больницу, что ли, собирается. Полина… не знаю, но судя по общей тенденции, с ней тоже наверняка что-нибудь не в порядке. И ты полагаешь, что при таком раскладе кому-то есть дело до твоего девичника?
- Вот как раз и развеются! - заявила Чуча.
И сколько Нелюбов не чертыхался, она была непреклонна: быть девичнику, и точка! Нелюбов в раздражении отошел к окну, повернулся к ней спиной и оттуда спросил:
- Ну и когда ты собираешься устроить этот проклятый девичник?
- Да вот прямо в воскресенье, послезавтра. А еще я хочу, чтобы на следующей неделе мы пошли бы и подали заявление, - сказала Чуча.
Не оборачиваясь, он пожал плечами.
- Это что должно обозначать? - нарочито весело крикнула Чуча.
Она подскочила с дивана и на мягких лапках прокралась к Нелюбову; положила руки ему на плечи; приподнявшись нà цыпочки, носом стала щекотать его ухо.
- Ну! Нелюбов! Пойдем заявление подавать!
Он помолчал, а потом буркнул:
- Пойдем.
Чуча восторженно взвизгнула, подпрыгнула, на секунду повисла у Нелюбова на плечах и встала, прижавшись щекой к его спине.
- Завтра же пойду смотреть свадебные платья, - прошептала она. - Пойдешь со мной?
- Ну уж нет!
- Ну и правильно! Ленку позову… А кстати, что такое случилось у Галки? Что еще за развод?
Галя в спальне на полу перебирала стопку свадебных фотографий; любовалась своей юной стройностью и пристально вглядывалась в лицо Левушки, - на фотографиях он был серьезен, часто глядел из подобья, а если улыбался, то, как сейчас казалось Галине, саркастично. Нелюбов сдержал обещание и говорил с ним. Левушка рассказал, как крепко его намерение развестись.
- Он не в себе: у него развод - навязчивая идея, - сказал Нелюбов Гале. - Просто подожди, и все само рассосется.
Галя тоже думала, что рассосется. Чем больше Левушка будет рассказывать о своих намерениях, тем вероятнее откажется от них. Все воплощенные в жизнь его решения предварялись сдержанностью и молчаливым обдумыванием, а уж если он начинает трепаться, значит совсем не уверен в выбранном пути, - Галя эмпирически постигла это. Стало быть, остается ждать.
Она отложила фотографии и подошла к стенному шкафу, где на полках стояли ряды консервированных салатов и варений, а на полу в самом углу лежал дедовский фанерный чемодан. Его Галя и вытащила на свет. Ей пришлось сходить за влажной тряпкой - столько пыли собралось на чемодане. Тщательно удалив пыль, Галя с усилием нажала на кнопочки, откинула крышку и замерла над поблекшей белизной атласа. Она помнила, как десять лет назад укладывала сюда свадебное платье со всеми нижними юбками и фатой. Платье, вытесняемое жесткой сеткой нижней юбки, рвалось прочь из тесных рамок, и Гале немало пришлось совершить попыток закрыть чемодан так, чтобы ни кусочка ткани не высовывалось между створками. Теперь платье вошло в отведенные ему берега и смиренно покоилось в своем гробу.
Галя вытащила платье и встряхнула его, расправляя. Держа платье на вытянутых руках, она рассматривала его со смешанным чувством грусти и гордости. Было совершенно очевидно, что никакой корсет не поможет Гале снова надеть это платье. Но ей было приятно вспомнить, как невообразимо хороша была она в нем когда-то.
Она вспомнила растерянность на лице Левушки, впервые увидевшего ее в пышном кринолине, и слегка усмехнулась. Он так и ходил возле нее с осторожностью весь день, под музыку вальса пытался воспроизвести менуэт, а под крики «горько!» смешно перегибался, стараясь держаться подальше от юбок. Но когда они вошли в спальню… ночь после свадьбы они провели в квартире Галиных родителей, а сами родители уехали ночевать на дачу… Да, в спальне Левушка смял к чертовой матери все кринолины и юбки. Это был первый и последний раз, когда он проявил такой темперамент и самостоятельность, а Гале ничего не пришлось придумывать, предпринимать и выстраивать.
